<<
>>

7. Развитие обмена В феодальную эпоху

Уже в патриархально-родовой период организация меновых отношений между соседними общинами становится исключительно долом их представителей, в первую очередь—военных вождей. Разшггие феодальной системы сопровождалось, с одной стороны, дальнейшим закреплением этих функций, как привилегии феодалов, а с другой—ростом обмена.

Представитель родовой группы превращается в сеньера; в его распоряжение поступает главная масса прибавочного продукта, тех избытков, которые остаются у членов общины по удовлетворении ее обычных потребностей и которые могут быть обменены на чужие продукты.

Масса прибавочного продукта увеличивается по мере того, как производительность труда повышается, и по мере того, как сеньер подчиняет себе новые и новые общины.

Усиление борьбы заставляет увеличивать размеры дружин и, следовательно, повышать оброки и барщины. Увеличение дружины содействует расширению области, подчиненной сеньеру, и, следовательно, приводит к возрастанию достающегося ему прибавочного продукта. Но этот же процесс объединения, раз начавшись, разрушает местную обособленность, сталкивает сеньера с новыми областями, наконец, с новыми странами и расширяет его знакомство с предметами, которые не производятся в его области. Потребности сеньера и его дружинников начинают расширяться и развиваться. Прибавочный продукт уже не целиком потребляется в той форме, как его произвели крестьяне: часть его посредством обмена превращается в предметы роскоши, т.-е. в предметы потребления, не доступные массам, в предметы, которые не производятся в данной области и, добытые посредством обмена, должны удовлетворять новым, более утонченным потребностям феодалов.

' Первые шаги феодального объединения и сами по себе начинаются актами обмена между сеньерами. В этом отношении летописная история израильтян и Египта, Ассирии и Вавилона, Греции и Рима, средневекового Запада и России производит впечатление большого однообразия.

Утомленный борьбой вождь посылает своих людей с «богатыми дарами» к предводителю другой стороны. Если последняя тоже достаточно утомилась, то послов «отдаривают», т.-е. отпускают с ответными подарками: война сменяется миром, один сеньер становится вассалом другого и впредь уже регулярно отправляет к нему посольства с дарами, состоящими из наиболее замечательных продуктов своей территории, и в обмен получает редкостные произведения от сюзерена. Начавшись случайным актом, обмен между ними превращается в постоянный. Регулярная дань тоже принимает вид подарков, но дарение становится здесь более односторонним, а с усилением централизации «отдаривание» может и совсем исчезнуть. Так было, напр., в отношениях Соломона к «начальникам областным», назначавшимся его властью (около 1000 'лет до нашей эры).

Первое знакомство между отдаленными феодалами тоже завязывается при посредстве обмена. «И подарила она царю» (царица Савская Соломону, к которому она, услышав о его славе, прибыла в Иерусалим) «сто двадцать талантов золота и великое множество благовоний и драгоценных камней; и не бывало таких

благовоний, какие подарила царица Савская царю Соломону... Царь же Соломон дал царице Савской все, чего она желала и чего она просила, кроме таких вещей, какие она привезла царю» (Вторая книга Паралипоменон, IX, 9, 12). Одиссей отплыл на кораблях, нагруженных дарами царя феаков, и, конечно, возвратившись на родину и расправившись с феодалами, нарушившими вассальскую верность и домогавшимися руки Пенелопы, ответит подарками, что послужит началом постоянных сношений. Багдадский халиф Гарун-аль-Рашид прислал Карлу Великому посольство с произведениями Востока и получил в ответ богатые подарки из произведений Европы: фризских сукон и проч.

В зависимости от особого характера отношений, складывающихся между обществами феодальной эпохи, и от дальнейшего внутреннего развития этих обществ, дарение является особой внешней формой или единовременной контрибуции, или более или менее урегулированной дани, или, наконец, развивающегося обмена.

Насколько растяжимы рамки дарения, показывают примеры отношений между Соломоном и Хирамом, царем тирским (финикийские владения), между московскими князьями и Византией, между Англией и Москвой, между европейскими странами и Китаем, Тибетом, Хивой и Бухарой. Обмен, по существу далеко перерастающий случайные акты дарения, от самого своего возникновения и до развитых ступеней, когда он превратился в обширную караванную торговлю, сохранял форму обмена подарков между феодальными сюзеренами. Когда выделилась профессиональная группа торговцев, их торговые путешествия приняли вид посольств или приурочивались к посольствам. В чужой стране они становились «гостями» сюзерена и начинали свои операции подарками сеньеру, если только вся их миссия не исчерпывалась

пВ5арковМ подаРков ему и получением от него соответствующих

Храмы античного мира, а в особенности храмы на древнем Востоке, сыграли в развитии обмена не меньшую роль, чем светские феодалы. Прибавочный продукт, сосредоточивавшийся при храмах, давал материал для обмена. Центральное положение, которое занимали храмы в феодальных объединениях, приводило к тому, что здесь скорее всего получалось знакомство с новыми предметами, которые могли удовлетворять новым потребностям. А так как растущие потребности духовных сеньеров с самого начала принимали идеологическую форму требований культа, т.-е. неразрывно переплетались с требованиями божества, то это до чрезвычайности облегчало удовлетворение этих потребностей, делало заботы о нем заботами всего союза и всех его составных элементов. Понятно поэтому, что ранняя торговля Востока производит такое впечатление, как-будто она удовлетворяла только двоякого рода потребностям: потребности царей, т.-е. феодальных сюзеренов, и потребности храмов. Многочисленные караваны, которые приходили к Соломону от финикийцев (царя Хирама) и из Ара- пии, доставляли смолы, курения и благовония, золото, серебро и медь для утвари и украшений дворца и храма, кедр, кипарис и другие строительные материалы и искусных рабов, которые могли бы из этих материалов построить дворец и храм и снабдить их всеми необходимыми принадлежностями.

Весь прибавочный продукт, который Соломон посылал Хираму в обмен,—огромные для того времени количества пшеницы, ячменя, вина и оливкового масла,—целиком шел на приобретение предметов, необходимых при постройке храма и царского дома и ни на что больше (Третья книга царств, V, 9, 11).

То же наблюдалось и в Египте. Царям Египта долгое время принадлежала фактическая торговая монополия, как она припад- леясала в свое время царям Иудеи, и как еще теперь принадлежит «царям», т.-е. военным предводителям варварских племен Камеруна. Но храмы Египта уже более 3000 лет до нашей эры рав- впли собственную торговлю. И характерно, что, когда Рамзес 11 (XIV—XIII в. до нашей эры) задумал сломить неприязнь египтян к морской торговле, он начал с того, что пожертвовал роскошное судно храму в Фивах. Это было несомненным признанием выдающейся роли храма, как центра обмена.

Главными предметами посреднической торговли финикиян, кромо бронзового оружия, были опять-таки металлические, стеклянные и глиняные сосуды и украшения, курения и благовония, смолы и вина, виссон (льняныо ткани из Египта) и пурпур,— вообще предметы, потребителями которых были храмы и крупнейшие феодалы, в первую очередь—цари.

Но значение храмов в развитии обмена не исчерпывалось их собственными торговыми операциями: иод их покровительством обмой как бы демократизуется, от феодальных верхушек спускается вниз. Вследствие общих условий первоначального грабе- жа-обмена он был доступен только крупнейшим сеньерам, которые, опираясь на сильные дружины, могли предпринимать походы в соссднио страны. Мелкие сеньоры, поскольку они выступали самостоятельно, оказывались чаще объектами одностороннего грабежа, чем деятелями двустороннего обмена.

Но тот самый обмен между крупными сеньорами, который создавал нейтральные территории можду их владениями, приводил к тому, что на этих территориях враждебные действия вообще прекращались, и что, попадая на них, мелкий сеньер и даже зависимый крестьянин становились под защиту жреческой корпорации.

Важнейшие религиозные празднества совпадали с важнейшими моментами сельско-хозяйственного цикла, отмечали э ти моменты. Население, собирающееся на религиозные торжества, реализовало результаты истекшего периода этого цикла н запасалось па следующий период. Празднества с самого начала были в то же время и днями ярмарок. По мере того, как значение обмена росло, крепло и ширилось экономическое, а вместе с тем и религиозное значение празднеств. В конце концов они превращались в такие крупные национальные события, как пасха в

« Иудее, как олимпийские, дельфийские и другие празднества в Греции. А храмы Востока постепенно становились не только центрами торговли, но и торговыми помещениями. «Священные дороги», по которым двигались пилигримы, являлись и то же время торговыми путями, по которым шли караваны.

То же было и в средневековый период. Мекка с ее Каабой задолго до Магомета была ужо важнейшим религиозным и торговым центром Аравии. Ежегодный праздник весны привлекал и толпы пилигримов, и многочисленные торговые караваны. На четыре месяца устанавливался «божий мир», и купцы передвигались, не опасаясь разбоев.

В ранний период феодализма на Западе широкие меновые операции тоже приурочивались к церковным празднествам. Об этом до сих пор напоминает слово «месса» (Messe), которое одновременно означает и богослужение, и ярмарку. Торговое развитие Базеля, Страсбурга, Нюрнберга, Винчестера, Утрехта и т. д. неразрывно связано с развитием празднеств, устраивавшихся в честь местных святых. Если простая близость к храму недостаточно гарантировала безопасность обменивающихся, то и товарные склады., и торговые операции переносились в самый храм. Особенное значение церковное покровительство приобретало для тех чужеземцев, инородцев и иноверцев, которые или вообще были вкраплены и чуждое им общество, как евреи, или являлись на чужбину без всякой военной защиты, как ганзейские купцы, из "Германии в Новгород. В средневековом Магдебурге торг между евреями и христианами производился в самой церкви в то время, как на хорах шло богослужение.

В Меце и Вестминстере, Руане и Новгороде, Брюгге и "Бергене товары приезжих сохранялись в церквах. В Киевской Руси монастырь был обычным местом «поклажи», т.-е. имущества мирян. Такое же значение сохранили монастыри и в позднейшее время; они одинаково принимали на хранение и деньги, и домашние вещи, и разные товары х).

В России еще и теперь сохранились ясные следы средневековой связи церкви с обменом, праздников с ярмарками. Те ярмарки, сельские и городские, на которых земледельческая Россия сбывает хлеб и скот, шерсть и птицу, перо, пух и продукты подсоб-

1) В позднейшее время, ко меро того, как непосредственный обмен все более уступал место собственно торговле, церкви още долго оставались местами, по в тайниках припрятывались от надвигающейся опасности драгоценности, в первую очередь — деньги. Ио зато при нашествии иноверцев церкви (и монастыри», как крупные склады и хранилища, подвергались ограблению в первую очередь. Так как искусство феодальной эпохи было неразрывно связано с храмами (а позже, кроме того, с домами крупнейших сеньеров), и так как потайные пустоты в статуях и пьедесталах, в стенах и под картинами (иконами) служили хранилищами сокровищ, то мы получаем достаточное объяснение „вандализма" не только вандалов, но к всех феодальных и даже позднейших завоевателей. С разложением феодальной системы единоверцы, в свою очередь, дерзают следовать такому примеру. Все это закрепляет средневековое представление о внутренней связи псякой воины с„защитой истинной веры и храмов" (обыкновенно „и могил предков", что будет понятно, осди вспомнить богатые усыпальницы феодальных сеньеров у огиптяя и германцев, у скифов греков и славян. ных земледельческих промыслов, деревенских кустарей и ремесленников, издревле и до настоящего времени приурочиваются к местным праздникам; последние же совпадают с важнейшими моментами сельско-хозяйственного года, когда у земледельца является возможность и необходимость продажи с одной стороны, купли—с другой.

По мере того, как обмен становится необходимым условием обычного образа жизни сеньеров и создает некоторые нормы обычного права, отграничивающие его от войны, светские сеньеры берут на себя охранение этих норм. Гарантируя своей вооруженной силой безопасность пришельцев и мирный судебный разбор столкновений между ними и туземцами, они содействуют тому, чтобы рынки устраивались в их собственных владениях, поблизости от их резиденций. Таким образом сами феодалы, в особенности крупные, покровительствуют зарождающейся торговле, которая уже при самом своем возникновении является отрицанием натурально-хозяйственных отношений феодализма, а впоследствии, достигнув известной ступени развития, ведет к разрушению феодального общества.

Общая организация обмена постепенно претерпевает существенные изменения. Раньше торговое путешествие по своей организации совпадало с военным походом. Теперь торговые, караваны нуждаются в сравнительно небольшой охранной страже. Торговое посольство Гарун-аль-Рашида в его владениях охранялось организованной силой его государства, а перейдя в Европу, пользовалось защитой тех организованных сил, во главе которых стоит Карл Великий. Нападения на караваны, отправляемые храмами, считались оскорблением соответствующих богов.

Политический авторитет светских и духовных сюзеренов вытекал из физической силы, которая применялась каждый раз, когда мир нарушался грабежом. Сеньеры, захватываемые меновыми отношениями, начали борьбу с грабежами. В Египте и Месопотамии безопасность торговых путей установилась уже за несколько тысячелетий до нашей эры; она нарушалась в первой стране только племенами, кочующими в пустынях, а во второй— горцами, до которых не могла добраться организованная сила равнин. В Греции безопасность внутреннего обмена устанавливается с VI века, и тогда же началась борьба с пиратством, которое еще незадолго считалось правомерным источником добычи, а теперь постепенно превратилось в разбой.

Однако обмен лишь с величайшей медленностью порывал свою историческую связь с грабежом. Во-первых, даже на суше сеньеры, если только имеется надежда на безнаказанность, не отказываются от ограбления караванов. Чем далее от главных торговых путей лежит страна, тем медленнее развивается в ней внутренняя безопасность. В Германии па всем протяжении средних веков обозы и караваны могли двигаться только под сильной военной охраной. Безопасность более или менее обеспечивалась вообще только для внутренней торговли. Но феодальное общество с его провинциальной обособленностью характеризуется полной неопределенностью понятий «внешний» и «внутренний»: пространство современной Ярославской губернии, напр., в феодальную эпоху было покрыто десятками уделов, сеньеры которых вели себя, как 'самостоятельные государи. Да и владелец всякой сколько-нибудь крупной вотчины чувствовал себя государем и, если не затрогивал другого крупного же боярина, мог быть уверен в полной безнаказанности. Морская торговля вплоть до капиталистической эпохи переплеталась с грабежом. Пиратством признавалось нападение на суда только тех областей, которые уходили в феодальный союз. С Поликратом, сюзереном Самоса, в VI веке до нашей эры наводившим .своими разбоями ужас на .все Егейское море, боролись; но этрусские и финикийские корабли захватывались каждый раз, как только представлялась возможность, и законы Солона содержат признание ассоциаций пиратов (Ы Xsiav), как вполне позволительной профессии. Даже в эпоху Юлия Цезаря Средиземное море кишело пиратами; это не -были разбойники в современном значении слова,—чаще это были сеньеры со своими дружинами, верные хранители уже отживших тогда обычаев и отношений феодальной эпохи. У берегов современного Китая только европейцам удалось сократить пиратский промысл, развившийся в тесной связи с собственной речной и прибрежной торговлей китайцев. О торговле итальянских республик, как Генуя, Пиза, Венеция, нечего и говорить: обмен явственно отграничился здесь от войны только в капиталистическую эпоху. Колониальная же торговля—с отсталыми полуварварскими племенами—до сих пор лишь неуловимой гранью отделяется от разбоя. В Англии еще в XIV; веке один моряк, "ограбивший английский же корабль, через несколько лет был избран мэром (головой) в своем родном городе.

Во-вторых, имея возможность и, по воззрениям феодальной эпохи, полное право ограбить караван или обоз, сеньеры заставляли купцов откупаться от грабежа. Сеньер требовал части товаров за то, что даровал пришельцам жизнь, свободу и остальные товары. Привилегии, которых иноземцы добивались от сеньеров чужих стран, сводились, главным образом, к этим трем благам. Грабеж медленно эволюционировал в урегулированные поборы, военная добыча сеньера сменилась торговой пошлиной, зачаточной формой позднейших таможенных пошлин. Размер торговых пошлин сначала целиком зависел от произвола сеньера,—недаром они представляли выкуп за его «право на разбой». Взимание части товаров при случае сменялось полным ограблением. Название пошлин еще долго напоминало об их происхождении: это—«провозные пошлины», «пошлины за охрану в пути», «пошлины за охрану на рынке». Взимались они одинаково с ввозимых и провозимых товаров. Лишь с большой медленностью они развивались в сборы на сооружения и приспособления, необходимые для торговли: дороги, мосты, гавани, крытые рынки и т. д. ТСЖД^, СНІ постепенно приобретали финансовое значение. Но эти относится к позднейшему времени. В собственно же феодальную нпоху ими просто оплачивался отказ сеньора от грабежа и ого защита от ограблении другими сеньерами.

Как бы медленно ни приспособлял обмой фоодалыюо общество к своим потребностям, как бы велико ни было родство новых торговых обычаев с отношениями одностороннего завладения, все эти изменения, накопляясь в постоянной борьбе, воли к одному результату: сеньер, который был главным и единственным носителем обмена в ранний период феодализма, постепенно становился излишним, кав непосредственный деятель обмена. Торговые караваны идут без него. Если сюзорен успел достаточно подчинить себе область, то и охранной стражи не надо. Сеньеру достаточно только время от времени предпринимать карательные экспедиции и наказывать тех, кто нарушает складывающиеся обычаи и, нападая на караваны, портит торговыо пути, проходящие по его области. Первыми предвестниками начинающегося феодального объединения были военно-ме- новые походы; в развитом феодальном обществе объединение расширялось и углублялось походами, которые должны были обеспечить прочную и длительную безопасность мирным купцам. Этим различием мотивов, которыми руководствуется сюзерен-собиратель, лучше всего обрисовывается глубокое изменение в общих условиях обмена. Между различными странами, связанными торговлей, заключаются договоры — торговые договоры, которыми на началах взаимности гарантируется безопасность передвижения и пребывания «гостей» в чуждой стране. Необходимая предпосылка этих договоров—такая степень политического и военного объединения, при которой у сюзерена есть возможность принудить отдельные области к соблюдению взятых на себя обязательств.

Собственно меновые функции отпадают от сеньера; это постепенное отделение меновых функций от военно-организаторских является в то же время процессом создания новой профессиональной группы-сословия: торговцев (купцов).

Новая профессиональная группа, как и все позднейшие сословия средневекового общества, зародились в господской усадьбе, в том самом ойкосе, в центре которого стоял феодал. По мере того, как устанавливалась некоторая безопасность сношений, сбыт излишка продуктов, накопляющихся при усадьбе, и приобретение продуктов из чужих областей переходили от сюзерена к мейерам, управляющим, приказчикам,—вообще к тем служащим сюзерена, «министериалам», которые заведывали и всем господским хозяйством. Часть из них, специализировавшись на меновых операциях, превращалась в тех купцов—точнее было бы сказать: в приказчиков—сюзерена, с которыми мы встречаемся в эпоху последнего расцвета феодализма у израильтян: «коней же царю Соломону приводили из Египта и из Кувы; царские купцы покупали их из Кувы за деньги» (Третья книга царств, X, 28).

Министериала за) свои заслуги получали от своих господ лены, сами старались, чего бы это ни стоило, превратиться в сеньеров, но и после того не всегда порывали свои связи с обменом. Их потомки в торговых городах Германии—Аугсбурге, Ульме, Бреславле и т. д.—уже в XII—XIII в.в. составляли заметный элемент той городской торговой аристократии, того патрициата, который сосредоточивал в своих руках все крупные торговые операции и который откупал, между прочим, заведывание чеканкой монеты и сбором всевозможных налогов.

Рыночные операции министериалов феодальной эпохи неразрывно связаны с хозяйством господской усадьбы. Они должны были просто реализировать тот избыток ренты, который превышает потребности феодала: заменить его первоначальную натуральную форму другой натуральной формой, напр., на пшеницу выменять слоновую кость. И операции эти оставались операциями сюзерена: министериал выполнял их для своего господина. Таким образом этот купец феодальной эпохи еще не обособился от хозяйства усадьбы: оп во всем исполнял волю своего господина. Его обмен оставался деятельностью феодала, порученной особому служащему и продолженной за пределы усадьбы.

В тех местах, которые вследствие выгодного положения постепенно развивались в рынки, сеньеры неизбежно втягивались в меновую деятельность. Сравнительно мелкие окрестные сеньеры, которые не могли держать достаточного штата служащих, время от времени сами сбывали излишки продуктов и получали привозные предметы роскоши. Те рынки, которые шаг за шагом превращались в центры широкой торговли, привлекали феодалов разнообразием и "сравнительной роскошью жизни, возможностью добиться влиятельного положения, а потом и кипучей политической борьбой, которая концентрировалась в городах. Этот процесс мы характеризовали в предыдущей главе, как «синойкизм», как образование «общих селений» феодальными элементами.

Феодал, переселившийся в город, рано выработал в себе презрительное отношение к тем торговцам, которые занимались мелкой торговлей, как постоянной профессией. Но его презрение не распространялось на меновые операции в крупном масштабе и на случайные, эпизодические сделки, которые приносят крупные выгоды. В этих сделках он был одной из сторон.

Участие феодалов^ в крупной торговле можно проследить на древнем Востоке. ТОЙ эпохе, от которой до нас дошли древнейшие исторические документы, предшествовало многовековое «городское» развитие, т.-е. переселение феодалов из усадьб в общие укрепления, создавшиеся около главных центров обмена. Выдающиеся торговые фамилии Финикии были потомками дреьней аристократии, сеньеров феодальной эпохи.

То же повторилось и в средневековой Европе. В Кельне, Ульме, Франкфурте-на-Майне, Лилле, Брюгге, Генте, Бристоле, Норфольке, Плимуте, Венеции, Генуе, Флоренции, Киеве, Новгороде, вообще во всех городах, которые уже в феодальную эпоху. сделались крупными торговыми центрами, наблюдаются те же процессы. Первоначальная история древнейших городов есть история сосредоточения в них феодальных сеньеров, а с ними и ренты, извлекаемой из зависимого населения. Они—не профессиональные торговцы, главная основа их существования—Лфео- дальное производство деревни. Но их торговые операции так. же относятся к операциям профессиональных торговцев, как операции современного помещика,— который тоже глубоко презирает торговлю, но устраивает для себя блестящие поставки хлеба в интендантство и спирта в государственную монополию,—относятся к операциям мелкого деревенского лавочника или ростовщика.

Но собственно в феодальный период дифференциация городских и сельских сеньеров еще не пришла к завершению. Экономическим базисом городского сеньера оставалась его внегородская усадьба; товары, которые он продавал, извлекались, как прибавочный труд, из крестьян; люди, которые шли с караванами и судами, вербовались из зависимого населения в сеньерии. И те барыши, которые сеньер извлекал из торговли, шли опять- таки на расширение его феодального хозяйства. Средневековый, министериал старался приобрести лен, городской сеньер—увеличить уже существующий. Пока феодальное производство оставалось живучим, всё из него исходило,—но и все возвращалось к нему. Исходила торговля из усадьбы, из ренты,—и возвращалась опять к ренте, к усадьбе. Только дальнейшее развитие меновых отношений, создавая в городах новое производство и новые источники общественной силы, могло довести до конца обособление городских сословий от деревенских и отделение торговой прибыли от землевладельческой ренты.

Итак, феодальная усадьба дала одну часть будущего торгового сословия: министериалов и сеньеров,—случайных, эпизодических крупных купцов, для которых торговля не считалась, да я фактически не была главной профессией, так как она в существенном служила лишь реализации ренты (и даней). Другой элемент торгового сословия дала феодальная деревня. Это — те мелкие торговцы, которыми буквально кишат ярмарки и торговые города к исходу феодальной эпохи, но которые были достаточно многочисленны и в ее ранний период.

По мере того, как определенный пункт превращался в рынок, окрестное население получало возможность сбыта своих продуктов. Хотя караваны обычно запасались собственным продовольствием, однако его часто хватало только на время пути. Приходилось покупать пищевые припасы у окрестного населения. Но несравненно важнее, что на рынок выносили свои продукты те эмбриональные ремесленники, которые появляются в деревне и в особенности при усадьбе. Даже в современной России кузнецы- полукрестьяне многих деревень работают только в дни базаров и особенно в дни ярмарок. "В остальное время они «крестьянствуют».

В ранний феодальный период рынки нередко возникали около местонахождений редких предметов, которые перевозятся без труда и пользуются большим спросом: благовонных смол дли бальзамирования и курения, золота, самоцветных камней, янтаря и т. д. Здесь же развивалась и переработка этих предметов в бусы, запястья, амулеты и талисманы, косметические и волшебные мази, притирания и настойки. Удовлетворив требования своего сеньера, зависимые крестьяне могли сбывать остальное на рынке, уплачивая своему господину надлежащий оброк. Таким образом уже в древнейшие времена некоторые пункты развились в центры янтарного производства, другие—производства бронзового оружия и утвари, третьи—стеклянных сосудов и украшений; и в древнейшие же времена храмы сделались центрами примитивных «аптекарских» лабораторий и обширного производства идолов, капищ, амулетов, священь°іх изображений, статуэток, икон и т. д.

По мере того, как устанавливалась некоторая безопасность на торговых путях, область сбыта для этих и других примитивных ремесленников все более расширялась. Они уже не ограничивались торговлей на периодических ярмарках своей территории и начинали предпринимать путешествия в отдаленные области. Постепенно намечалось и углублялось обособление группы лиц, которые все еще занимались земледелием, но значительную часть своего времени затрачивали уже на производство различных предметов роскоши и организацию отдаленного сбыта; из этой же группы, в свою очередь, выделялись лица, для которых посещение отдаленных ярмарок шаг за шагом превращалось в единственное внеземледельческое занятие.

Таким образом эволюция мелкой торговли в феодальный период в общих чертах такова: 1) крестьянин; 2) полукрестьянин- полуремесленник, сам сбывающий свой продукт на соседнем рынке; 8) ремесленник и торговец в одном лице, не порывающий связи с обработкой земли; 4) мелкий торговец, который по поручению деревенских ремесленников посещает отдаленные рынки, но занимается и земледелием.

Даже на высших ступенях своего развития мелкий торговец феодальной эпохи несет явную печать своего происхождения из феодальной деревни, своей тесной связи с крестьянским миром. Передвигается он по торговым путям коллективно, составляя артели, внутренние отношения которых воспроизводят то кресть-

1) В Эфесе проповедь апостола Павла началась с великим успехом. „Бог же тпо- рил немало чудес руками Павла, так что на больных возлагали платки и опоясаиия с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них". Конкуренция новых амулетов с каждым днем становилась все опаснее. И вот „произошел немалый мятеж против пути Господня; ибо некто серебряник, именем Димитрий, делавший серебряные храмы Артемиды и доставлявший художникам немалую прибыль, собрав их я других подобных ремесленников, сказал: .друзья, вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше" и т. д. Эти ремесленники взбунтовали весь город, и Павлу пришлось оставить Эфес (Деяния апостолов, XIX). В эпоху Конвента ремесленники, производившие разные амулеты католического культа, сыграли крупную роль в организации массовых выступлений против церковной политики Парижской Коммуны. В средние века соответствующие ремесла имели еще большее значение. янскую общину, to большую семью. Избираемый всеми И всем Подконтрольный старшина заведует всеми делами артели. На чужбине земляки держатся вместе и поселяются сообща: в одном квартале, на одной улице и, по возможности, даже на одном постоялом дворе, принадлежащем земляку же хозяину. В средневековый период названия улиц, подобные Рогожской (от ямского села Рогожа—теперешний Богородск) или Тверской, «подворий» как Вятское или Серпуховское в Москве, означали несравненно больше, чем в настоящее время: они означали пункты, в которых селились приезжие из вятской (хлыковской), тверской серпуховской областей. Все потребности артели удовлетворялись из общей кассы, и в нее же поступала вся выручка от продажи, распределявшаяся потом старшиной. Дели этих мелких торговцев оставались тоже чисто крестьянские: торговля должна была—и могла—дать им только необходимое пропитание. Если же за прокормлением, уплатой оброка, дорожными издержками оставались какие-нибудь избытки, они шли не столько на увеличение масштаба торговли, сколько на упрочение крестьянского хозяйства торговца: совершенно так же, как в областях современной России, удаленных от путей сообщения, мелкие торговцы затрачивают барыши в первую очередь на расширение- и укрепление своего земледельческого базиса,—на улучшение инвентаря, увеличение числа душевых наделов, на аренду земли. Мелкий торговец феодальной эпохи, вышедший из феодальной деревни, неизменно возвращается к ней. Пока феодальное производство остается господствующим, торговая деятельность не столько качественно, профессионально обособляет торговца от земледельцев, сколько количественно отслаивает его от рядовых крестьян, как сравнительно зажиточного крестьянина.

Но хотя обмен становился более обычным и даже заурядным явлением, хотя меновая деятельность спускалась от феодальных верхушек вниз, решающие отделы торговли феодальной эпохи по своему общему характеру долго оставались такими же, как вначале. Это — торговля преимущественно предметами роскоши (и отчасти оружием), обслуживающая потребности сеньеров. И то разделение труда, которое в процессе развивающегося обмена, намечалось между странами древнего мира, окружающими Средиземное море, было разделением труда, производящего предметы роскоши. Так, Египет уже за 3000 лет до нашей эры выступает на тогдашнем «мировом рынке» с виссоном и другими одеждами из яьна, которые ценились так же, как парча в позднейшее время, и, подобно парче, составляли необходимую принадлежность торжественного облачения жрецов и сеньеров. Тысячи за две «лег до нашей эры не меньшее значение приобретает производство из стекла

Р

азличных изделий: сосудов, бус, имитаций драгоценных камней, коло того же времени выдвигается Месопотамия, из которой вывозятся ковры, занавесы, одежды фантастического рисунка и поразительного для древних блеска и разнообразия. Через Месопотамию же «мировой рынок» вокруг Средиземного моря связывался с Индостаном, откуда доставлялись драгоценные камни.

Тысячи за, 11А лет до нашей эры выдвинулась Финикия со своим про» изводством пурпуровой одежды, различных изделий из стекла, дорогой утвари и оружия из меди и бронзы. Аравия и отчасти Месопотамия снабжали весь тогдашний культурный мир дунш-< стыми смолами, лекарственными веществами и острыми' приправами. Греция с древнейших времен вывозила боевые колесницы и мелкие украшения (соответствующие нашим «галантерейным товарам»), кожаные изделия и художественно исполненные глиняные сосуды, вино и оливковое масло.

Следовательно, в той огромной области, которая в позднейшую рабовладельческую эпоху была объединена Римской империей, торговля доставляла прежде всего предметы роскоши для удовлетворения развивающихся потребностей феодалов. Предметы первой необходимости и особенно хлеб ввозили главным образом страны, которые, занимая области, мало пригодные для земледелия, превращались в исключительно торговых посредников (Финикия, отчасти Греция), или же страны, которые превращали соседей в своих данников (те же страны и особенно Рим).

Тесная связь торговли феодальной эпохи с потреблением прибавочного продукта сеньерами обнаруживается и еще в одном характерном явлении: главными торговыми центрами раньше всего становятся резиденции светских и духовных сеньеров1).

Старинные историки торговли без всякой критики воспроизводили из древнейших литературных памятников прямые данные и косвенные указания о длине городских стен, численности населения, количестве прибывавших и отбывавших судов и караванов и приходили к поразительным результатам: Ниневия и Тир, Вавилон и Мемфис древнейших времен оказывались у них колоссальными «фабричными» и «торговыми» центрами, средоточиями капиталистической промышленности и торговли.

В городах древности центром всей жизни являлся сеньер, потреблявший ренту, получаемую в виде оброков, барщин и даней. В этом отношении древнейшие Вавилон и Ниневия, Афины и Рим приближаются не к новейшим торговым и промышленным! городам, а скорее к средневековому Риму и к Парижу XVII я

]) В областях Африки, населенных варварскими племенами, до последнего времени можно было наблюдать возникновение в гибель „городов*, родственных но своему строю древним Вавилону и Ниневии и дажа Афинам и Риму. Победоносный победитель заставляет побежденное племя возводить каменные стены, окружающие огромное пространство о дворцом и рынком в центре, и широко равбросанными домами, обширными полями, фруктовыми рощами. Отсюда вождь господствует над окружным населением, „как хищный зверь, живущий в берлоге, в которую он стаскивает добычу". Удачное вторжение другого племени кладет конец атому городу} новый победитель с своею дружиною селится в новом месте,—и к нему быстро перемещаются торговые пути, так как дань начинает стекаться к нему. Таким образом быт современных варваров бросает свет на древнейшую историю Египта, Месопотамии, Ирана и Китая, совершенно так же, как китайские пираты кое в чем воспроизводят отношения финикийской и греческой торговли. Но историческая обстановка совершенно пная.—и только потому отношения, которые в древнем мире были первоначальными ступенями длительного, хотя ж прерывавшегося по временам процесоа общественного развития, теперь находятся в процессе распада и умирания, не сопровождающихся созданием новых, высших форм отношений. — Ю6 —

XVIH веков, где феодалы всего мира прожигали свою ренту, и, пожалуй, к современным Монте-Карло и Ницце, где, впрочем, потребление ренты уже стушевывается перед потреблением различных форм капиталистической прибыли. Но и такие сравнения скорее отдаляют, чем приближают нас к пониманию действительного характера «города» феодальной эпохи: к современным городам-потребителям весь доход стекается в денежной форме, а в древнейшие города подавляющие массы его поступали в виде предметов потребления.

Возникая, как общее поселение сеньеров, древнейшие города Месопотамии и многие старинные города средневековой Европы до очень позднего времени оставались совокупностью феодальных усадеб, к которым примыкали сады, огороды, фруктовые рощи и даже поля. Хотя усадьбы много меньше, и расположены много теснее, чем в деревне, все же города раскидывались по нтоИ причине ЛВого шире, чем соответствует численности населения. По данным Геродота, напр., выходит, что Вавилон занимал площадь почти в 500 кв. километров,—в 8 раз большую, чем Берлин начала XX века с его двумя миллионами населения, в 51 ,'а раз большую, чем теперешняя Москва с ее двумя миллионами населения (в довоенное время; теперь Москва быстро приближается к этой цифре). Но насколько разбросано было «городское» население древности—можно судить по тому, что Аристотеля но удивляет следующее обстоятельство: когда Вавилон был взят, часть его населения узнала об этом только через три дня. И даже Москва XVI столетия могла дать некоторое представление о способе городского расселения сеньеров: огромная часть ее представляла собрание скученных боярских усадеб.

Грандиозные цифры, которые сохранились у писателей древности, но должны браться на веру. Только развитие обмена создаст потребность в точном счете и самые его методы. В эпоху с преобладанием натурального хозяйства численность населения определялась на-глаз, представления о ней составлялись на основании величины стен, с одной стороны, и громадных скоплений народа на рынках—с другой.

Те сотни тысяч, иногда миллионы, которыми старинные историки населяли древнейшие города, в особенности на Востоке, новейшая историческая критика сводит к скромным десяткам тысяч *). Так же тают при ее прикосновении и те сказочные цифры, в которых еще недавно выражались торговые обороты древности и средних веков.

Несомненно, что уже в феодальную эпоху к резиденциям феодалов тянулись бесконечные караваны, сопровождавшиеся целыми армиями торговцев, что по Нилу и Евфрату ходили уже флотилии гребных судов, и что многочисленные суда ассирийцев, финикиян, а впоследствии греков поддерживали более или менее

постоянные сношения по Персидскому заливу, Красному и Средиземному морям. Но цифры, относящиеся сюда, сами по себе еще ничего не говорят ни о размерах торговли, ни о значении меновых отношений по сравнению с натурально - хозяйственными отношениями.

Прежде всего, при феодальных средствах транспорта для перевозки сравнительно небольших грузов требовались целые стада вьючного скота, в особенности если дорога шла горными странами. Крупная доля грузоподъемной силы вьючных животных, и вообще незначительной, затрачивалась на корм и съестные припасы, которые должен был брать с собой караван. Производя некоторые очень несложные вычисления, мы убедились бы, что, напр.,' караван из 2—2Уз тысяч ослов, пройдя сотни три верст, едва ли доставил бы товаров больше, чем один современный товарный поезд всего в два десятка вагонов. Осел же был одним из важнейших средств передвижения в сухопутной месопо-

тамской, к финикийской, палестинской и отчасти в греческой торговле )

Грузоподъемная сила судов была, конечно, довольно большая. Однако и она покажется жалкой по сравнению с современными средствами сношений. Для феодальной эпохи точных цифр у нас нет. Возьмем эпоху, которая далеко оставила за собой феодальные отношения,—возьмем суда германской Ганзы в XIV—XV веках. Крупнейшие морские суда этого времени не превышают 4—5 сотен тонн (1 тонна немного более 60 пудов). Значение этих цифр будет ясно, если указать, что баржи по Рейну поднимают теперь до 1.200 тонн, т.-е. в 2Уа—3 раза больше. В баржи, ходящие по Волге, иногда грузится до 200.000 пуд. хлеба, т.-е. до зУг тысяч тонн, или раз в 8 больше, чем груз крупнейших морских судов славной Ганзы; и даже в москворецкие баржи, идущие между Москвой и Коломной, грузится до юо.ооо пудов. Товарный вагон поднимает от ю до 15 тонн. Поэтому мы можем смело сказать, что каждое из тех судов, о которых с таким простодушным изумлением повествуют исторические документы, .и для проводов и встречи которых выходил целый город,—каждое такое

пХІзда ПРИВ03ИЛ0 ГРУ30В несравненно меньше одного товарного

Толпы торговцев, наполнявшие древние и средневековые города, тоже ничего не говорят о размерах торговли. Чтобы понять этих торговцев, мы можем обратиться к отношениям в современной земледельческой России. Крестьянин за десятки верст отправляется на ярмарку, на которой он сбывает несколько мер картофеля. Собиратель самоцветных камней на Урале в свободное от земледелия время предпринимает целые путешествия, чтобы возвратиться с выручкой в 2 0 —зо рублей. Слесарь-кустарь

') Вот некоторые данные о перевозочных средствах караванной торговли. На

осла в Египте и мула в Персии грузится 6—7 пуд., на лошадь в Туркестане до

7'/а пуд., на верблюда в Аравии и Месопотамии 14—15 пуд. Средняя быстрота передвижения караванов даже на верблюдах редко превышает 60 верст в деш.

бредет па отдаленнейшие ярмарки, чтобы продать несколько десятков дешевых замков.

Вот такие-то мелкие торговцы, посылаемые феодальной деревней и соединявшиеся в артели и караваны, оживляют торговые пути, переполняют рынки и ярмарки феодальной эпохи.

Таким образом, поглядев на дело с иной стороны, мы опять приходим к прежнему выводу: торговля феодальной эпохи еще не развилась в такую силу, которая могла бы достигнуть полной самостоятельности: она оставалась как бы внешним придатком к хозяйству деревпи и в особенности усадьбы, скорее ограничением, чем полным отрицанием натурально-хозяйственных отношений.

Одновременно е торговыми операциями и в тесной связи с ними развивались ростовщические операции.

Мелкий земледелец феодальной эпохи, при своей производственной универсальности и при крайней примитивности орудий труда, большею частью самодельных, в случаях нужды занимал у сеньера главным образом хлеб и скот и расплачивался опять- таки скотом и хлебом.

Пока не началось то обособление города-потребителя от деревни, о котором говорилось выше, сеньер был, разумеется, заинтересован в возврате ссуды, но не особенно был заинтересован в ее приращении. Пока обмен оставался случайным, эпизодическим, он не мог использовать скоплявшиеся у него земледельческие продукты для обмена на предметы роскоши; он должен был потреблять их в той натуральной форме, в какой получил от крестьян.

Процесс создания «городов» есть процесс создания рынков для земледельческих продуктов, которые находят на них более или менее обеспеченный сбыт. И в древнем мире, и в средневековом намечаются первые зачатки дифференциации земледелия: скот доставляется в «города» из отдаленных гористых областей; зерновые хлеба—из соседних равнин; овощи, фрукты—из ближайших окрестностей; близ «ремесленных» центров развивается возделывание технических растений, в первую очередь красильных. Как бы слабо ни была выражена эта дифференциация, однако уже она показывает, что обмен начал захватывать и земледельческие продукты.

Хлеб и скот, которые раньше были только потребительной стоимостью, становятся теперь меновой стоимостью. То самое развитие общественной власти, которое обеспечивало известную безопасность торговых путей, освобождало феодала от необходимости заботиться о боевой готовности зависимого от пего крестьянства. Общественная власть—в лице ли сюзерена, в виде ли сеньеров, объединившихся в полисе,—прикрывала его от нападений сеньеров. Возможность сбывать земледельческий продукт, превращать его в предметы роскоши, приходила одновременно с возможностью усиливать эксплоатацию, пе опасаясь роковых последствий. Сеньер постепенно превращался в ростовщика. Таким образом запасной фонд на непредвиденные случайности (пожар, неурожай и проч.), который перешел к нему от патриархальной общины, мало-по-малу становился базисом для чисто ростовщических операций. Помощь хлебом, скотом оказывалась уже прямо для того, чтобы получить в возврат многократные количества скота и хлеба. Мертвая петля долгов, ежегодно увеличиваемых процентами, затягивалась на крестьянине. Беспощадный сеньер- ростовщик захватывал у него за долги весь хлеб и скот, затем землю, потом и его самого превращал в раба *).

Ростовщические операции сыграли немалую роль при переходе от феодальной системы к рабской и крепостнической. В древнем мире они послужили одним из методов обезземеления крестьян и превращения их в рабов, в России усиленная ростовщическая эксплоатация послужила одной из переходных ступеней к крепостнической эксплоатации. Но уже в Греции VII и VI века до нашей эры эти операции ведутся в крупном масштабе, а в киевской Руси уже «Русская Правда» в значительной степени продиктована ростовщиками-сеньерами.

<< | >>
Источник: Богданов Александр Александрович, Скворцов-Степанов Иван Иванович. Курс политической экономии докапиталистической эпохи. Изд. 5-е. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ» — 378 с. (Размышляя о марксизме.). 2011

Еще по теме 7. Развитие обмена В феодальную эпоху:

  1. в. Развитие идеолоіии в феодальной обществе
  2. Лекция 3 Экономическое развития западноевропейских стран в эпоху Средневековья (V – XV вв.)
  3. 10. Место феодальной системы в исгории экономического развития
  4. Экономическое развитие Западной Европы в эпоху феодализма
  5. Тема 2. Основные черты развития первобытнообщинного, рабовладельческого и феодального способов производства.
  6. 3.3. Развитие феодальной экономики Западной Европы в XI–XV вв.
  7. 6. Зарождение и развитие обмена.—Возникновение собственности
  8. Экономическое развитие Европы в XI—XV вв. Феодальный город.
  9. Возникновение феодализма. Общая характеристика феодального хозяйства. Развитие хозяйственной деятельности в России. Процесс первоначального накопления капитала в России
  10. 3. Развитие обмена и возникновение денег. Сущность и функции денег. Эволюция денег и природа современных денег. Законы денежного обращения
  11. 10.2. Философия человечество перед лицом глобальных проблем; проблемы и перспективы современной цивилизации; футуролвгическая и прогностическая функции философии; соотношение научно-технического, социально-экономического, духовного прогресса в современную эпоху; футурология о перспективах развития
- Информатика для экономистов - Антимонопольное право - Бухгалтерский учет и контроль - Бюджетна система України - Бюджетная система России - ВЭД РФ - Господарче право України - Государственное регулирование экономики в России - Державне регулювання економіки в Україні - ЗЕД України - Инновации - Институциональная экономика - История экономических учений - Коммерческая деятельность предприятия - Контроль и ревизия в России - Контроль і ревізія в Україні - Кризисная экономика - Лизинг - Логистика - Математические методы в экономике - Микроэкономика - Мировая экономика - Муніципальне та державне управління в Україні - Налоговое право - Организация производства - Основы экономики - Политическая экономия - Региональная и национальная экономика - Страховое дело - Теория управления экономическими системами - Управление инновациями - Философия экономики - Ценообразование - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика отрасли - Экономика предприятия - Экономика природопользования - Экономика труда - Экономическая безопасность - Экономическая география - Экономическая демография - Экономическая статистика - Экономическая теория и история - Экономический анализ -