<<
>>

ГЛАВА II. ОБЯЗАТЕЛЬСТВО ПО СНАБЖЕНИЮ ЭНЕРГИЕЙ И ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ ЕМУ ДОГОВОРЫ

1. В системе имущественных отношений, регулируемых гражданским правом, современная правовая наука выделяет энергетические отношения, то есть отношения по производству, передаче, потреблению энергии, включая электроэнергию и другие ее виды.[228] Такие отношения опосредуются договорами, из которых центральным, основным (базовым) договором является договор энергоснабжения, опосредующий отпуск энергии конечному потребителю.

Все прочие договоры суть вспомогательные по отношению к договору о снабжении энергией, поскольку они существуют лишь потому, что существует нуждающийся в энергии объект. В законодательстве об электроэнергетике группа вспомогательных договоров не обособлена,[229] да и сам вопрос о том, какой же договор считать основным (базовым) в энергоснабжении, можно считать дискуссионным. До недавнего времени особых сомнений не возникало, базовым договором, бесспорно, являлся договор энергоснабжения, опосредующий отпуск энергии потребителю через присоединенную сеть. Сегодня, как отмечает профессор О. А. Городов, роль в электроэнергетике поименованного в ГК РФ договора энергоснабжения сведена к минимуму вследствие, в том числе, введения в гражданскоправовой обиход договоров купли-продажи и поставки электрической энергии.[230] Понятие купли-продажи, согласно ГК, охватывает в качестве своих субинститутов как поставку, так и энергоснабжение. Если квалификация договора энергоснабжения в качестве вида купли-продажи является правильной, то зачем дополнительно вводить в «обиход» договор купли-продажи или поставки электроэнергии? Сейчас, когда «парадигма» «энергоснабжение есть купля-продажа» выполнила свои функции, в литературе признают, что договор купли-продажи и договор энергоснабжения есть различные конструкции, опосредующие оборот электроэнергии. «Договор

энергоснабжения, по существу, - пишет, например, ЮЮ.

Захаров, - является конструкцией, в которой совмещаются обязательства по купле-продаже и обязательства по оказанию услуг по ее передаче». По аналогии можно утверждать, что договор

подряда является конструкцией, в которой совмещаются обязательства по возмездной передаче результата работ заказчику и выполнению этих работ подрядчиком. Как представляется, констатация «совмещенной» конструкции договора энергоснабжения равносильна признанию его договором по оказанию услуг. «Совмещенная» конструкция энергоснабжения служит оправданием разделению снабжения энергией на передачу и сбыт и, как следствие, вызывает проблему, какой договор считать базовым в структуре договорных связей по обеспечению энергией: договор об оказании услуг по передаче или договор купли-продажи энергии. Последний, как предусмотрено п. 2 ст. 37 Федерального закона от 26 марта 2003 г. № 35-ФЗ «Об электроэнергетике», может предусматривать обязанность поставщика заключить договор оказания услуг в интересах потребителя.

2. До экономических реформ структура договорных связей в сфере электроэнергетики была до чрезвычайности простой. В качестве энергоснабжающих организаций выступали производственные объединения Министерства энергетики СССР, объединявшие в своем составе электростанции, электросетевые предприятия, диспетчерские управления и предприятия энергетического надзора и сбыта как с правами, так и без прав юридического лица. Энергоснабжающие организации

обеспечивали энергией абонентов- потребителей, а также так называемых «перепродавцов», то есть предприятия иной ведомственной принадлежности, пребывающих в «двойном подчинении» у местных Советов и Министерства жилищнокоммунального хозяйства РСФСР. «Перепродавцы» обладали электрическими [231] [232] [233]

сетями, подразделениями сбыта, а некоторые из них и электростанциями. Электроэнергию, полученную от производственных объединений электроэнергетики и электрификации, «перепродавцы» преобразовывали для передачи по сетям среднего и низкого напряжения конечным абонентам-потребителям - организациям и гражданам, а также использовали для собственных нужд.

Многим абонентам-потребителям

принадлежали электрические сети, к которым были присоединены не только их собственные объекты, потребляющие энергию, но и объекты других организаций - субабонентов. Отношения между абонентами - потребителями и субабонентами по пользованию электроэнергией регламентировались договорами, к которым по аналогии применялись правила об обязательствах по энергоснабжению.[234] [235] Закон по аналогии применялся также к отношениям между энергоснабжающими организациями и «перепродавцами» по обеспечению последних электроэнергией для преобразования и последующего распределения между потребителями. Потребители «перепродавцов» не рассматривались в качестве субабонентов, однако присоединение потребителей к сетям «перепродавца» требовало согласования с производственным объединением Минэнерго СССР, так как влекло за собой изменение объемов электроэнергии, подаваемой на сети среднего и низкого напряжения. Энергоснабжение могло опосредоваться не только специальным договором о снабжении электроэнергией, но и другими гражданскоправовыми формами, например, советскому праву были известны договор товарищества на строительство и эксплуатацию межколхозной электростанции (электроустановки), договор технической эксплуатации (обслуживания) низковольтных электросетей (подстанций). Предприятия государственного энергетического надзора и сбыта

энергии, будучи структурными подразделениями производственных объединений энергетики и электрификации одновременно входили в систему органов, осуществляющих государственный энергетический надзор в СССР.[236] Старшие

инженеры, инспектора предприятий энергонадзора и сбыта являлись должностными лицами - инспекторами госэнергонадзора (п. 3 Положения о госэнергонадзоре СССР 1983), обладали определенной властной компетенцией в отношении потребителей электроэнергии (п. 6 Положения о госэнергонадзоре). В частности, инженеры

энергосбыта могли давать предписания потребителям о прекращении непроизводительного расходования энергии; были вправе требовать соблюдение лимитов потребления энергии; составляли протоколы о расточительном расходовании электроэнергии с возбуждением вопросов об административном привлечении к ответственности виновных должностных лиц.[237] Таким образом, предприятия госэнергонадзора и сбыта исполняли административные функции надзора за энергопотреблением в целях экономии электроэнергии.[238] В идеале эффективность работы энергосбытового предприятия определялась не объемом средств, вырученных от «продажи» электроэнергии, а объемом сбереженных энергоресурсов.

Контроль над использованием электроэнергии осуществлялся энергосистемами по нормам административного права. Обязанности по снабжению энергетическими ресурсами исполнялись по правилам гражданского права, регламентировались нормами об исполнении обязательств.[239] Затем административная компетенция энергоснабжающей организации вступила в противоречие с ее хозрасчетными задачами. Постановлением Совета Министров СССР от 30 июля 1988 № 924 «О переводе предприятий,

объединений и организаций Министерства энергетики и электрификации СССР на полный хозяйственный расчет и самофинансирование» Минэнерго было предписано перевести все подведомственные предприятия, объединения и организации на полный хозяйственный расчет и самофинансирование, обеспечить условия их деятельности в

строгом соответствии с положениями Закона СССР от 30 июня 1987 «О

государственном предприятии (объединении)».[240] В связи с переходом на самофинансирование, АМ. Шафир отметил, что интересы конкретного коллектива, то есть энергопредприятия, перестают совпадать с интересами общества в целом, поскольку в интересах общества (и в интересах отдельного потребителя - ВН.) удовлетворять потребности экономики меньшим количеством энергии на единицу продукции. «Решение этой задачи, - обращал внимание АМ Шафир, - может означать для коллектива реальную потерю части прибыли».[241] [242] [243]

3. Переходный период развития российской электроэнергетики характеризуется декларативным отказом от принципов общегосударственного планирования поставок и потребления энергии и трансформацией, превращением административного регулирования экономических процессов отрасли экономики в гражданско-правовое. Прекратило свою деятельность ОАО «РАО «ЕЭС России», функции этого холдинга перешли к некоммерческому партнерству «Совет Рынка по организации эффективной системы оптовой и розничной торговли электрической энергией и мощностью» (НП «Совет рынка»), ОАО «Администратор торговой системы оптового рынка

электроэнергии», ОАО «Системный оператор Единой энергетической системы», ОАО Федеральная сетевая компания Единой энергетической системы», ЗАО «Центр

243

финансовых расчетов».

РАО «ЕЭС России», будучи по форме коммерческой

организацией, пусть и с государственным участием в капитале,[244] не только фактически выполняло административные функции в отношении субъектов электроэнергетики, в

том числе и не входящих в холдинг,[245] но даже внешне сохраняло некоторые атрибуты органа государственного управления.[246] [247] Отдельные акты корпоративного управления, издаваемые РАО «ЕЭС России», согласовывались с федеральными органами исполнительной власти и тем самым санкционировались государством, претендовали на статус источников права. О степени былого влияния, об авторитете

электроэнергетического холдинга можно судить и по тому, что требовались специальные разъяснения о том, что приказы и распоряжения РАО «ЕЭС России» не являются нормативными правовыми актами, подлежащими исполнению органами государственной власти субъектов Федерации и субъектами электроэнергетики, не являющимися дочерними и зависимыми обществами РАО «ЕЭС России». Суды были вынуждены указывать, что приказы РАО «ЕЭС России» не могут содержать правовых норм.[248] Очевидно, имелись в виду приказы, распоряжения, циркуляры, которые не были де-юре согласованы либо одобрены органами государственной власти, выполняющими нормотворческие функции, прежде всего, министерствами и ведомствами. Проекты многих нормативных правовых актов в сфере электроэнергетики также фактически исходили от РАО «ЕЭС России». Так, например, согласно Плану мероприятий по реформированию электроэнергетики на 2005 -2006 годы проекты нормативных актов, обеспечивающих реформы в электроэнергетике готовились федеральными органами исполнительной власти (Минпромэнерго, Федеральная антимонопольная служба, Минэкономразвития, Федеральная служба по тарифам, Росатом) с участием РАО «ЕЭС России»[249] Особый статус РАО «ЕЭС России» и

фактическое выполнение им функций органа государственного управления, вплоть до прекращения деятельности этого акционерного общества, объясняется тем, что в СССР электрические станции были связаны между собой энергетическими сетями, обеспечивающими возможность параллельной работы, имели единое диспетчерское управление и единый энергетический резерв, могущий быть использованным в любой части энергетической системы - единой технологической среды.[250] [251] [252] [253] Единство технологической среды, в которой работают электростанции и идут перетоки электроэнергии, детерминировало особенности правового регулирования приватизации предприятий энергетических систем, изложенных в специальных указах Президента РФ, в условиях экономической реформы фактически, по юридической силе, равных законам.

В соответствии с указами предприятия Единой энергетической системы

преобразовывались в акционерные общества, а их акции передавались в уставной капитал учреждаемого Госкомитетом РФ по управлению госимуществом Российского акционерного общества электроэнергетики и электрификации. Таким образом, управление Единой энергетической системой страны перешло от государственного органа - министерства электроэнергетики и электрификации к акционерному обществу. Иркутской области и Красноярскому краю удалось добиться признания неконституционной передачи электростанций, расположенных на их территории, под контроль РАО «ЕЭС России». Как следствие, отмечают исследователи, в некоторых

региональных энергосистемах (АО-энерго) доля РАО «ЕЭС России» опустилась ниже 49%, а АО «Иркутскэнерго» стало практически полностью независимым от РАО «ЕЭС России». Попытки обесценить Постановление Конституционного Суда РФ от 10

сентября 1993 г. № 15-П были отвергнуты Конституционным Судом. Таким образом, указами Президента и Конституционным Судом были созданы предпосылки для трансформации административных отношений внутри Единой энергетической системы в гражданско-правовые, поскольку появились субъекты, владеющие электрическими станциями, зависящие друг от друга только технологически, но не юридически. Единая энергетическая система нуждалась в средствах, необходимых для поддержания ее работы и развития.[254] [255] [256] [257] Получить из бюджета в требуемом количестве средства не предоставлялось возможным, бремя содержания энергетической системы возложили на потребителя, которому уже не просто отпускали электроэнергию, а продавали ее. Перераспределение средств между юридически самостоятельными субъектами единой энергетической системы не могло осуществляться административно

распорядительными способами, такими, как приказы РАО «ЕЭС России». Поэтому единой энергетической системе потребовался такой инструмент, как договор, важнейшим условием которого является цена (тариф). Основы правового регулирования формирования цен на электроэнергию установлены Федеральным законом от 14 апреля 1995 № 41-ФЗ «О государственном регулировании тарифов на электрическую и тепловую энергию в Российской Федерации». В соответствии с данным законом

Правительством были приняты Основные положения ценообразования на электрическую и тепловую энергию на территории Российской Федерации и Порядок утверждения и применения цен на электрическую и тепловую энергию в Российской

258

Федерации. Тарифы на генерацию, передачу, распределение и потребление

электроэнергии устанавливаются, принимая во внимание условия естественной монополии. Но к сфере деятельности субъектов естественных монополий законом были отнесены не все монопольные виды деятельности в электро - , теплоэнергетике, а лишь услуги передачи электрической и тепловой энергии. Тем самым, продажа и

распределение электроэнергии не признавались деятельностью, подчиняющейся правовому режиму, установленному законодательством об естественных монополиях. С одной стороны, этим были созданы значительные проблемы на практике,[258] [259] [260] а с другой стороны, квалификация передачи энергии в качестве вида деятельности, осуществляемого в условиях естественной монополии, отличного от ее продажи, позволило практике выделить категорию так называемых «прямых договоров энергоснабжения», отделив продажу энергии от ее передачи.[261]

4. К данным «прямым договорам» генетически восходят договоры купли- продажи и поставки электроэнергии. Суть знакового дела, рассмотренного ФАС Восточно-Сибирского округа, заключалась в следующем. Финансово-промышленной корпорацией были приобретены акции ОАО «КраЗ» и ОАО «Красноярская ГЭС». Себестоимость производства алюминия находится в прямой зависимости от стоимости электроэнергии. Не случайно, алюминиевые комбинаты стремились всегда располагать рядом с источниками дешевой энергии (гидроэлектростанциями). ОАО

«Красноярскэнерго», владеющее энергетической сетью, присоединенной к «шинам» гидроэлектростанции и энергопринимающим устройствам алюминиевого комбината, осуществляет передачу электроэнергии от станции на комбинат. Поскольку деятельность по передаче электрической энергии была признана Федеральным законом «Об естественных монополиях» услугой, то, основываясь на ст. 8 указанного закона, ОАО «КраЗ» и ОАО «Красноярская ГЭС» вынудили владельца энергетической сети к заключению договора об оказании услуг по передаче электрической энергии. Кассационная инстанция, зафиксировавшая условия договора в своем постановлении, квалифицировала данный договор как многосторонний, что совершенно ошибочно, так как очевидно, что ОАО «КраЗ» и ОАО «Красноярская ГЭС» выступают в договоре как одна сторона. Неправильная квалификация в дальнейшем повлекла за собой появление в Федеральном законе от 26 марта 2003 № 35-ФЗ категории «двусторонний договор купли-продажи электрической энергии» (ст. 3), вызывающей легкое недоумение и досаду, поскольку всякий договор купли-продажи есть двусторонний договор, в том смысле, что участвуют в нем всегда две стороны, обладающие в отношении друг друга правами и обязанностями. Между тем, разработчики соответствующей конструкции всего лишь стремились подчеркнуть, что для заключения «двустороннего» договора купли-продажи нет необходимости обращаться к услугам третьего лица, будь это комиссионер в лице ОАО «Администратор торговой системы оптового рынка электроэнергии», подчиняющийся НП «Совет рынка», или владелец электрических сетей (согласно закону, организации коммерческой инфраструктуры оптового рынка лишь регистрируют «двусторонние» договоры купли-продажи, а субъекты, заключившие такой договор, могут также заключать договоры об оказании услуг по оперативно-диспетчерскому управлению и об оказании услуг по передаче электроэнергии в случае необходимости (п. 3 ст. 33 Федерального закона «Об электроэнергетике»). Таким образом, по общему правилу, стороны двустороннего договора купли-продажи электрической энергии не нуждаются в третьих лицах не только при заключении договора, но и при исполнении договора купли-продажи. Заключение такого договора возможно лишь между субъектами, чьи генерирующие станции и энергопотребляющие объекты находятся в непосредственной близости друг от друга. На первый взгляд, рассуждения об экономической и технологической стороне «двустороннего» договора купли-продажи электроэнергии подтверждают тезис о том, [262]

что договором, «оформляющим» отношения по обеспечению электроэнергией потребителя, является договор купли-продажи (поставки), а договор об оказании услуг по передаче энергии необходим лишь для реального исполнения договора купли- продажи. Однако в действительности отношения между ОАО «Красноярскэнерго» и ОАО «КраЗ» после заключения договора об оказании услуг по передаче электроэнергии, производимой ОАО «Красноярская ГЭС», с технологической стороны не изменились. Просто определенный объем электроэнергии ОАО «Красноярскэнерго» стало подавать на энергопринимающие устройства абонента на основании договора об оказании услуг, а прочее необходимое количество электроэнергии ОАО «КраЗ» продолжало получать от ОАО «Красноярскэнерго» на основании договора энергоснабжения. Другое дело, что претерпели метаморфозу финансово-экономические связи между субъектами. ОАО «КраЗ» получило возможность оплачивать часть принимаемой энергии по тарифам на оказание услуг по передаче, оставшуюся часть продолжало оплачивать по тарифам, утвержденным на электроэнергию, отпускаемую ОАО «Красноярскэнерго». ОАО «Красноярскэнерго» продолжало выполнять свою работу, то есть подавать электроэнергию потребителю, но уже за меньшие деньги. Эта трансформация

затрагивала не только частные интересы владельца электрических сетей, но и интересы бюджета, и интересы иных потребителей, потому что особенности тарифного регулирования таковы: уменьшение платежей за электроэнергию, отпускаемую из сетей ОАО «Красноярскэнерго» для ОАО «КраЗ» с неизбежностью влечет за собой увеличение тарифов для других потребителей. Поэтому Правила оптового рынка электрической энергии (мощности) переходного периода устанавливают, что двусторонние договоры купли-продажи электроэнергии заключаются на любые объемы, если речь идет об электроэнергии, производимой на генерирующих объектах, введенных в эксплуатацию начиная с 1 января 2008 г., и потребляемой энергопринимающими устройствами, введенными в эксплуатацию с 1 января 2008, либо на электроэнергию, не учтенную в прогнозном балансе на соответствующий период регулирования (п. 139). При этом действует жесткое предписание о том, что финансирование строительства указанных объектов должно было осуществляться менее чем на 50% за счет средств бюджетов всех уровней, или менее чем на 50% за счет средств, включенных в

необходимую валовую выручку при установлении регулируемых цен (тарифов) на электрическую энергию (мощность) для организаций, осуществляющих

финансирование строительства таких объектов. Таким образом, ранее заключенные договоры продолжают действовать, но заключение новых «двусторонних» договоров купли-продажи электрической энергии возможно лишь организациями,

осуществившими после 1 января 2008 г. строительство объектов, генерирующих и потребляющих электроэнергию.[263] Операция, предпринятая ОАО «КраЗ» и ОАО «Красноярская ГЭС» по заключению между ними договора энергоснабжения (купли- продажи электроэнергии), была бы невозможной, если бы на момент рассмотрения спора, считались действующими Правила пользования электрической энергией 1981 г., согласно которым пользование электроэнергией допускается только на основании договора, заключаемого между энергоснабжающей организацией и потребителем (абонентом), электроустановки которого непосредственно присоединены к сетям энергоснабжающей организации (п. 1.1.2). В период действия Правил 1981 г., таким образом, п.п. 1, 2 ст. 539 ГК невозможно было истолковать иначе, как допускающие заключение договора энергоснабжения только между энергоснабжающей организацией и абонентом, чьи энергопринимающие устройства присоединены к сетям данной энергоснабжающей организации. Однако Правила 1981 г. были признаны не действующими с 1 января 2000 г. «в целях приведения в соответствие с Гражданским кодексом Российской Федерации нормативных документов, регулирующих отношения в области электроэнергетики», что в принципе не встречает возражения у арбитражных судов,[264] [265] которые, впрочем, полагают, что названными Правилами следует

265

руководствоваться, если стороны включили в договор соответствующее условие. Признание Правил 1981 недействующими повлекло за собой «новое прочтение» п. 1 ст. 539 ГК, согласно которому ГК допускает заключение договора энергоснабжения с потребителем, имеющим опосредованное присоединение к сетям энергоснабжающей

организации, то есть присоединение через сети третьих лиц, которые обязаны заключить договор об оказании услуг по передаче электроэнергии. «Из приведенных норм [т. е. ГК РФ - В.Н.] не усматривается, каким образом абонент должен быть присоединен к энергоснабжающей организации (напрямую, либо через третью организацию). Опосредованное присоединение абонента к сетям энергоснабжающей организации не лишает последнюю возможности поставлять теплоэнергию, следовательно, он не вправе отказываться от заключения соответствующего договора» - так суд обосновал свою позицию по делу о понуждении ОАО «Косгромаэнерго» к договору на поставку тепловой энергии для потребителя.[266] «Приведенными нормативными положениями [ т. е. п. п. 1 и 2 сг. 539 ГК РФ - ВН.] не предусмотрена передача абоненту энергии путем непосредственного присоединения энергопринимающего устройства абонента к сетям энергоснабжающей организации или принадлежность присоединенных сетей исключительно данной организации или абоненту», - указал ФАС Северо-Западного округа по делу о понуждении МУП «Вологдагортеплосеть» заключить договоры на поставку тепловой энергии в горячей воде с абонентами, имеющими присоединение к сетям предприятия через теплопринимающие устройства третьего лица - ООО «Вологодский станкостроительный завод»[267] Для объективности подчеркнем, что «новая интерпретация» содержания ст. 539 ГК нашла поддержку у арбитражных судов не сразу и не у всех. «Договор энергоснабжения заключается с абонентом при наличии у него отвечающего установленным техническим требованиям энергопринимающего устройства, присоединенного к сетям энергоснабжающей организации, и другого необходимого оборудования, а также при обеспечении учета потребления энергии, - высказался ФАС Центрального округа, - анализ представленных ответчиком документов свидетельствует о том, что у истца не имеется технической возможности, минуя сети [третьего лица - В.Н.], осуществлять энергоснабжение субабонентов, а значит, установить с последними прямые договорные отношения без участия последнего. Поскольку установление таких отношений в настоящем случае невозможно без согласия третьего лица ... понуждение ОАО “Липецкэнерго” к заключению прямых договоров с

конечными потребителями электроэнергии будет противоречить п. 1 ст. 5 ФЗ “О

„ 268

конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках , ст. ст. 421 и 539 Гражданского кодекса РФ”.[268] [269] [270] [271] ФАС Восточно-Сибирского округа, рассматривая дело о понуждении энергоснабжающей организации к заключению договора, указал: “Законодательство не предусматривает обязанности

энергоснабжающей организации по заключению договоров в целях обеспечения энергией абонентов, не присоединенных непосредственно к собственным сетям энергоснабжающей организации. Доказательств достижения сторонами соглашения о принятии ответчиком на себя обязательства по обеспечению возможности истца получать энергию через сети третьего лица в материалы дела не представлено. ... В соответствии с пунктом 3 статьи 426 Гражданского кодекса ... допускается отказ энергоснабжающей организации от заключения публичного договора при отсутствии возможности поставить потребителю энергию. Энергоустановки истца не присоединены непосредственно к сетям ответчика, следовательно, такая возможность отсутствует по техническим причинам”. Между тем, до настоящего времени актуальным является

вывод: “Действующее законодательство ... не содержит запрета на заключение договора энергоснабжения между энергоснабжающей организацией и потребителем при отсутствии непосредственного присоединения электрических сетей, им принадлежащих. В связи с этим присоединение электроустановок абонента и поставщика электроэнергии может быть опосредованным - через сети иной энергоснабжающей (электросетевой) организации, которая в данном случае будет оказывать услуги по передаче электроэнергии”. Отсутствуют доказательства того, что анализ правовых норм о

договоре энергоснабжения и антимонопольного законодательства, предпринятый авторами цитируемой работы, выполнен по заказу холдинга, контролирующего ОАО “КраЗ” и ОАО “Красноярская ГЭС”, однако содержание данного авторами заключения полностью описывает отношения между названными субъектами и ОАО

“Красноярскэнерго”. (Добавим, что весьма кстати оказалось признание

недействующими на территории России Правил пользования электрической и тепловой энергии 1981). Вместе с тем, приведенная практика свидетельствует о том, что суды не оставляют без внимания технологический императив: без участия владельца энергетических сетей невозможно исполнение договора между субъектом, эксплуатирующим генерирующую станцию, и потребителем. Поэтому практикой выработано правило, согласно которому без третьего лица (владельца энергосетевого хозяйства) невозможно понуждение к договору энергоснабжающей организации абонентом, чьи энергопринимающие устройства имеют присоединение не к сетям энергоснабжающей организации, а к сетям третьего лица. Поскольку передача тепловой энергии есть вид деятельности, подчиняющийся режимам, установленным законодательством об естественных монополиях, возможно требование о понуждении к заключению договора владельца энергетических сетей, а затем, после вступления в законную силу, понуждение владельца генерирующей станции к заключению договора энергоснабжения. Согласно п. 1 ст. 8 Закона об естественных монополиях, субъекты естественных монополий не вправе отказываться от заключения договора с отдельными потребителями на производство (реализацию) товаров, в отношении которых применяется регулирование в соответствии с законом об естественных монополиях, при наличии возможности произвести (реализовать) такие товары. Субъектом естественной

272

монополии лицо становится не в результате его включения в реестр, а в результате приобретения энергетической сети, используемой для передачи электрической или тепловой энергии. Однако зачастую практика исходит из обратного, субъектом естественной монополии признают лицо, включенное в соответствующий реестр. «Довод ... , что ООО «Теплоэнергетик» признан субъектом естественной монополии, отклоняется ... поскольку доказательств включения ФЭК России должника в Реестр субъектов естественных монополий в топливно-энергетическом комплексе, в отношении которых осуществляется государственное регулирование и контроль, не представлено», - [272]

273

заявил ФАС Восточно-Сибирского округа. Между тем, реестр носит информативный характер и включение лица в данный реестр не влечет за собой приобретение статуса субъекта естественной монополии, и наоборот, отсутствие субъекта в соответствующем реестре, не означает, что у субъекта нет данного статуса. Правильной является позиция тех судебных органов, которые не связывают с включением в реестр каких-либо правовых последствий. Процедур банкротства в отношении многих муниципальных предприятий электрических и тепловых сетей удалось бы избежать в случае признания судами этого очевидного, казалось бы, обстоятельства. Отказывая в признании

владельцев электрических сетей субъектами естественных монополий, суды ссылались на то, что предприятия энергосетей не оказывают услуг по передаче энергии, а продают энергии по договорам энергоснабжения. Между тем, с технологической стороны между договором об оказании услуг по передаче энергии и договором энергоснабжения какая-

275

либо разница совершенно отсутствует.

Обращение к прошлому потребовалось для того, чтобы наглядно показать, что Единая энергетическая система, а также примыкающие к ней энергетические системы субъектов Федерации, муниципальных образований в совокупности составляют единую хозяйственную систему, аналогичную хозяйственной системе Российских железных дорог: и ОАО РАО «ЕЭС России» (в прошлом), и ОАО «РЖД» (в настоящем), по сути, являются органами управления хозяйственными системами - хозрасчетными министерствами. То, что все субъекты электроэнергетики представляют собой единое целое с точки зрения противостоящего им потребителя, объясняет с экономической стороны нашу позицию о том, что при взыскании задолженности за потребленную электроэнергию стороны не вправе мировым соглашением снижать цену электроэнергии посредством прощения долга, отказа от части исковых требований и [273] [274] [275]

276 277

т.п. Нашу позицию разделяют и иные авторы. Коль скоро договоры на транспорте

подразделяются на транспортные и вспомогательные им договоры, то вполне позволительно предположить, что такое же подразделение имеет место и в системе договоров в сфере электроэнергетики.

5. «Заключение договора купли-продажи энергии с организацией,

транспортирующей (передающей) энергию, сравнимо с договором купли-продажи, по которому перевозчик - железная дорога скупала бы перевозимые ею товары от завода - изготовителя в Москве с тем, чтобы, доставив в Хабаровск, продать их там грузополучателю», - полемически заявил профессор БМ. Сейнароев, обосновывая

право энергоснабжающих организаций на заключение «прямых» договоров с потребителями и, соответственно, право на заключение договоров на передачу энергии с предприятиями коммунальных энергетических сетей. Энергия, получаемая

предприятиями «перепродавцами», есть энергия высокого напряжения, ее невозможно подавать для нужд граждан, малого и среднего бизнеса («мелкомоторного» потребителя). Такая энергия нуждается в преобразовании в энергию низкого и среднего напряжения. Если сравнивать предприятие энергетических сетей с перевозчиком, так только с таким, который, приобретая полуфабрикаты, в пути производит их переработку и доставляет грузополучателю уже готовые к употреблению изделия. Таким образом, сравнивать предприятие «перепродавца» с перевозчиком нет технологических

оснований. «В некоторых случаях, - пишет Э.О. Мамедова, - договор возмездного оказания услуг по передаче электрической энергии рассматривается как договор по транспортировке электрической энергии, тем самым оказание услуг по передаче электрической энергии трактуется как перевозка груза». В постановлении суда, о

котором говорит Э.О. Мамедова, слово «транспортировка» используется в качестве синонима понятия «передача электроэнергии», и нет никакой трактовки договора о [276] [277] [278] [279]

передаче энергии потребителю в качестве перевозки.[280] [281] Подобные «трактовки»,

возможно, существуют в сознании автора цитируемого материала, но никак не судебном акте. Привязка к судебному постановлению потребовалась ученой, чтобы найти повод заявить очевидное: «Сетевая организация, осуществляющая передачу электрической энергии потребителю на основании договора возмездного оказания услуг по передаче электрической энергии, не обладает статусом перевозчика, а линии электропередач не следует рассматривать в качестве самостоятельного транспортного средства». Правовед декларирует: «Необходимо отказаться от любых попыток использовать правовые аналогии и сходства между обязательством по перевозке груза и договором возмездного оказания услуг по передаче электрической энергии». Между тем, насколько известно,

таких попыток никто и не проводил (слова профессора БМ Сейнароева, сказанные в полемике - не в счет). Правда, в настоящей работе уже цитировалось суждение АМ Шафира о том, что если сетевладелец примет энергию или газ от организации без приобретения продукции в собственность, то по своим условиям эти договоры следует отнести к договорам перевозки.[282] Однако эта мысль была высказана в ту пору, когда в законодательстве отсутствовала специальная конструкция договора оказания услуг по передаче электрической энергии. В ней не было необходимости, движение энергии по отдельным подсистемам Единой энергетической системы опосредовалось не правовыми, а технологическими правилами. И в наше время в специальной проработке конструкции договора оказания услуг по передаче энергии нет острой необходимости, так как все отличие данного договора от договора энергоснабжения заключается в иной схеме расчетов за потребленную энергию.[283] По договору энергоснабжения абонент оплачивает энергию, принимаемую им по сетям низкого (среднего) напряжения по установленным тарифам энергоснабжающей организации, к сетям которой имеет непосредственное присоединение. В свою очередь данная организация оплачивает

получаемую энергию от смежной сетевой организации, по тарифам, установленным для энергии, передаваемой по сетям высокого (среднего) напряжения. При утрате организацией, имеющей непосредственное присоединение к сетям абонента, статуса энергоснабжающей, данная организация продолжает осуществлять преобразование, «трансформацию» энергии высокого напряжения в энергию, способную быть поданной на электроустановки многоквартирных домов, домовладений, и «мелкомоторного» потребителя. Продолжая подачу энергии на энергопринимающие устройства потребителей, владелец сетей связан договором уже не с ними, а со смежной энергоснабжающей организацией, которая заключает «прямые» договоры с абонентами, и имеет право требования денежных средств к смежной организации. При такой структуре договорных связей, владелец сетей вынужден продолжать осуществлять учет энергии, потребляемой абонентами, и осуществлять иные операции, совершаемые при сбыте энергии, но не имеет права на получение от абонентов денег за выполненную работу. Возможна, впрочем, и иная структура договорных связей, при которой промышленный потребитель, являющийся субъектом оптового рынка электрической энергии, оплачивает услуги по передаче энергии всем организациям, по сетям которых ему поступает энергия с оптового рынка. Таким образом, с технологической стороны, характер функции электросетевой компании идентичен функции энергоснабжающей организации. Договор энергоснабжения отличается от договора возмездного оказания услуг по передаче энергии только субъектным составом и тарифами. (В состав тарифа на оказание услуг по передаче энергии не включается так называемая «сбытовая надбавка» и цена приобретения энергии для нужд потребителей у смежной энергоснабжающей организации). Отграничивая договор возмездного оказания услуг по передаче энергии от договора подряда, Э.О. Мамедова пишет, что значение для разграничения договора подряда и договора возмездного оказания услуг имет конечный результат, который достигается в результате исполнения договора «если конечной целью является выполнение определенных действий, то это договор оказания услуг, а если требуется совершение определенных действий с передачей результата, то налицо договор подряда».[284] Основной целью обязательства услуг по передаче энергии, согласно

автору, является организация процесса доставки сетевой организацией электрической энергии до потребителя услуг. При этом, по мнению исследователя, сетевая организация призвана лишь обеспечить передачу электрической энергии через технические устройства электрических сетей.[285] «Поставщик и потребитель вправе заключить договор поставки электрической энергии (энергоснабжения) при отсутствии собственных оборудованных электрических сетей при условии, что у них будет право на законных основаниях использовать для этих целей сети и надлежащее оборудование, принадлежащие другим субъектам», - писали специалисты, обосновавшие возможность заключения «прямых» договоров энергоснабжения.[286] [287] Таким законным основанием и является договор на оказание услуг по передаче энергии. Со своей сущностной стороны этот договор есть договор энергоснабжения. Однако поставщик (энергосбытовая организация) и потребитель получают возможность использовать сетевое оборудование не непосредственно, а опосредовано, путем воздействия на владельца энергетических сетей. В то же время, в рассуждениях исследователя есть тонкий «нюанс»: Э.О. Мамедова предлагает считать предметом договора об оказании услуг не деятельность сетевой организации по преобразованию энергии и подаче ее абонентам, а организацию данной деятельности. Функции по организации деятельности энергосетевой компании может взять на себя по договору с потребителем услуг и энергосбытовая организация, не владеющая оборудованием, необходимым для передачи энергии, так же, как в настоящее время она продает энергию, не обладая сетями.

6. Отграничение договора возмездного оказания услуг по передаче энергии от договора подряда (или подобного подряду договора) вызывает некоторые сомнения. «С точки зрения процесса исполнения договора некоторые юристы, - пишет ЮЮ. Захаров, - предлагали квалифицировать договор снабжения энергией как договор подряда. Однако если говорить, что процесс снабжения электроэнергией является работой, то в данном случае будет трудно определить один из главных признаков этого понятия - овеществленный результат». Однако и Ю.Ю. Захаров, и Э.О. Мамедова «забывают»

упомянуть о том, что «авторы», то есть, профессор ММ. Агарков, квалифицировал

обязательство по снабжению энергией как возникающее из договора подряда [ или, возможно, как обязательство подобное подрядному, возникающее из одностороннего волеизъявления абонента - ВН.], в тот период, когда ст. 220 ГК РСФСР 1922 не содержал указания на вещественный результат деятельности подрядчика, В наше

время, квалификация отношений по снабжению энергией потребителя как подрядных невозможна, так как, говоря словами профессора АИ. Хаснутдинова, такое воззрение возвращает нас на старые позиции, позиции ГК РСФСР 1922 г. Таким образом,

следует признать правильной квалификацию договора энергоснабжения в качестве договора об оказании услуг по передаче энергии через присоединенную сеть. При этом, естественно, нельзя утверждать, что авторы, квалифицировавшие отношения по снабжению энергией как подрядные, ошибались, поскольку они опирались на положения ГК РСФСР 1922 (и соответствующие положения BGB - Гражданского кодекса Германии).

Содержание норм ГК об энергоснабжении говорит, что цель данного договора не в возмездном приобретении права на получение энергии в будущем, а обеспечение энергией в настоящем. Данный договор отражает, фиксирует те действия, которые стороны должны совершать совместно и постоянно, чтобы существовала возможность подавать и принимать энергию. Трудно согласиться с тем, что нормы части второй ГК РФ об энергоснабжении предназначены лишь для регулирования сбыта энергии, с предложениями о выделении в ряду договоров гражданского права особого договорного типа, опосредующего отношения по передаче и распределению энергии.[288] [289] [290] Утверждать, что договор энергоснабжения не имеет своим объектом действий по передаче энергии, можно лишь занимаясь «юриспруденцией понятий», сводящейся, по словам профессора И.Б. Новицкого, к «выработке отвлеченных понятий и получению из них с помощью дедукции логических выводов, совершенно не сообразуясь с тем, соответствуют ли эти выводы содержанию жизненного отношения, по поводу которого и для которого они

делаются». Выводы о том, что по договору энергоснабжения осуществлялся лишь

сбыт энергии, но не ее передача, делаются лишь на том основании, что данный договор назван законодателем куплей-продажей, и совершенно оторваны от того факта, что сбыт (продажа) энергии невозможен без ее передачи. Другое дело, что конструкция договора снабжения энергией нуждается в дальнейшем развертывании исходя из новой структуры договорных отношений в сфере снабжения электроэнергии, с учетом того, что стороной договора энергоснабжения в качестве потребителя услуг энергосетевой организации могут выступать как абонент, так и «продавец» энергии (посредник или владелец генерирующей станции).

7. В основе отделения деятельности по сбыту электроэнергии от производственной деятельности по ее передаче лежит популярная идея («парадигма») о разделении финансовых и товарных потоков, в соответствии с которой деньги с потребителей должны получать не те, кто предоставляет им какие-либо товары, выполняет работы или оказывает услуги, а те, кто выполняет функции по финансовому обеспечению производственной деятельности, то есть деятельности по созданию товаров или выполнению работ (услуг). Такая теория применительно к организации снабжения энергией не лишена практического смысла. Гипотетически вполне можно представить ситуацию, в которой банк или иная кредитная организация предоставляет владельцу производственных объектов (станций или сетей) кредит, необходимый для модернизации оборудования, поддержания его работоспособности, созданию новых энергетических объектов. Для обеспечения возврата кредита и процентов по нему банк добивается установления выгодных для владельца оборудования тарифов. Потребители совершают платежи непосредственно банку, предоставившему кредит, а не лицу, обеспечивающему абонентов энергией. Однако основанием для совершения данных платежей могут быть только договоры об оказании финансовых услуг, но не договоры о снабжении энергией, поскольку последние опосредуют непосредственное

взаимодействие между потребителем и энергоснабжающей организацией. Соразмышляя с авторами, обоснованно указывающими на то, что полезный эффект от услуги, не завершающейся вещественным результатом, поглощается в процессе ее осуществления, [291] и что для отношений, складывающихся при оказании услуги, характерно тесное

292

сотрудничество между услугодателем и услугополучателем, укажем, что между

снабжающей организацией и абонентом должна быть постоянная правовая связь, которую не может заменить обязательство между финансовой организацией и потребителем услуг. Последнее не является отражением технологической связи между потребителем и владельцем генерирующего и энергопередающего оборудования, и финансовая организация может влиять на технологические процессы лишь опосредованно, путем воздействия на лицо, оказывающее услуги по обеспечению энергией. Правовая связь между энергопередающей организацией и потребителем может быть установлена, например, на основании договора о технологическом присоединении энергопринимающих устройств потребителя к электрическим сетям, однако действие данного договора прекращается его исполнением. Поскольку договор купли-продажи энергии не предусматривает постоянных правовых отношений между потребителем энергии и лицом, фактически оказывающим услуги по передаче энергии - владельцем энергетических сетей, существенный пробел в законодательстве налицо. Положение не спасает и аналогия с отношениями в сфере перевозки, где грузополучатель (если его фигура не совпадает с грузоотправителем) не состоит в договорных отношениях с перевозчиком, но договор перевозки наделяет грузополучателя правами требования к перевозчику: аналогичная конструкция в законодательстве об электроэнергетике совершенно отсутствует.[292] [293] [294] Статья 6 Федерального закона от 26 марта 2003 № 36-ФЗ устанавливает, что с 1 апреля 2006 г. юридическим лицам и индивидуальным предпринимателям запрещается совмещать деятельность по передаче электроэнергии и оперативно-диспетчерскому управлению в электроэнергетике с деятельностью по производству и купле-продаже

электроэнергии.[295] В соответствии со ст. 6 Закона не допускается одновременно иметь на праве собственности или на ином законном основании имущество, непосредственно используемое при осуществлении деятельности по передаче электроэнергии и оперативно-диспетчерскому управлению, и имущество, непосредственно используемое при осуществлении деятельности по производству и купле-продаже электрической энергии. Для того чтобы предприятия коммунальной энергетики не могли ссылаться на положения ГК РФ об энергоснабжении, согласно которым энергоснабжающие организации осуществляют продажу энергии потребителям, а не ее передачу, и услуг по передаче энергии не оказывают, и таким образом, деятельностью по передаче электроэнергии не занимаются, антимонопольные органы были наделены специальными полномочиями по принудительной реорганизации субъектов, нарушающих установленные запреты.[296] [297] [298] Попытки создания организациями, осуществляющими снабжение энергией коммунальных потребителей, автономных энергосбытовых подразделений в форме хозяйственных обществ во многих случаях не имели успеха, так как действововали формальные ограничения, установленные Положением о лицензировании деятельности по продаже электрической энергии гражданам, отмененные впоследствии федеральным законом. В литературе

высказано мнение, что лицензирование продажи электроэнергии гражданам отменено, так как наличие лицензирования «не обеспечило надежности и бесперебойности снабжения граждан электрической энергией»[299] Требования о лицензировании были отмены, так как институт лицензирования выполнил свое предназначение по отношению к создаваемым энергосбытовым компаниям. Осуществление

предпринимательской деятельности без лицензии, как известно, может влечь за собой административную или даже уголовную ответственность. Получить лицензию на продажу электроэнергии гражданам субъект, желающий выполнять энергосбытовые функции, мог только в Москве, что было недоступно слишком многим. Получение лицензии обусловливалось прохождением процедуры обязательной сертификации качества электрической энергии. Требование о лицензировании предъявлялось к энергосбытовым организациям, а качество энергии, надежность и бесперебойность энергоснабжения с технологической стороны зависят, прежде всего, от состояния электрических сетей. Компаниям «продающим» энергию (энергосбытовым

организациям), как было сказано выше, запрещено совмещать деятельность по покупке и продаже электроэнергии с деятельностью по ее передаче. Несмотря на то, что обязательной сертификации подлежит электрическая энергия, объектом обязательной сертификации является электрическая энергия в электрических сетях.[300] Отсюда следует, что обязанность получения лицензии на осуществление деятельности в электроэнергетике следовало бы возложить не на энергосбытовые компании, а на владельцев электрических (распределительных) сетей. В свою очередь, организации, желающие осуществлять энергосбытовую деятельность, должны были бы, по- хорошему, получать специальное разрешение на осуществление финансовой

деятельности на рынках электроэнергии. Ведь только финансовые средства, предоставляемые владельцу сетей по договору об оказании услуг по передаче электрической энергии, могут обеспечить надежность в электрических сетях. Одним из условий для получения лицензии на осуществление энергосбытовой деятельности могло бы быть соблюдение требований к величине собственного капитала организации, претендующей на статус энергосбытовой компании.[301] В принципе советскому законодательству в сфере энергоснабжения была известна конструкция, при которой энергия оплачивалась потребителем не лицу, непосредственно предоставлявшему

услуги, а энергоснабжающей организации. «Если потребителем электрической или тепловой энергии является гражданин, то складывается специфическая система договорных связей с участием граждан», - писал Е.Д. Шешенин. «Договор с энергоснабжающей организацией заключает жилищная организация, в ведении которой находится дом, а оплату электроэнергии осуществляет ее потребитель - гражданин (наниматель жилого помещения)».[302] В юридической литературе, как указывают специалисты в области жилищного законодательства, нет единого мнения о правовой природе отношений по обеспечению граждан, проживающих в жилых помещениях, коммунальными услугами (центральное отопление, водоснабжение, газ и др.). Распространен взгляд, согласно которому коммунальные отношения опосредуются не самостоятельным видом договорных обязательств, а «являются составной частью жилищного правоотношения, что они неотделимы от жилищных отношений по использованию жилого помещения». В обоснование данной позиции приводится то обстоятельство, что современный жилой дом включает в качестве неотъемлемых составных частей инженерное (электро, сантехническое, газовое и др.) оборудование, водоснабжение, лифтовое оборудование. Гражданин, приобретая право пользования жильем, тем самым, получает право пользования оборудованием, машинами и приборами в жилом доме, а собственник жилья приобретает право на долю в праве собственности на объекты, являющиеся общим имуществом дома.[303] Действительно, не обладая правом на жилое помещение, гражданин не может требовать заключения договора снабжения энергией, поскольку у него отсутствует право на потребляющий энергию объект. (И вдобавок, заключение такого договора будет экономически бессмысленным). Напротив, если гражданин обладает правом на жилье, то у него имеется обязанность оплачивать коммунальные услуги безотносительно к факту подписания какого-либо документа. Если право и корреспондирующая ему обязанность по снабжению коммунальными ресурсами (газом, водой, электро - , теплоэнергией) есть составной элемент жилищного правоотношения между нанимателем и эксплуатирующей дом организацией, то этот элемент не исчезает и при приватизации

жилого помещения, трансформируясь в составную часть права собственности на жилое помещение: правомочие требовать снабжения коммунальными ресурсами и предоставления коммунальных услуг. Такое правомочие является элементом права собственности и на отдельное домовладение.[304] Более того, его следует рассматривать как правомочие, принадлежащее любому собственнику (субъекту прав хозяйственного ведения, оперативного управления) объекта, потребляющего энергию безотносительно к факту заключения самостоятельного о том договора (оформления существующих отношений договором - документом). Выше упоминалось о том, что право на работоспособность энергетических сетей профессор МК. Сулейменов квалифицировал как право сервитутного типа, т. е. право подобное сервитуту, обозначив в качестве его субъекта владельца электростанции. В неменьшей степени, чем владельцы генерирующих мощностей, в работоспособности энергетических сетей заинтересованы собственники потребляющих энергию объектов. Казалось бы, против признания данного права сервитутом говорит то обстоятельство, что в качестве аксиомы постулируется положение, согласно которому ограниченные вещные права могут устанавливаться только на чужие вещи, но не на чужие действия. Однако гражданскому законодательству Польской Народной Республики были известны среди прочих ограниченных вещных прав реальные обременения недвижимости, отличающиеся от сервитутов своим положительным (позитивным) содержанием.[305] Востребованы реальные обременения и в наши дни: «Появились неплохие институты, - свидетельствует профессор Е.А. Суханов, - например, вещные обременения, когда существует обязанность собственника земельного участка осуществлять выплаты в пользу управомоченного лица или выдавать ему что-то - часть урожая, воду, электричество и т.п.»[306] Кроме того, право на рабочую силу чужих рабов и животных могло рассматриваться римскими юристами в эпоху кодификации Юстиниана в качестве личного сервитута. «Относительно легата, по которому завещатель оставлял

некоему лицу operae, т. е. возможность использовать раба как рабочую силу, классические юристы спорили, заключалось ли право легатария в узуфрукте, пользовании или простом требовании по обязательству. Юстиниан же определил такое право в качестве особой формы права на пользование чужой вещью: это личный сервитут, заключающийся в способности потреблять результаты труда раба или непосредственно, или сдавая его рабочую силу в аренду и получая за это плату».[307] Тем не менее, поскольку классическая теория утверждает, что предметом сервитута не могут быть положительные действия собственника того имущества, в котором он установлен (servitius in faciendo consistere non potest),[308] следует обратиться к такой известной европейским правопорядкам разновидности вещных обременений как «реалласт» (Reallasten или Grundlasten - в терминологии Гражданского кодекса Швейцарии).[309] Известно, что ряд германских ученых рассматривали Reallast как сервитут германского права (servitudes juris Germanici), который будучи достоянием немецкого права, все же восходит к классическому римскому сервитуту.[310] [311] [312] Такой подход был отвергнут иными авторами, обладавшими не меньшим авторитетом, чем его сторонники. Считается, что правоведы Тибо, Цахария, Шрадер «доказали невозможность распространения принципов сервитутов на обременения (Reallasten)». Основной аргумент против квалификации «реалласта» как сервитута - «сервитут не может иметь форму действия, поскольку принуждение собственника к совершению поступка противоречило бы римскому правосознанию». Но трудно представить сервитут на рабочую силу раба

или животного вне действий собственника; поскольку сервитуарию принадлежит не сам раб, а его рабочая сила, то собственник вынужден совершить действие - направить своего раба в хозяйство сервитуария. Иное возможно только в том случае, если наследодатель отдал раба отказополучателю еще до открытия наследства. Гражданскому праву

Германии известны отопительные и промышленные «реалласты». Содержанием отопительного «реалласта» (die Heizungsreallast) является обязанность поставки тепла и горячей воды владельцам «общих отоплений», водопроводов в многоквартирных домах, ряда домов групповой постройки (жилищных комплексов), обслуживаемых общими котельными. «Существование такого вещного обременения обосновывается тем, что потребитель тепла, не обладающий собственным источником отопления, в целях пригодности его жилья для проживания должен быть уверен в длительном паровом отоплении», - свидетельствует И. А. Емелькина. «Обязательство поставок обеспечивается как вещное ... . Это происходит путем предоставления отопительного вещного обременения в пользу владельца земельного участка, на который поставляется тепло от центрального отопления».[313] Таким образом, правоотношение между лицом,

подающим энергию (владельцем энергетической сети), и лицом, потребляющим энергию (владельцем энергопринимающего устройства), вполне может рассматриваться как существующее в силу вещного обременения, а договор о подключении энергопотребляющих объектов к энергетическим сетям можно считать договором об установлении вещного обременения.[314] Данный договор опосредует подготовку к деятельности по передаче энергии потребителю и является вспомогательным по отношению к договору энергоснабжения (в современных условиях к договору об оказании услуг по передаче энергии). В системе вспомогательных договоров есть смысл рассматривать данный договор в качестве самостоятельного, не сводимого к известным договорным типам, поскольку в качестве такового он закреплен в законодательстве

(иными словами, устанавливая данный институт, законодатель никак не определяет его правовую природу).

Другим вспомогательным договором по отношению к снабжению потребителя электроэнергией является договор купли-продажи, заключаемый между энергосбытовой компанией и потребителем. «Между перевозчиком и услугодателем во вспомогательном договоре существует правовая связь: либо административно-правовая, если услугодатель входит в систему транспорта ... , либо гражданско-правовая (договорная), когда услугодатель по вспомогательному договору в свою очередь состоит в договорных отношениях с перевозчиком по поводу завоза и сдачи к перевозке грузов, принадлежащих своей клиентуре», - пишет профессор А.И. Хаснутдинов. Выше

приводились слова о неуместности аналогий между транспортным процессом (перевозкой) и энергоснабжением. Как представляется, суждения о «неуместности» вызваны опасением четкого отграничения такой вспомогательной операции в энергоснабжении, как договор купли-продажи (поставки) энергии от самого энергоснабжения. Договор купли-продажи энергии является вспомогательным по отношению к обязательству, опосредующему снабжение энергией потребителя, и осознание этого факта четко указывает на место энергосбытовых компаний в структуре договорных связей по снабжению энергией. В прошлом энергосбытовые и энергосетевые подразделения были объединены в рамках предприятий по снабжению энергией. В настоящее время, средством связи между владельцами энергетических сетей и энергосбытовыми компаниями является договор об оказании услуг по передаче электро, - теплоэнергии. Если договор отсутствует, энергосетевая компания и потребители должны принять меры к установлению такой связи, обратившись к услугам третьего лица (поскольку владельцам электросетей запрещено получать вознаграждение за работу непосредственно с потребителей). Таков один из практических выводов при подразделения договоров в сфере транспорта и энергетики на базовые (основные) и вспомогательные. Между тем, нередко договор между энергосбытовой компанией и потребителем пытаются представить в качестве главного, основного, а деятельность по передаче энергии квалифицируют как вспомогательную. Но все действия [315] энергосбытовой компании сводятся, как правильно подчеркивается в экономических исследованиях, к сбыту энергии, т. е. к заключению договора с потребителем, измерении потребленной энергии и выставлении счетов на ее оплату.[316] [317] [318] Договор может предусматривать и обязанность энергосбытовой компании по организации передачи

317

энергии, то есть обязанность возложения исполнения обязательства на третье лицо. Факт заключения договора купли-продажи энергии может и не означать, что заключившая договор энергосбытовая компания сможет обеспечить исполнение возникшего из договора обязательства по передаче энергии.

8. Руководствуясь изложенными выше положениями о вспомогательном и базовом (основном, центральном) договоре, вещной природе права на снабжение энергией, автор предложил эксперимент по изменению структуры договорных связей на розничном рынке электрической энергии Тверской области, проведенный в 2006- 2008 гг. Муниципальное унитарное предприятие «Горэнерго» г. Ржева систематически не

получало от ОАО «Тверская энергосбытовая компания» платы за передачу электроэнергии. Договор на передачу энергии между энергосбытовой компанией («потребителем услуг») и муниципальным предприятием не заключался, поскольку таковой обязателен к заключению только для компании, оказывающей услуги по передаче, а «потребитель услуг» к заключению договора не стремился. С целью изменить кризисную ситуацию, главой города Ржева было издано постановление от 25 сентября 2006 № 1190, обозначившие границы зоны деятельности филиала ОАО «Роскоммунэнерго» границами балансовой принадлежности электрических сетей МУП г. Ржева «Горэнерго» (п. 3); предписано гражданам, не имеющим письменных договоров с ресурсоснабжающими организациями, производить оплату за потребленную электроэнергию на реквизиты филиала ОАО «Роскоммунэнерго» - «Ржевэнергосбыт» (п. 6); организациям, финансируемым из муниципального бюджета, муниципальным унитарным предприятиям г. Ржева установлена обязанность заключить договоры поставки электроэнергии с филиалом ОАО «Роскоммунэнерго» - «Ржевэнергосбыт», денежные средства за потребленную электроэнергию перечислять на

319

реквизиты филиала ОАО «Роскоммунэнерго» - «Ржевэнергосбыт» (п. 7). Собственной

энергосбытовой компании для обеспечения интересов сетевой организации муниципалитет не мог создать, поскольку отсутствовала возможность получения лицензии на продажу электроэнергии гражданам. Решением антимонопольного органа п. 6 и п. 7 цитированного постановления признаны противоречащими п.1 ст.15 Закону о конкуренции. Администрации г. Ржева выдано предписание об изменении постановления.[319] [320] [321] Постановление было изменено и арбитражным судом принят отказ гарантирующего поставщика от требования о признании недействительным постановления главы г. Ржева от 25 сентября 2006 г. № 1190, однако граждане уже стали оплачивать потребленную электроэнергию на реквизиты ОАО «Роскоммунэнерго». Потребители заявили о расторжении договоров купли-продажи электрической энергии с ОАО «Тверская энергосбытовая компания» (гарантирующим поставщиком) и заключили договоры с ОАО «Роскоммунэнерго». Таким образом, акционерное общество стало осуществлять сбор денежных средств с потребителей, не имея договора на покупку электроэнергии у гарантирующего поставщика. Последний предъявил ряд исков к потребителям о взыскании платы за электроэнергию, мотивируя требования тем, что со стороны потребителей имеет место исполнение денежных обязательств ненадлежащему лицу. Одновременно ОАО «Тверская энергосбытовая компания» оспаривало результаты конкурса по заключение муниципальных контрактов на право заключения договоров поставки электроэнергии для потребителей, финансируемых из муниципального бюджета. ОАО «Роскоммунэнерго» в свою очередь в судебном порядке добивалось согласования условий договора купли-продажи электроэнергии с гарантирующим поставщиком. Требования гарантирующего поставщика о признании итогов конкурса недействительными были оставлены апелляционным судом без удовлетворения. «Судом правомерно принят во внимание тот

факт, что в течение 2007 г. Ржевэнергосбьгг [т. е. филиал ОАО «Роскоммунэнерго» - В.Н.] на основании заключенных по итогам конкурса муниципальных контрактов поставляет заказчикам электрическую энергию по цене, указанной в конкурсной заявке», - указал ФАС Северо-Западного округа. Таким образом, суды подтвердили законность

договоров с потребителями, финансируемыми из муниципального бюджета, заключенного лицом, не имевшим договора с гарантирующим поставщиком, но оплачивающим деятельность муниципальных электрических сетей. Утверждения заявителя об отсутствии у ОАО «Роскоммунэнерго» «права собственности» на

электроэнергию, то есть права распоряжения электроэнергией, имеющейся в муниципальных электрических сетях, суды оставили без внимания. Впоследствии ФАС Северо-Западного округа издал ряд постановлений по делам о взыскании с потребителей электроэнергии денежных средств, которые уже были выплачены «ненадлежащему лицу», то есть ОАО «Роскоммунэнерго». Во всех постановлениях констатировался факт прекращения договорных отношений между потребителями и гарантирующим поставщиком - ОАО «Тверская энергосбытовая компания» и, следовательно, отсутствие правовых оснований для удовлетворения требований о взыскании денежных средств, уже выплаченных потребителями лицу, избранному ими в качестве энергосбытовой организации. Одновременно кассационная инстанция не согласилась с квалификацией отношений между ОАО «Роскоммунэнерго» и потребителями как «бездоговорных». Квалификация была основана на отсутствии у ОАО «Роскоммунэнерго» заключенного договора с гарантирующим поставщиком (ОАО «Тверская энергосбытовая компания») на покупку электроэнергии для последующей продажи своим потребителям. Наличие преддоговорного спора между гарантирующим поставщиком и ОАО «Роскоммунэнерго» не может свидетельствовать о бездоговорном потреблении электроэнергии потребителем, - указал ФАС Северо-Западного округа, - поскольку между потребителями и ОАО «Роскоммунэнерго» были заключены договоры, которые исполнялись [то есть МУП «Горэнерго» г. Ржева осуществляло подачу энергии абонентам - В.Н.]. Лишь в последнем по времени постановлении кассационная [322] [323]

инстанция сочла возможным сказать, что суды правомерно отказали в иске гарантирующему поставщику, поскольку договор с ним расторгнут и отсутствуют доказательства того, что потребитель приобретал энергию, принадлежащую ему, а не ОАО «Роскоммунэнерго» (меж тем как иных энергосбытовых компаний, обладающих правом покупки энергии на оптовом рынке в области просто не было). К этому

времени уже было известно о постановлении апелляционного суда, оставившем в силе решение по преддоговорному спору между ОАО «Роскоммунэнерго» и ОАО «Тверская энергосбытовая компания» об утверждении условий договора купли-продажи энергоснабжения. Впоследствии МУП «Горэнерго» г. Ржева было вынуждено прекратить договор об оказании услуг по передаче энергии с ОАО «Роскоммунэнерго» в связи с изменением схемы платежей за услуги по передаче электроэнергии (введения «котлового» метода расчетов).[324] [325] [326] В соответствии с новой схемой финансовых связей деньги за электроэнергию потребителем должны быть выплачены гарантирующему поставщику, гарантирующий поставщик должен расплатиться с территориальной сетевой организацией, а последняя, в свою очередь, заплатить за передачу электроэнергии сетевой компании, непосредственно подающей ее потребителю. Результаты эксперимента свидетельствуют о следующем: суды признали правомерность оплаты потребителями электроэнергии не гарантирующему поставщику, а третьему лицу, согласившемуся оплачивать работу энергосетевой организации, доводы гарантирующего поставщика, указывавшего на отсутствие у

третьего лица «права собственности» на электроэнергию, были оставлены без внимания, невзирая на отсутствие договора купли-продажи электроэнергии. Формально гарантирующий поставщик не возражал против заключения данного договора, но оспаривал его условия на протяжении одного года. Как следует квалифицировать отношения между лицом, обратившимся с офертой для заключения договора купли- продажи электроэнергии с целью последующей продажи своим потребителям, и гарантирующим поставщиком, обязанным к заключению такого договора, в тот период,

когда договор не является заключенным, но потребители получают энергию, оплачивая ее оференту? Налицо присутствие технологической связи между потребителями и сетевой организацией, экономической связи между сетевой организацией и оферентом, но отсутствует договор между оферентом и гарантирующим поставщиком по причине отсутствия согласия по всем существенным условиям. Полагаем, что правоотношения в данном случае являются квазидоговорными, возникающими из одностороннего волеизъявления оферента. Отсюда, как представляется, следует, что найдено подтверждение правильности взгляда ММ. Агаркова, выработанного применительно к отношениям по железнодорожной перевозке: «Правоотношение, согласно коему железная дорога обязана перевезти груз, основано на осуществлении

грузоотправителем принадлежащего ему права односторонним волеизъявлением создать это правоотношение. Означенное право принадлежит к числу прав на изменение юридического положения (Gestaltungsrechte). Железная дорога «связана» в отношении эвентуальных грузоотправителей.» [курсив авт. - В. Н.]. «Эта конструкция, - писал М.М Агарков, - может быть без затруднений распространена на целый ряд других правоотношений, в которые вступают предприятия, подчиненные режиму общественного предприятия. Сюда надо отнести и железнодорожную перевозку пассажиров, и снабжение населения муниципальными предприятиями водой, газом, электрической энергией». Как видим, эксперимент подтверждает справедливость

суждений профессора В А. Белова о том, что результат исследования М.М Агаркова стимулирует к разрешению сомнений в договорной природе институтов, известных под названиями публичного договора и договора присоединения. Принятие договорной теории, по словам В А. Белова, оборачивается потерями, “главной из которых является необходимость пересмотра выстраданного веками понятия о договоре как соглашении. Под понятие договора начинают подпадать не только собственно соглашения о гражданских правах и обязанностях - источники правовых предписаний, регламентирующих поведение своих участников, но и суррогаты соглашений (квазидоговоры), в том числе односторонние акты о правах и обязанностях” [курсив авт. - [327] [328]

В.Н.]. Следовательно, возникает необходимость специального исследования

категории квазидоговора, как отношения, возникающего при использования фикции как приема юридической техники. Отметим сейчас лишь то, что нельзя всегда отождествлять публичный договор с квазидоговором (суррогатом соглашения). Квазидоговор, как мы полагаем, имеет место, когда условия публичного договора излагаются в судебном акте - решении (но не определении об утверждении мирового соглашения между сторонами преддоговорного спора), а не в тех случаях, когда стороны пришли к соглашению в судебном заседании или вне его, пусть и в связи с судебным разбирательством.[329] [330] [331] В громадном большинстве случаев лицо,

осуществляющее деятельность по продаже товаров, оказанию услуг, выполнению работ, действительно готово к исполнению своих функций в отношении каждого, кто бы к нему не обратился, но такая “готовность” обычно характерна лишь для лиц,

действующих в условиях конкуренции. Как известно, профессор ММ. Агарков в дальнейшем не занимался разработкой конструкции правоотношения с участием общественного (“публичного”) предприятия как возникающего на основании одностороннего волеизъявления потребителя, но это не дает оснований считать, что ученый отрекся от своих взглядов. “В условиях социалистического планового

хозяйства и складывающегося на его основе советского социалистического права, не знающего противопоставления публичного и частного, - писал И.Б. Новицкий об “интересной” конструкции М.М Агаркова, - заключение договора по предписанию закона не представляет собой такого непонятного факта, как в условиях буржуазного общества”.[332] Действительно, советское право в такой конструкции не испытывало надобности, всякий цивилист в первую очередь есть позитивист и догматик, занимающийся практикой в сфере действующего законодательства и правотворческой работой в реальном правопорядке, отвлеченные категории его мало интересуют, поэтому ученый не возвращался больше к Gestaltungsrechte, и в тоже время, не забывал об этой

теории (BA Белов). Сегодня концепция профессора ММ. Агаркова об

одностороннем волеизъявлении как основании возникновения правоотношения между потребителем и публичным предприятием может пригодиться для доказательства вещной природы прав потребителей на деятельность владельцев энергетических мощностей. Добавим, что концепция Gestaltungsrechte является составной частью теории динамической правоспособности. «Правоспособность, по мнению

ММ. Агаркова, это динамически развивающееся явление», - писал профессор СН. Братусь. «Ее следует рассматривать не статически, т. е. не как общую абстрактную предпосылку для правообладания, а в движении как конкретную возможность стать носителем определенного субъективного права. Для этого необходимы

соответствующие предпосылки; к их числу относятся наличие у данного лица такого субъективного права, которое позволяет реализовывать правоспособность в указанном выше смысле, а также возникновение определенных юридических фактов».[333] [334] [335] Отметим, что ММ. Агарков не отрицает, что правоспособность является общей предпосылкой для обладания конкретными субъективными гражданскими правами и обязанностями. Он говорит лишь, что данная общая предпосылка должна быть понята динамически. B работах ММ. Агаркова нет указаний на то, что правоспособность следует рассматривать только как динамическое явление. Он указывал, что право совершать договоры, иные сделки есть не что иное, как проявление гражданской правоспособности, которая является предпосылкой для тех гражданских правоотношений (субъективных прав и соответствующих им обязанностей), субъектом которых является лицо, обладающее правоспособностью. B данном случае М.М. Агарков говорит о правоспособности как

об общей способности к совершению сделок вообще. Классик отрицает лишь то, что наличие правоспособности означает, что ее носитель в любой момент может оказаться субъектом любого гражданского правоотношения. «Неправильно представлять себе правоспособность статистически и думать, что в любой момент лицо может оказаться субъектом любого гражданского правоотношения», - пишет он. Есть сделки,

совершение которых возможно каждым субъектом. Есть договоры, способность к заключению которых входит в состав правоспособности не всех, а только некоторых субъектов, и, наконец, есть сделки, совершать которые могут лишь лица, обладающие определенными субъективными гражданскими правами. Этот тезис настолько очевиден, что не нуждается в комментариях и пояснениях. «Гражданская правоспособность, - обоснованно отмечает он, - для каждого данного лица в каждый определенный момент означает возможность иметь определенные конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами». Субъект своими собственными действиями, своей волей и в своем интересе способен изменять свою способность иметь гражданские права и обязанности, увеличивать или уменьшать имеющийся у него объем правоспособности. И лучшее доказательство правоты теории динамической правоспособности - положения действующего законодательства, обоснованные реально существующими отношениями, и практика по его реализации. «Конкретное же осуществление этой возможности, - говорит профессор ММ. Агарков, - стоит в зависимости от той конкретной обстановки, в которой он находится, в частности, от юридических отношений, в которых он состоит». Приобретая и отчуждая объекты, потребляющие энергию, электрические сети по договору аренды, безвозмездного пользования имуществом (ссуды), доверительного управления, купли- продажи, по другим основаниям, предусмотренным законом, субъект своими собственными действиями приобретает конкретные субъективные права в сфере электро, - теплоэнергетики. Но, в то же время, лицо, не обладающее каким-либо конкретным субъективным правом на электрическую сеть, вообще не может участвовать в исполнении обязательства по обеспечению энергией (кроме поставок энергии с «шин» станции на энергопринимающие устройства потребителей, разумеется - В.Н.).

Если Gestaltungsrechte, то есть право на изменение юридического положения производно от обладания объектом, потребляющим энергию, генерирующей станцией или энергетической сетью, то какова природа правоотношения, возникающего вследствие одностороннего волеизъявления потребителя?

9. Ограничение или прекращение подачи энергии - одна из самых серьезных мер оперативного воздействия по отношению к лицу, имеющему задолженность перед

энергоснабжающей организацией. Потребители стараются исполнять даже явно необоснованные требования о перечислении денежных средств для погашения мнимой задолженности, лишь бы не допустить перебоев снабжения энергией, стараясь впоследствии истребовать неосновательное обогащение в судебном порядке.[336] Одной из самых серьезных проблем 2000—2001 гг. было ограничение электроснабжения «региональных и ведомственных потребителей, задерживающих оплату электроэнергии (которые в свою очередь обеспечивают электроснабжение населения, других конечных потребителей)».[337] Эта остросоциальная проблема признавалась и в специальной литературе.[338] Но по большому счету, как совершенно справедливо указал С.С. Алексеев, «кроме жалоб в "центр" ... да громких заявлений, безусловно справедливых, о "грубых нарушениях прав человека", какой-либо иной реакции на подобную практику не последовало».[339] Способ борьбы с «односторонним административным усмотрением», ударяющим по гражданам и другим добросовестным плательщикам за электроэнергию, в прошлом подсказывала нормативная модель договора. Договор о снабжении энергией, как известно, может быть заключен лишь с лицом, владеющим принимающим устройством, которое отвечает установленным техническим требованиям и присоединено к сетям снабжающей организации, и другим необходимым оборудованием, а также при обеспечении учета потребления (п. 2 ст. 539 ГК РФ). Лицо, не обладающее электрической сетью, энергопринимающим устройством,

обеспечивающим прием/передачу и преобразование энергии, не может её принимать, и, следовательно, невозможно ограничить данное лицо в энергопотреблении. В связи с тем, что сейчас признается возможность заключения договора купли-продажи энергии с лицом, не обладающим титулом на энергопотребляющее устройство, собственник объекта (предприятия) может защитить свои интересы путем передачи своего

имущества в аренду, так , чтобы коммерческой деятельностью занимался арендатор, а не собственник. Арендатор имущества и должен заключать договоры о снабжении предприятия энергетическими ресурсами. (Так вполне может поступить собственник коммунального предприятия, осуществляющего водоснабжение и водоотведение, например). Сам же собственник может продолжать осуществлять техническую эксплуатацию объекта самостоятельно либо поручив такую функцию соответствующему предприятию. В результате коммерческой эксплуатации может образовываться задолженность по оплате энергии: если выплата задолженности

превысит издержки по передаче имущества новому арендатору, собственник вполне может прекратить арендные отношения с лицом, неудачно эксплуатировавшим его объект, и передать имущество во владение вновь созданной организации. После заключения договора аренды, новый арендатор направляет энергосбытовой организации предложение о заключении нового договора, опосредующего подачу электроэнергии.

Компания предъявила иск к энергоснабжающей организации об исполнении обязательств по подаче энергии в соответствии с условиями договора. Однако в иске было отказано: имевший место договор на поставку и потребление энергии прекратил свое действие: истец продал третьему лицу подвальное помещение в здании, электроснабжение которого осуществлялось на основании упомянутого договора. В подвальном помещении находились энергопринимающие устройства, присоединенные к сетям ответчика. Суд сделал вывод о прекращении действия договора энергоснабжения, так как по мнению суда, энергопринимающие устройства перешли в собственность покупателя подвального помещения. Кассационная инстанция отменила вынесенные по делу судебные акты в связи со следующими обстоятельствами: 1) не установлено, имел ли место отказ от исполнения договора; 2) не выяснено, в каком помещении здания находятся энергопринимающие устройства; 3) утверждение о том, что подвальное помещение передано третьему лицу, не подтверждено материалами дела. При новом рассмотрении суду первой инстанции предложено исправить недостатки,

рекомендовать истцу уточнить предмет иска и вынести решение по существу.[340] Не сомневаясь в законности и обоснованности вынесенного постановления, скажем: энергопринимающее устройство является принадлежностью здания, но не подвального помещения в здании и может быть передано в собственность покупателя подвального помещения только в случае наличия в договоре купли-продажи специального о том условия (ст.ст.134,135 ГК РФ). Если при новом рассмотрении дела выяснится, что энергопринимающее устройство действительно перешло в собственность покупателя подвального помещения, то собственник здания вправе вчинить негаторный иск к собственнику энергопринимающего устройства и энергосбытовой организации (ст. 304 ГК РФ) об обеспечении здания электроэнергией (ст. 304 ГК РФ).[341] [342] Удовлетворение негаторного иска обяжет собственника энергопринимающего устройства (абонента) и энергоснабжающую организацию заключить договор о снабжении электроэнергией в объеме, удовлетворяющем потребности не только абонента — собственника подвального помещения / энергопринимающего устройства, но и потребности собственника здания.

Приведенный пример убедительно подтверждает представление о том, что договор не наделяет правами третьих лиц, находящихся вне сферы его действия, равно как и не возлагает на них каких-либо обязанностей. Поскольку третье лицо в данном случае технологически пребывает в сфере действия договора, обязательство может быть исполнено лишь посредством его действий. Договор между собственником энергопринимающих устройств в здании и энергоснабжающей организацией затрагивает существенные интересы собственника здания, поэтому последний имеет право на иск о снабжении здания электроэнергией в количестве, необходимом для его нормальной эксплуатации. С другой стороны, собственник здания, не будучи стороной договора энергоснабжения, обязан возмещать абоненту часть расходов, связанных с получением электроэнергии (ст. 1102 ГК РФ). С целью надлежащей организации бухгалтерского учета абонент и собственник здания могут заключить договор об участии собственника здания в расходах, связанных с получением услуг по обеспечению здания электроэнергией.

Нетрудно заметить, что право собственника на обеспечение электроэнергией принадлежащего ему здания, защищаемое в данном случае с помощью негаторного иска, является правом сервитутного типа, то есть правом, подобным сервитуту. В римском праве негаторный иск именовался negatoria servitutis — иск собственника против сервитутного обременения его вещи. Интересно, что в § 523 ABGB

(Австрийского Общего гражданского кодекса 1811 г.) зафиксировано, что «в

отношении сервитутов возможны два иска: один, направленный против собственника в защиту сервитута, и другой, в защиту собственника, направленный против всякого, претендующего на сервитут»[343] [344] В рассматриваемом казусе содержание вещного обременения — запрет собственнику оказывать воздействие на собственную вещь - прекращать (ограничивать) подачу электроэнергии истцу, имеющему право на

удовлетворение негаторного иска, а также положительные действия истца, заключающиеся в возможности беспрепятственно, но за плату «черпать» электроэнергию в точках присоединения своих энергопринимающих устройств к распределительным сетям энергоснабжающей (энергосетевой) организации.

Следовательно, на первый взгляд, указание на необходимость уточнения

предмета иска является правильным: ведь если в первой инстанции будет установлено, что истец действительно продал энергопринимающее устройство вместе с подвальным помещением, то он не имеет права на иск из договора энергоснабжения, поскольку последний прекратил свое действие в момент передачи энергопринимающего устройства третьему лицу. Но в действительности истец просит суд не понудить ответчика исполнять обязанности по договору энергоснабжения, а обеспечить подачу электроэнергии в здание. Обязанность подавать электроэнергию в здание есть материально-правовое требование истца, а наличие или отсутствие договора относится не к предмету, а к обстоятельствам, которыми истец обосновывает свои требования. Предмет иска — это то, что истец просит защитить, способ защиты — то, как, каким образом истец просит защитить свое право. Негаторный иск, будучи способом защиты гражданских прав, может иметь предметом самые различные действия ответчика или воздержание от таковых. Указание кассации на необходимость установления факта отказа от исполнения договора правильно. Отказ от исполнения договорного обязательства есть односторонняя сделка, право на совершение которой возникает при наличии указанного в законе или договоре обстоятельства, например, при нарушении договора со стороны контрагента.[345] Отказ от договора есть действие, специально направленное на прекращение возникших из договора обязательств.[346] В случае передачи энергопринимающих устройств в собственность покупателя подвального помещения имеет место не односторонний отказ от исполнения в будущем договора энергоснабжения, а прекращение обязательства энергоснабжения в связи с невозможностью его исполнения продавцом энергопринимающих устройств (ст. 416 ГК). Суд должен проверить, имел ли место отказ энергоснабжающей организации подавать электроэнергию в здание в связи с отсутствием договорных отношений с новым собственником энергопринимающих устройств. Отсутствие договора на подачу и потребление электроэнергии (купли-продажи энергии или оказания услуг по энергоснабжению) с владельцем энергопринимающих устройств, присоединенных к сети электросетевой или энергоснабжающей организации, не является основанием для прекращения подачи электроэнергии, так как право на получение электричества и тепла есть право, возникающее не в силу договора, а в связи с присоединением энергопринимающих устройств к сетям энергоснабжающей организации. Договор лишь документально оформляет существующие между сторонами отношения, прекратить которые в одностороннем порядке энергоснабжающая организация вправе только в случае неисправности энергопринимающего устройства, могущей привести к аварии или создающей угрозу жизни и безопасности людей, либо при отсутствии оплаты потребленной электроэнергии (п. 2 ст. 546 ГК).

Правильность квалификации рассмотренного требования истца как негаторного подтверждается следующим примером. Весьма распространены договоры,

предусматривающие право арендодателя прекратить обеспечение электроэнергией помещений, переданных в аренду, в случае просрочки арендных платежей. Президиум ВАС РФ, проверяя дело по иску о признании недействительным такого условия, отметил: «Право арендодателя за неуплату арендной платы отключить электроэнергию

347

противоречит нормам Гражданского кодекса Российской Федерации об аренде». Однако в цитируемом постановлении отсутствуют ссылки на статьи ГК, в которых содержатся нормы, запрещающие арендодателю прекращать энергоснабжение переданных в аренду помещений. Статей, в которых прямо изложен данный запрет, в Гражданском кодексе нет, а норма, тем не менее, есть. Арендодатель, препятствуя подаче электрической или тепловой энергии в арендуемые помещения, лишает арендатора возможности эксплуатировать помещения должным образом в соответствии с условиями договора аренды. В итоге арендатор утрачивает интерес к помещению, но продолжает оставаться обязанным вносить плату за него. Поэтому, если арендодатель по каким-либо причинам не защищает свои интересы иском о досрочном расторжении договора аренды (п. 1 ст. 619 ГК), предмет которого — выселение ответчика из занимаемого помещения, но отключает электричество в арендованных помещениях, побуждая тем самым к своевременному внесению арендных платежей, то арендатор имеет право на негаторный иск (ст. 305, 304 ГК). Здесь мы наблюдаем как раз тот случай, о котором сказано: «Не все то, что не запрещено, дозволено».[347] [348] Ситуации, при которых энергоснабжающая организация или иное лицо, обладающее энергопринимающими устройствами, энергетическими сетями и другим необходимым оборудованием, могут прекратить обеспечение потребителя электричеством и теплом, следует рассматривать как исключения. Общий запрет прекращать подачу электроэнергии пусть и не предусмотрен законом, но прямо следует из принципа неприкосновенности

собственности (п.1 ст.1 ГК). Другими словами, тезис профессора GG Алексеева о возможности слияния общего запрета и принципа права верен и правилен. Когда

подобное слияние имеет место, специальная фиксация общего запрета применительно к конкретным правоотношениям представляется излишней: достаточно указания на исключение из правила о недопустимости прекращения энергоснабжения.[349] [350] [351]

Подведем итог. Право собственности владельца электросетей обременено обязанностью постоянно поддерживать сеть в рабочем состоянии, обеспечивая подачу электроэнергии абоненту-потребителю в необходимом ему количестве в пределах технической возможности сети. Право абонента получать электроэнергию, тепло от владельца сети можно рассматривать как право сервитутного типа - вещное обременение. Это суждение подтверждается, в частности, авторитетом профессоров М.К. Сулейменова и ЮГ. Басина, квалифицирующих в качестве сервитутной (то есть вещной - ВН.) природу права владельца электростанции на пропускную способность (мощность) электрической сети и работу владельца электросети по обеспечению электроэнергией контрагента энергосбытовой компании — непосредственного потребителя электроэнергии. Вывод о том, что принадлежащее владельцу электростанции право пользования чужими электросетями есть вещное обременение сервитутного типа, является, безусловно, правильным. Но это право возникает отнюдь не в результате заключения договора между владельцем генерирующей станции и собственником электросети. Оно существует по причине технологической связи между электросетью и генерирующей станцией. Право лица, имеющего технологическую связь с энергетической сетью или станцией, на обеспечение энергией является правом сервитутного типа, предмет обременения - не пользование чужой вещью, а чужие действия, это право на чужую работу и чужую работоспособность (толку от неработающей сети совсем мало).

Повторим: соответствующие права абонентов (непосредственных потребителей, обладающих энергопринимающими устройствами) и владельцев электростанций, а также обязанности владельцев электросетей возникают не вследствие заключения договоров на отпуск, передачу и потребление электроэнергии, а по причине существования электростанций, имущественных комплексов, обеспечивающих транзит электроэнергии на расстояние, ее преобразование и распределение, в силу присоединения энергопринимающих устройств к данным комплексам. Договоры не порождают обязанность владельца электросети обеспечивать потребителя электроэнергией или резервировать мощность для владельца электростанции, а лишь регламентируют исполнение данной обязанности, порядок расчетов контрагентов за выполняемую работу и пр. Отметим только, что вещное право владельцев электростанций и владельцев энергопринимающих устройств — абонентов заключается не в праве пользования чужой электросетью, а в праве на непрерывную работу электросети, в праве на деятельность владельца электросети, и потому оно с легкостью может быть квалифицировано как обязательственное. Недаром в последнее время появились работы, рассматривающие относительные правоотношения, возникающие из

352

договора об установлении сервитута, как обязательства.

Предвосхищая возможные возражения со стороны специалистов, привычно рассматривающих отношения по снабжению теплом и электроэнергией в рамках обязательственных координат, отметим: классическая цивилистическая доктрина признает, что «вещные и обязательственные права нередко сближаются». И, кроме

того, все чаще в современной литературе высказывается мнение о том, что отграничение вещных прав от прав обязательственных далеко не аксиоматично.[352] [353] [354] [355] Косвенным признанием этого обстоятельства является позиция, согласно которой перечень вещных прав должен быть прямо и исчерпывающим образом (numerus clauses) установлен законом, который одновременно и определяет их содержание. Иными словами,

вещное право является таковым потому, что оно в законе определено в качестве вещного. Если право на электричество и тепло квалифицировать как уже

упоминавшийся «реалласт», то следует помнить свидетельство профессора В.К. Райхера «Правы те, кто прямо отрицает совместимость обязанности на совершение активных действий с понятием вещного права ... . Oertmann признает Reallast институтом обязательственного права, сравнивает его с арендой вещи. И не кто иной, как Савиньи высказал мнение, что Reallast “является и остается самым обычным обязательством”».[356] Действительно, Ф.К. Савиньи писал: «Подобные юридические отношения остаются настоящими обязательствами, отличительный характер которых состоит единственно в связи права, обязанности, или того и другого вместе с определенными лицами». Но перед этим Савиньи заявляет: «Эти искусственные отношения получили обширное развитие и большое значение в немецком праве, а именно в реальных повинностях (Reallasten) и ленных правах (Bannrechte). Здесь отношение верителя и должника (и даже одновременное положение обоих лиц в качестве кредитора и должника) обусловливается чисто случайною связью, чуждою существу обязательства, причем отношение это вместе со связью переходит и на другие лица, совершенно независимо от правил, нормирующих переход обязательств».[357] Действительно, иск об обеспечении электроэнергией принадлежит только лицу, чьи объекты имеют присоединение к электрической сети, и только до тех пор, пока ему принадлежат эти объекты. «Недостаточно наличия у него права собственности в момент нарушения [т. е. в момент прекращения подачи электроэнергии. — ВН.]. Если вещь была незаконно отобрана у собственника, который после этого тем или иным способом утратил право собственности, то иски по ст. 59 [ГК РСФСР 1922. — В. Н.] не могут быть предъявлены» [358] Другими словами, потерпевший не имеет права требовать от энергосистемы подачи электроэнергии, если уже не владеет объектом, потребляющим электроэнергию (домовладением, заводом, фабрикой и пр.). Лицо, вынужденное продать электростанцию в связи с чрезмерно высокими тарифами на передачу электроэнергии либо по причине отказа электросетевой организации предоставлять ему необходимый процент мощности электросети, не имеет права на иск к владельцу электросетей о резервировании мощности. Обязательственное же требование, например, требование о возмещении убытков, вызванных установлением неправомерного тарифа на передачу электроэнергии, либо о возмещении ущерба, причиненного незаконным ограничением подачи электроэнергии, принадлежит потерпевшему вне зависимости от обладания электростанцией или заводом (фабрикой). Таким образом, требования к электросетевой организации о резервировании мощности или о снабжении электроэнергией неразрывны с правами на электростанцию либо завод (фабрику, цех) и потому является вещноправовым.

Заслуживают поддержки суждения ученых о признании электроэнергии в качестве особого «публичного объекта» гражданских прав «со строгим юридическим режимом». Но энергия не является вещью. Энергия не объект, а физическая величина, произведение массы на скорость., в передаче проявляющая себя в формах теплоты и работы, и, потому будучи работой., энергия не может являться объектом права собственности. Более правильным является взгляд профессора С.С. Алексеева,

полагающего, что современный этап развития общества требует, чтобы объекты собственности, обеспечивающие электро - , тепло - , водоснабжение, получили

признание в качестве публичных., независимо от того, принадлежат ли они частным лицам либо государству (муниципальным образованиям).[359] [360] Ограничения права собственности на энергетические объекты, установленные законодательством об электроэнергетике и толкуемые как свидетельство «возрастающего понимания необходимости возложения социальной ответственности на собственников»,[361] де-юре установлены не в пользу потребителей, а в пользу государства, поэтому потребители не имеют судебных механизмов воздействия на собственников. Выход заключается не в установлении ограничений прав собственности, а в их обременении вещными правами других лиц.

Квалификация права потребителя на электричество, вырабатываемое генерирующей станцией, подаваемое энергосетевой компанией, в качестве вещного обременения, признание публичными вещами объектов, обеспечивающих снабжение потребителей электричеством, теплом, водой, газом, вполне оправдывает с юридической точки зрения особый интерес владельцев фабрик, заводов, железных дорог к работе и имуществу энергоснабжающих организаций. Владение заводом, фабрикой, многоквартирным доходным домом, универсальным мега - , гипермаркетом лишено практического смысла в случае ненадлежащей работы энергоснабжающей организации по содержанию собственных сетей. Собственник доходного дома, фабрики, железной дороги не может эксплуатировать свое предприятие, извлекать прибыль в случае отказа энергоснабжающей организации от инвестиций в принадлежащее ей энергетическое хозяйство. Поэтому потребители должны получить судебные механизмы контроля над инвестициями собственников генерирующих станций и энергетических сетей в принадлежащие им объекты. Добавим, что формы договоров энергоснабжения, разрабатываемые специалистами АО-энерго (энергосбытовыми компаниями), предусматривают прекращение договора в случае перехода вещных прав на энергопринимающее оборудование абонента. Это обстоятельство подтверждает изложенную в настоящем исследовании позицию, согласно которой передача энергопринимающих устройств другому владельцу влечет за собой прекращение обязательств, возникающих из договора энергоснабжения. Но прекращение обязательств из договора энергоснабжения не может влечь за собой автоматического прекращения снабжения электрической энергией, которое имеет место не в силу заключения договора, а в силу самого факта присоединения энергопринимающих устройств потребителя к распределительным сетям энергоснабжающей организации. В данном случае обязательство подавать электроэнергию существует не в силу договора, а в силу сервитута. Поэтому лицо, осуществляющее отчуждение принадлежащего ему объекта, потребляющего / принимающего энергию, может направлять в адрес энергосбытовой компании не уведомление о прекращении или расторжении договора, а уведомление о перемене лица в обязательстве, управомоченного требовать подачи энергии.

10. Основанием для возникновения права на обеспечение энергией является

обладание титулом на потребляющий энергию объект и волеизъявление потребителя. Возникающее правоотношение имеет вещную природу, но с внешней стороны может быть оформлено договором энергоснабжения. Отсутствие договора купли-продажи энергии не может влечь за собой прекращения снабжения энергией, поскольку собственник защищен негаторным иском по отношению к собственнику энергетических сетей, иском о понуждении к заключению договора купли-продажи энергии и требованием о принятии обеспечительных мер в форме запрета прекращения подачи энергии. Вещное обременение с легкостью можно представить как обязательство, не случайно договор о частном сервитуте в доктрине относят к категории договоров о передаче имущества в пользование. Потребитель имеет право по соглашению с владельцем сети избрать в качестве точки поставки любое место в энергетической сети, а не только точку присоединения своих энергопринимающих устройств к сети, реализация данного права может быть направлена на выбор напряжения оплачиваемой энергии (низкое напряжение оплачивается по цене значительно большей, нежели энергия среднего и высокого напряжения).

Вспомогательный характер договора купли-продажи энергии, в частности, доказывается следующим примером. Федеральным законом от 14 апреля 1995 г. №41- ФЗ «О государственном регулировании тарифов на электрическую и тепловую энергию» установлено, что при расчетах за электроэнергию применяются

установленные государством тарифы. Однако в данном законе нет указаний на то, что применение тарифов является во всех случаях обязательным. Так, например, в 2004 г. машиностроительный завод и энергосбытовая компания (ЭСО) заключили и исполняли соглашение о поставках электроэнергии с оптового рынка по ценам, ниже установленных регулирующим органом. Суд отменил решение административного органа о привлечении ЭСО к ответственности, поскольку это решение было неправильно оформлено. Несмотря на отмену решения по одним лишь формальным соображениям, правильность судебного акта, по существу, не вызывает сомнений. Закон от 14 апреля 1995 г. № 41-ФЗ говорит об установлении тарифов на электроэнергию, отпускаемую не энергосбытовыми, а энергоснабжающими организациями, совмещающими сбыт и передачу электроэнергии. Закон о регулировании тарифов устанавливает применение тарифов при расчетах за электроэнергию, но не касается цен в договорах об оказании услуг при покупке электроэнергии. По сути, энергосбытовая организация есть посредник, помогающий потребителю покупать электричество. И отношения между потребителем и энергосбытовой компанией могут регламентироваться не договором купли-продажи (поставки) электроэнергии, а агентским договором или договором комиссии, по которому агент приобретает электроэнергию на оптовом рынке от своего имени, но за счет потребителя. Размер вознаграждения агента стороны соответствующего договора определяют самостоятельно, руководствуясь принципом свободы договора. Так, например, организация победила на конкурсе, проведенном с целью выбора потенциального контрагента для заключения договоров поставки электроэнергии для муниципальных нужд потому, что предложила наименьшую цену. Компания, являющаяся гарантирующим поставщиком и субъектом оптового рынка электроэнергии, оспорила результаты конкурса, ссылаясь на то, что тарифы на покупку и продажу электроэнергии для организации не установлены; организация не есть «собственник» электроэнергии, так как договор купли-продажи между компанией и организацией не заключен, следовательно, организация не вправе распоряжаться электричеством, торговать чужим, не купленным еще товаром.

Организация возражала: 1) договор купли-продажи электроэнергии действительно не заключен, но разногласия сторон по договору переданы на рассмотрение суда, организация оплачивает электроэнергию по этому договору и, следовательно, вправе ею распоряжаться; 2) организация добросовестно исполняет муниципальные контракты, продавая бюджетным учреждениям энергию по самой низкой цене; 3) тарифы на покупку и продажу электроэнергии не установлены по вине регулирующего органа, что подтверждено решением антимонопольного управления; 4) обычные энергосбытовые компании, в отличие от гарантирующих поставщиков и энергоснабжающих организаций, вообще не подлежат тарифному регулированию. Согласно п. 3 Правил розничных рынков электроэнергии (постановление Правительства РФ от 31 августа2006 № 530) к числу субъектов розничных рынков, в частности, относятся: 1)

гарантирующие поставщики; 2) энергосбытовые организации; 3) энергоснабжающие организации.[362] В соответствии с п. 4, а также п. 106 тех же Правил, продажа электроэнергии на розничных рынках по регулируемым ценам осуществляется: а) гарантирующими поставщиками; б) энергоснабжающими организациями; в) энергосбытовыми организациями, поставляющими электроэнергию для снабжения потребителей - граждан (бытовых потребителей). Поскольку энергосбытовая компания (победитель конкурса) не совмещает сбыт и передачу электроэнергии, не обладает статусом гарантирующего поставщика и не поставляет электричества для обеспечения бытовых нужд потребителей -граждан, нет нужды для государственного регулирования тарифов. В п. 107 Правил сказано, что энергосбытовые организации, не указанные в п. 106 Правил, продают электроэнергию по ценам и в объеме, определяемым по соглашению сторон соответствующих договоров. Эти нормы соответствуют п. 8 Правил, где декларируется свобода договора для энергосбытовых организаций, и Основам ценообразования в отношении электрической и тепловой энергии в Российской Федерации (Постановление Правительства РФ от 26 февраля 2004 № 109 в ред. от 31 августа 2006 № 530), где говорится, что регулированию подлежит деятельность гарантирующих поставщиков, энергоснабжающих организаций и энергосбытовых организаций, к числу потребителей которых относится население (п. 3). Если решением регулирующего органа энергосбытовой организации установлены тарифы на электроэнергию, реализуемую на розничных рынках, энергосбытовая компания должна руководствоваться данным решением после получении статуса гарантирующего поставщика (1); перехода в категорию энергоснабжающих организаций в результате приобретения титула на электрическую сеть (2); продажи электроэнергии гражданам- потребителям или приравненным к ним категориям потребителей (3).

Апелляция отменила судебный акт первой инстанции о признании незаконным решения конкурсной комиссии, которым была возложена обязанность на орган местного самоуправления провести повторный конкурс на поставку электроэнергии для муниципальных нужд в 2007 году. Апелляционный суд указал, что решение конкурсной комиссии прав заявителя не нарушает, так как в результате его отмены гарантирующий поставщик не становится победителем конкурса (1); отсутствуют доказательства того, что победитель определен неправильно (2); в течение 2007 г. ЭСО на основание заключенных по итогам конкурса муниципальных контрактов поставляет заказчикам электроэнергию по цене, определенной конкурсом (3). ФАС СевероЗападного округа оставил постановление апелляционной инстанции в силе (постановление от 19 декабря 2007 по делу № А66-741/2007). Одновременно с кассационной жалобой гарантирующий поставщик направил в ФСТ России заявление с требованием привлечь энергосбытовую организацию к административной ответственности за нарушение установленного порядка ценообразования на электроэнергию (ст. 14.6 КоАП РФ). ЭСО представила в службу по тарифам: а) постановление ФАС Северо-Западного округа по делу № А66-741/2007: б) решение антимонопольного органа о признании незаконным бездействия регулирующего органа, выразившегося в неустановлении цены на покупку электроэнергии у гарантирующего поставщика и тарифов на продажу ее потребителям; в) судебный акт об отказе в удовлетворении заявления региональной службы по тарифам о признании незаконным решения антимонопольного управления; г) доказательства неоднократных обращений ЭСО в службу по тарифам с просьбами об установлении тарифов. ФСТ России вынесено постановление о прекращении производства по делу об административном правонарушении.

В настоящее время обычная энергосбытовая организация вряд ли может выиграть конкурс на поставку электроэнергии для государственных и муниципальных нужд, поскольку согласно п. 2.1. ст. 55 Федерального закона от 25 июля 2005 № 94-ФЗ размещение заказа у единственного поставщика осуществляется, если заключается договор энергоснабжения или купли-продажи электрической энергии с гарантирующим поставщиком электрической энергии (в ред. Федерального закона от 20 апреля 2007 № 53 -ФЗ)[363] Следовательно, по смыслу закона, конкурсы на право заключения

муниципальных контрактов на поставку электричества для бюджетных учреждений не должны проводиться. Не учитывается, что муниципалитет может и не обладать влиянием на гарантирующего поставщика, ведь, как правило, это правопреемник АО- энерго из состава прекратившего свою деятельность РАО «ЕЭС России», и наконец, что для бюджетных организаций цена на электроэнергию у обычной ЭСО, осуществляющей снабжение энергоемкого (промышленного) потребителя по договорной цене, может быть существенно ниже, чем тарифы гарантирующего поставщика. Поэтому следует рекомендовать не расторгать договоров на покупку электроэнергии без получения преференций от гарантирующих поставщиков, а изменять условия действующих договоров и осуществлять замену энергосбытовых организаций в действующих договорах энергоснабжения в порядке замены стороны в договоре.

Добившись в судебном порядке подтверждения легитимности продажи электроэнергии по свободным ценам, ЭСО прекратило оплачивать электроэнергию, отпускаемую гарантирующим поставщиком, ссылаясь на отсутствие регулируемой цены (тариф на покупку был утвержден только на 2008 г.) и разногласия по договору купли -продажи электроэнергии, которые окончательно были урегулированы судами только в середине 2008 г. Гарантирующий поставщик обратился в суд с требованием об оплате электроэнергии, отпущенной для ЭСО. Из какой цены следует исходить при расчете долга? Организация продавала электроэнергию гражданам и обращалась в регулирующий орган с просьбой об установлении для нее тарифа на покупку электроэнергии у гарантирующего поставщика (п. 60 Основ ценообразования в отношении электрической и тепловой энергии, п. 29 Методических указаний по расчету регулируемых тарифов и цен на электрическую (тепловую) энергию на розничном (потребительском) рынке, утвержденных приказом ФСТ РФ от 6 августа 2004 г. № 20- э/2)[364] Однако орган ценообразования бездействовал, тариф не устанавливал. Сейчас же за прошлое время, постфактум, тариф установить нельзя. ЭСО следует защищаться предъявлением встречного иска о возврате всех денег, уплаченных в период отсутствия тарифа, за минусом себестоимости приобретения электроэнергии гарантирующим поставщиком на оптовом рынке и ее транспортировки до точек поставки, в которых ЭСО осуществляло ее покупку. По аналогии для мотивировки встречного иска следует использовать позиции, изложенные в постановлении от 3 сентября 2008 г. № Ф09- 6368/08-С5 ФАС Уральского округа и постановлении ФАС Восточно-Сибирского округа от 19 февраля 2007 г. по делу № А10-159/06-Ф02-393/07-С2. Встречный иск безмерно удлиняет, осложняет и отягощает тяжбу, экспертиза требует больших затрат, что должно побуждать стороны к достижению мирового соглашения, в котором они вправе самостоятельно определить цену энергии, отпускавшейся гарантирующим поставщиком без установленного регулирующим органом тарифа. Невзирая на то, что законом установлено регулирование цен на электроэнергию, продаваемую гарантирующим поставщиком, это не означает, что потребитель не может требовать для себя преференций при заключении договора. Разумеется, требовать продажи электроэнергии по более низкой цене, чем определено тарифом, потребитель может только в том случае, если представляет интерес для гарантирующего поставщика. Цены на электроэнергию, поставляемую гарантирующим поставщиком, подлежат государственному регулированию. А вот услуги гарантирующего поставщика по приобретению электроэнергии на оптовом рынке, оказываемые по договору агентирования или комиссии, для потребителя, тарифами не регулируются. Стороны свободны при выборе модели заключаемого договора. Гарантирующий поставщик вправе заключать договоры не только о продаже энергии, но и иные договоры, в частности, об оказании услуг для потребителя. По своей природе услуги гарантирующего поставщика и иной энергосбытовой компании (помимо компаний, осуществляющих выработку энергии) есть деятельность по оказанию финансовых и организационных услуг потребителям энергии и иным субъектам рынков электроэнергии. В ракурсе вышеизложенного детальной проработки заслуживают вопросы о квазидоговоре на рынках энергии и фикции, как приеме юридической техники, используемом для регламентации квазидоговорных отношений и при решении конфликтов между их участниками.

11. Право потребителя на электрическую и тепловую энергию является вещным правом, обременяюшим всякого собственника или иного законного владельца энергетических сетей и генерирующих станций. Данное право неотъемлемо от права на объекты, потребляющие энергию. Основанием возникновения правоотношения между владельцами энергетических объектов и объектов, потребляющих энергию, является технологическая связь между ними. Такая связь может устанавливаться на основании договора. Данный договор является вспомогательным по отношению к договору энергоснабжения, поскольку сам по себе он не обеспечивает потребителя энергией, а способствует такому обеспечению. Договоры энергоснабжения и оказания услуг по передаче энергии тождественны. Договор купли-продажи (поставки) энергии является вспомогательным по отношению к договору энергоснабжения (оказания услуг по передаче энергии). Поскольку наличие технологической связи между энергетической сетью и потребляющим энергию объектом не влечет за собой автоматического возникновения договорного отношения между продавцом и покупателем энергии, для обеспечения непрерывности процесса снабжения суды могут прибегать к фикции договора (квазидоговору).

343

344

<< | >>
Источник: Нестолий Вячеслав Геннадьевич. ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВЫЕ ФОРМЫ СНАБЖЕНИЯ ЭЛЕКТРОЭНЕРГИЕЙ ПО РОССИЙСКОМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук .Иркутск 2011. 2011

Скачать оригинал источника

Еще по теме ГЛАВА II. ОБЯЗАТЕЛЬСТВО ПО СНАБЖЕНИЮ ЭНЕРГИЕЙ И ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ ЕМУ ДОГОВОРЫ:

  1. глава 13Управляем энергией внутреннегомира
  2. Глава 15 Организация вспомогательных производств и обслуживающих хозяйств
  3. Глава 5 Учет процесса снабжения и материально- производственных запасов
  4. Глава 5. Учет процесса снабжения и материально-производственных запасов
  5. 6.6. Учет затрат вспомогательных производств
  6. 14.4 Контроль и ревизия вспомогательных производств
  7. 9.2. Договор на оказание брокерских услуг, его характеристика. Договор поручения и договор комиссии, различия предусмотренные в них.
  8. Пустая трата энергии
  9. Рынок совершенной конкуренции и присущие ему черты
  10. 34. Порядок расчета нормативов оборотных средств по основным и вспомогательным материалам
  11. Вспомогательные (сопутствующие) понятия.
  12. Вспомогательные мероприятия и их роль
  13. Потребление энергии и среда нашего обитания
  14. §4.3. Вспомогательные мероприятия гармоничной экономики
  15. РАЗДЕЛ 4. Тарифы на электрическую энергию и ценовая дискриминация
  16. Удержания из заработной платы, производимые работодателем в силу предоставленных ему прав
  17. Свойства отрицательно заряженной энергии
  18. Глава II. Страховое обязательство.
  19. Деньги как энергия: путешествие во времени и ВВП