<<
>>

1. ХАРАКТЕРИСТИКА СОВРЕМЕННЫХ АМЕРИКАНСКИХ БУРЖУАЗНЫХ ТЕОРИЙ КРИЗИСОВ

В период общего кризиса капитализма проблема экономических кризисов стала одной из самых грозных проблем, стоящих перед американским капитализмом. В этот период основное внимание буржуазных экономистов сосредоточено на вопросе — каким образом можно предотвратить наступление кризисов или во всяком случае ослабить их, сделать безболезненными для крупнейших монополий.

Американский буржуазный экономист Арнольд Тэрмен откровенно пишет: «Половина энергии наших экономистов посвящена размышлениям о том, когда наступит ближайшая депрессия» *.

Особое значение для эволюции буржуазных теорий кризисов имел мировой экономический кризис 1929—1933 гг. Этот кризис вызвал небывалое до того времени сокращение производства — объем промышленного производства в США в 1932 г. составил 53,8% по отношению к уровню 1929 г. и 91,4% по отношению к уровню 1913 г. Падение промышленного производства в США было сильнее, чем в других крупнейших капиталистических странах. Так, например, в Англии уровень промышленного производства в 1932 г. составил 83,8% по сравнению с 1929 г., во Франции—69,1, в Германии— 59,8%. Упадок промышленного производства в США выступает еще ярче, если взять данные по веду-^ щим отраслям промышленности. Так, выплавка стали в 1932 г. составила 13,9 млн. т по сравнению с 57,3 млн. в 1929 г., добыча угля — 325 млн. т по сравнению с 552,3 млн. в 1929 г., выпуск автомобилей — 1 371 тыс. по сравнению с 5 395 тыс. в 1929 г.

Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. с исключительной силой продемонстрировал неспособность капитализма использовать наличные производственные ресурсы и возможности. Он не мог не вызвать у буржуазии тревоги за судьбы капитализма. В книге американского экономиста Джона Айза («Экономия») приводится ряд характерных выдержек из работ, написанных буржуазными экономистами в 1933—1934 гг. 421 Профессор Найт писал, например: «В течение первых двух лет экономического кризиса 1928 г.

я принадлежал к широкой группе исследователей экономики, отрицавших, что этот кризис коренным образом отличается от других депрессий. Но я потом пришел к убеждению, что ошибался, что мы находимся перед одной из величайших экономических и политических революций мира. Если мы даже увидим хозяйственное оживление, то оно будет ограниченным и временным. Либеральная система девятнадцатого столетия выдохлась». Артур Солтер писал, что «капитализм идет к упадку («on the way out») и мы сейчас в стадии перехода к другому виду экономики».

Американская буржуазия больше всего боится повторения кризисов таких масштабов. Зловещая тень кризиса 1929—1933 гг. наложила свой отпечаток на трактовку всех политико-экономических проблем в современной буржуазной литературе. «Помни о кризисе 1929 г.» — эти слова можно было бы взять эпиграфом к большинству работ по политической экономии, вышедших в США за последние два десятилетия. В этом отношении характерно высказывание А. Хансена. Он пишет: «Великая депрессия, начавшаяся в 1929 г., может быть отмечена как одно из наиболее глубоко потрясающих событий во всей мировой истории. Она самыми различными путями расшатала старые шаблоны человеческого мышления и в особенности в отношении экономических институций и экономической политики» 422.

Экономический кризис представляет собой угрозу прибылям монополий. Уменьшение числа занятых в производстве рабочих, введение для значительной части рабочих неполной рабочей недели и т. д. приводят к абсолютному сокращению массы произведенной прибавочной стоимости. В еще больших размерах сокращается масса реализованной прибавочной стоимости. Все это должно сказаться и на уровне монопольно высокой прибыли, общие границы которой определяются всей суммой произведенной и реализованной в буржуазном обществе прибавочной стоимости. Хотя крупнейшие монополии нередко имеют возможность в фазе кризиса присваивать себе большую долю совокупной прибавочной стоимости, чем обычно, но, поскольку сама совокупная прибавочная стоимость снижается, это в конечном счете ведет и к снижению прибылей.

Официальная буржуазная статистика дает неверные, заниженные сведения об абсолютных размерах прибылей монополий. Однако по этим данным все же можно получить представление о динамике прибылей во время экономического кризиса 1929—1933 гг.,

поскольку данные о прибылях за разные годы исчислены по одной и той же методике. По официальным данным, общая сумма прибылей американских корпораций (до уплаты налогов) снизилась с 9,8 млрд. долл. в 1929 г. до 3,3 млрд. в 1930 г. и 0,2 млрд. долл. в 1933 г.

Не удивительно, что монополистический капитал проявляет тревогу по поводу возможности повторения кризисов таких же масштабов и такой же силы, каким был кризис 1929—1933 г.

Особенно большую опасность для финансовой олигархии представляют социальные последствия экономических кризисов. Известно, что кризисы являются мощным фактором революционизирования народных масс и в ряде случаев создают предпосылки для революционной ситуации.

Выполняя социальный заказ монополистов, современные буржуазные экономисты занимаются разработкой «антикризисных» проектов. Они распространяют среди масс иллюзии о том, что «регулирование конъюнктуры» не только возможно, но что оно якобы осуществляется на практике и что глубокие экономические кризисы ушли уже в область прошлого.

В целях оправдания проводимых в интересах монополий «антикризисных» программ, американские буржуазные экономисты широко используют старые кредитно-денежные теории кризисов, «теории недопотребления», «теории перекапитализации» и т. д.

Американские буржуазные теории кризисов носят на себе явную печать прагматизма. Так, Бернс и Митчелл характеризуют свое определение цикла как «рабочую гипотезу», как «орудие исследования». Они подчеркивают, что определение цикла может меняться в зависимости от задач, которые ставит перед собой исследователь423. Тем самым они расписываются в том, что их исходное определение цикла специально приспособлено для получения определенных практических результатов.

Американские буржуазные экономисты не скрывают того, что практические, прикладные соображения играют у них руководящую роль не только при выработке общих определений цикла, но и при выявлении -отдельных факторов в движении цикла.

Например, Д. М. Кларк в своей книге «Стратегические факторы экономических циклов» так формулирует свою задачу: найти в промышленных циклах факторы, которые имели бы наибольшее стратегическое значение и посредством воздействия на которые можно было бы если не совсем уничтожить, то хотя бы сгладить наиболее резкие колебания хозяйственной конъюнктуры. При объяснении промышленных циклов он на первое место выдвигает роль производственного спроса. При этом Кларк особенно подчеркивает то обстоятельство, что на этот фактор можно воздействовать. Если бы производственный спрос можно было контролировать во всех его проявлениях, добавляет он, то первым результатом была бы большая устойчивость среднего темпа производственной активности благодаря устранению таких колебаний производства, которые превосходят колебания текущих расходов потребителей 424.

Бизнесмены считают, что лучше одновременно испробовать несколько средств борьбы с кризисами,— авось какое-либо из них окажется действенным. Наиболее пригодна для этого «теория множества прігчин» кризисов, воспринятая большинством американских буржуазных экономистов. Тут на помощь буржуазным экономистам опять-такп приходит прагматическая философия, отрицающая научный характер причинности, проповедующая, что последователь устанавливает причинность в зависимости от преследуемых им практических задач.

Имея в виду эти практические цели, Д. М. Кларк жалуется на то, что «теоретические исследования дают нам причины, которых слишком мало и которые слишком просты, как, например, перепроизводство, недопотребление, чрезмерное накопление, непредостав- ление рабочим полного продукта или достаточной доли полного продукта промышленности...» 425 Для того чтобы застраховать себя от подобных обвинений, Кларк насчитал целых одиннадцать «стратегических факторов».

Такие же взгляды пропагандирует и Моултон, категорически заявивший: «Нет никаких действительных оснований принять, что может существовать какая-либо единая основная причина» 426 (речь идет о причине кризисов).

Моултон идет так далеко в отрицании основной причины кризисов, что для разных экономических кризисов допускает самостоятельные причины, не совпадающие одна с другой. Для обоснования своей позиции Моултон ссылается на то, что «современная экономическая система есть очень сложный механизм». Но из этого положения следует вывод, диаметрально противоположный тому, который сделал Моултон. Именно потому, что современное капиталистическое хозяйство представляет собой крайне сложную систему, именно потому, что в кризисе проявляется взаимодействие множества зависящих один от другого моментов, необходимо выделить главное звено, которое лежит в основе этого сложного комплекса, а именно — основное противоречие капитализма. Иначе исследователь рискует потерять нить исследования и должен неизбежно скатиться на путь самого беспросветного эклектизма. Для современных буржуазных экономистов как раз и характерен эклектизм, который неразрывно связан с прагматизмом. Последний объявляет эклектическое сочетание конкурирующих одна с другой теорий руководящим принципом «рациональной» философии.

На примере трех наиболее крупных американских буржуазных экономистов, писавших по вопросам теории кризисов и конъюнктуры,— Митчелла, Бернса и Хансена — можно видеть, как воплощается на практике этот эклектизм. Митчелл и Бернс, обозревая разнообразные буржуазные теории кризисов — Джевонса, Пигу, Зомбарта, Афтальона, Бунятяна, Туган-Барановского, Шумпетера, Шпитгофа и других, заявляют: «Каждое из этих объяснений заслуживает внимания со стороны тех, кто пытается объяснить экономические циклы, ибо каждое из них проливает свет на какую-либо особенность или аспект этого сложного комплекса» 427.

Хансен, начиная со своих первых работ по теории кризисов, относящихся к 20-м годам, пишет о необходимости примирения разнообразных теорий кризисов. Как и Моултон, он ссылается на то, что экономический цикл представляет собой столь сложное явление, что «одностороннее объяснение является неправильным или по крайней мере частичным и незаконченным».

В своей позднейшей работе «Экономические циклы и национальный доход» он насчитывает восемь различных буржуазных теорий кризисов, которые, по его утверждению, должны составить основы современной теории цикла 428.

Эклектизм проявляется у буржуазных экономистов также и в частой смене точки зрения и в метаниях между различными теориями. Это можно проиллюстрировать на примере того же Хансена. В своей книге «Цикл подъема и депрессий» (1926 г.) он подчеркивал особое значение процессов, развертывающихся в сфере денежного обращения, придерживаясь прежде всего кредитнэ-де- нежных теорий. Позднее Хансен стал выдвигать на передний план теорию Шпитгофа, который пытался объяснить кризисы мнимым ростом издержек производства в процессе (расширенного воспроизводства. После выхода в свет «Общей теории занятости, процента и денег» Кейнса Хансен испытал на себе влияние кейнсианства. Если раньше (например, в книге «Теория экономических циклов») он объявлял себя противником теории Фостера и Кит- чингса, рассматривающей кризисы как результат тенденции к чрезмерному сбережению, то в дальнейшем, под влиянием Кейнса, он отдал известную дань и этой теории.

Американские буржуазные экономисты тщательно «увязывают» одни с другими самые разнообразные буржуазные теории кризисов. Вместе с тем они выступают против единственно правильной и научной — марксистской теории кризисов. Эта теория, совершенно неприемлема для апологетов монополий, ибо она полностью отвергает самую возможность как устранения экономических кризисов в условиях капитализма, так и «контроля» над кризисами со стороны буржуазного государства. Марксизм-ленинизм с исчерпывающей полнотой и ясностью раскрыл, что основа экономических кризисов перепроизводства лежит в самой системе капиталистического хозяйства, что их главная причина лежит в противоречии между общественным характером производства и капиталистической формой присвоения результатов производства. Выражением этого основного противоречия капитализма является противоречие между колоссальным ростом производственных возможностей капитализма и относительным сокращением платежеспособного спроса со стороны миллионных масс прудящихся. Это противоречие так же неразрешимо в условиях капиталистического строя, как и основное противоречие капитализма, непосредственно обусловленное самим характером капиталистических производственных отношений.

Как ни велико различие между отдельными вариантами буржуазных теорий кризисов, всех их объединяет один общий методологический порок — основу экономических кризисов они ищут ие в самом капиталистическом способе производства со всей совокупностью противоречий, а в процессах, которые они изображают как не зависящие от капиталистического строя.

Большинство американских буржуазных экономистов комбинирует в различной форме четыре варианта буржуазных теорий кризисов:

а) кредитно-денежные теории;

б) психологические теории, выводящие кризисы из смены оптимистических настроений предпринимателей пессимистическими настроениями;

в) теории, выводящие кризисы из роста производственно-технических трудностей;

г) «теория недопотребления».

Все эти теории придают решающее значение технико-производственным и психологическим факторам, рассматриваемым независимо от всей системы буржуазных производственных отношений и капиталистических противоречий.

Это методологическое единство различных буржуазных теорий кризисов находит свое выражение и в части практических предложений. Их объединяет одна общая черта — иллюзия о возможности воздействия буржуазного государства на ход кризисов. Буржуазные экономисты придумывают такие причины кризисов, которые было бы легче изобразить как поддающиеся воздействию со стороны буржуазного государства.

Исходной базой разнообразных американских буржуазных теорий кризисов является «теория конъюнктуры», получившая в США широкое распространение.

Эта теория не является оригинальным продуктом американской буржуазной экономической мысли. Она импортирована из Европы. Основоположником этой теории был В. Зомбарт, выступивший в 1903 г. с предложением заменить теорию кризисов «теорией конъюнктуры». Апологет германского империализма* Зомбарт утверждал, что кризисы по мере развития капитализма принимают все более смягченную форму длительной депрессии. «Поэтому более целесообразно,— писал Зомбарт,— изучение не проблемы кризиса, а проблемы форм движения капиталистического хозяйства. Нужно исходить из того, что движение подчиняется двум тенденциям — 1) к повышению и 2) к понижению. Следовательно, теория кризисов расширяется до теории конъюнктуры».

Эта апологетическая теория, родившаяся на германской почве, получила наибольшее распространение в американской экономической литературе. Для буржуазных экономистов она удобна тем* что, с одной стороны, признает необходимость циклических колебаний, а с другой стороны отрицает неизбежность экономических кризисов. Ее суть сводится к признанию возможности бескризисного цикла, характеризующегося якобы только сменой повышательной и понижательной фаз. Американские буржуазные экономисты дают различные классификации фаз цикла, но основной чертой этих классификаций является попытка «устранить» фазу кризиса. Так, например, главный американский «конъюнк- туровед» У. Митчелл делит цикл на четыре фазы — экспансию, рецессию, сужение и оживление. Митчелл употребляет вместо слова «кризис» термин «рецессия» для того, чтобы подчеркнуть, будто циклическое сокращение производства происходит не в кризисной форме, а плавно и постепенно. Что же касается экономического кризиса, то в трактовке Митчелла он не является обязательной и непременной фазой цикла, а лишь возможной формой рецессии, когда последняя выступает в наиболее интенсивном и разрушительном виде. Основной смысл классификации Митчелла сводится к утверждению, что кризисы могут быть, но могут и не быть, что их якобы можно заменить мягкими и не особенно разрушительными рецессиями. Такого рода схема подводит «теоретическую» базу под проекты «регулирования» капиталистических циклов. Следует отметить, что Митчелл решающее значение в этом «регулировании» приписывает «рациональной» организации банковской системы.

История капиталистических циклов полностью опровергает эту надуманную схему. В действительности экономический кризис перепроизводства является важнейшей фазой капиталистического цикла. «В кризисах мирового рынка бурно прорываются наружу противоречия и антагонизмы буржуазного производства» п. Кризис открывает собой начало нового цикла, создавая предпосылки для перехода в последующие фазы. Основные особенности каждого капиталистического цикла — его общая продолжительность, соотношение продолжительности отдельных фаз, интенсивность подъема и т. д.— в первую очередь определяются характером, глубиной и продолжительностью кризиса.

Не выдерживает, конечно, критики утверждение Митчелла и других защитников «теории конъюнктуры» о том, что экономические кризисы представляют собой якобы дело минувших дней. Особенно усиленно буржуазные экономисты пытаются пропагандировать эту иллюзию в периоды подъема. На это обстоятельство обратил внимание Маркс еще свыше ста лет назад. Маркс писал: «Но имел ли место хотя бы один случай — со времени «Робппсо- па — Просперити», знаменитого канцлера казначейства, открывшего в 1825 г. в самый канун кризиса сессию парламента предсказанием колоссального и незыблемого процветания,— когда бы эти буржуазные оптимисты предугадали или предсказали кризис? Наоборот, не было еще ни одного периода процветания, когда бы они но воспользовались случаем для утверждения, что на этот раз медаль не имеет оборотной стороны, что на этот раз неумолимый рок побежден» 429.

«Теория конъюнктуры» получила особенно большое распространение в период частичной и относительной стабилизации (именно тогда выступили В. Зомбарт с «теорией стабилизации конъюнктуры» и Митчелл со своей попыткой подменить кризисы рецессией). Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. развеял в црах все эти оптимистические иллюзии. Военно-инфляционный бум, наступивший в США после второй мировой войны, снова возродил «теорию конъюнктуры».

Буржуазные экономисты нарочито дают наиболее бессодержательное и формальное определение цикла для того, чтобы скрыть решающую роль экономических кризисов в капиталистическом цикле. Митчелл присоединился к чисто формальному определению цикла, которое дал Ф. Клементис на конференции по вопросу о циклах, созванной Институтом Карнеджи. «В общем научном употреблении,— говорил Клементис,— слово это (цикл) означает повторение различных фаз положительных и отрицательных отклонений, часто доступных точному измерению» 430.

Клементис и Митчелл не случайно ссылаются на «общенаучное употребление» понятия о цикле. Они пытаются дать такое формальное определение цикла, которое в равной мере было бы применимо как к политической экономии, так и к астрономии, геологии, ботанике и т. д. При таком формальном определении цикла выпадают специфические особенности капиталистического цикла.

Для того чтобы замаскировать причину кризисов, умалить их роль и значение, американские буржуазные экономисты применяют многообразные приемы.

Во-первых, они пытаются представить экономические циклы как одну нз многочисленных разновидностей цикла, имеющего место в самых различных областях природы.

Во-вторых, американские «конъюнктуроведы» пытаются растворить экономические циклы в ряде других процессов, происходящих в экономике, для которых кризисы не являются необходимой составной фазой. Преобладающая в американской буржуазной экономической литературе теория, выдвинутая гарвардской школой (Персоне и др.)» насчитывает четыре формы изменения экономики: вековой уровень (тренд), циклические, сезонные и иррегулярные колебания. Под «вековым уровнем» эти экономисты понимают общую тенденцию развития в течение длительного времени, осуществляемую независимо от циклических, сезонных и иррегулярных колебаний. Сезонные колебания отражают экономические изменения в зависимости от времени года и климатических условий, от общественных традиций и установлений (оживление розничной торговли перед новым годом, изменение моды). Под рубрику иррегулярных колебаний гарвардская школа подводит изменения, вызванные войнами, забастовками, стихийными бедствиями, открытием новых источников сырья, введением новых изобретений и т. д. Опираясь на эту классификацию, американские буржуазные экономисты соответственно обрабатывают статистические данные по движению производства и другие показатели за ряд лет, элиминируя влияние «векового уровня» и сезонных колебаний. При этом американские «конъюнктуроведы» механически отрывают различные формы движения одни от других, отрицая решающую роль циклической формы движения. В действительности Же тенденция к развитию производительных сил, именуемая буржуазными экономистами «вековым уровнем», в условиях капитализма осуществляется с перерывами, которые периодически принимают форму разрушительных кризисов перепроизводства. Периодическое уничтожение чрезмерно выросших, по сравнению с узким базисом, на котором покоится народное потребление, производительных сил представляет собой единственно возможную форму временного насильственного разрешения капиталистических противоречий. Иной формы развития производительных сил капиталистический способ производства не имеет и не может иметь.

Попытка экономистов гарвардской школы представить циклическое развитие как нечто совершенно независимое от общей тенденции капиталистического развития является несостоятельной, антинаучной. Рост противоречий капиталистического способа производства, усиливающееся торможение капитализмом развития производительных сил находят свое непосредственное выражение в изменении характера капиталистического цикла, учащении кризисов, ослаблении промышленного оживления, выпадении фазы расцвета и т. д.

Точно так же несостоятельна попытка экономистов гарвардской школы оторвать другие формы колебаний производства от циклического движения. Сезонные колебания производства имеют место ежегодно, но их характер, интенсивность сезонного повышения и понижения производства зависят от фазы цикла. Очевидно, что в фазе кризиса сезонное повышение производства является очень слабым и может даже не обнаружиться. В фазе подъема сезонное сокращение производства может оказаться сравнительно ослабленным.

Что же касается колебаний, именуемых экономистами гарвардской школы «иррегулярными», то за исключением колебаний, вызванных воздействием природного фактора, они также тесно связаны с циклической формой движения капиталистического производства. Так, например, новые источники сырья, новые изобретения и вообще всякого рода технические преобразования получают широкие возможности для развития и применения в результате изменений, вызванных кризисом, так как эти изменения создают усиленный стимул к снижению издержек производства и к обновлению основного капитала. Экономические кризисы ускоряют развязку войн, которые, по теории гарвардской школы, также вызывают «иррегулярные колебания».

В-третьих, американские «конъюнктуроведы» пытаются преуменьшить значение кризисов при посредстве так называемой теории множественности циклов. Существующие реальные циклы продолжительностью в 8—10 лет трактуются американскими «конъюнктуроведами» как одна из форм цикла наряду с вымышленными «большими» и «малыми» циклами. «Большие циклы», по их утверждению, охватывают периоды примерно в 50 лет и распадаются на две фазы — повышательную и понижательную. Каждый «большой цикл» состоит, согласно этой теории, -из нескольких «средних циклов» длительностью в 8—10 лет каждый. Последние в свою очередь подразделяются американскими буржуазными экономистами на два-три «малых цикла» продолжительностью в среднем около 40 месяцев.

Вымышленная «теория больших и малых циклов» представляет для буржуазной апологетики большие удобства в том отношении, что при этом циклы сводятся к смене фаз экспансии и сжатия, к смене повышательных и понижательных колебаний без всяких кризисов. Эта теоретическая конструкция позволяет буржуазным экономистам навязывать читателю вывод, что большинство циклов не знает вообще кризисов, что кризисы встречаются лишь в одной из форм цикла, «средних циклах», да и то не обязательно. Руководящая идея «теории конъюнктуры», идея о возможности бескризисного цикла, получает свое дальнейшее оформление в «теории больших и малых циклов».

Все эти теории представляют собой наглядный пример «статистического творчества» буржуазных экономистов: при помощи разнообразных методов обработки статистических рядов, при помощи элиминирования «векового уровня» и сезонных колебаний, при иосредстве сглаживания кривых и т. д. получаются нужные для буржуазной апологетики схемы или графические изображения. Эти сфабрикованные буржуазными экономистами схемы являются иллюстрацией порочности эмпирического метода, столь распространенного в американской буржуазной экономической литературе.

Так, например, при конструировании схемы «больших циклов» решающее значение имеет ссылка на колебания товарных цен. Авторы этой теории пытаются убедить читателей, будто длительные тенденции повышения цен периодически сменяются длительными тенденциями понижения цен. Но если ближе присмотреться к периодам колебаний, намечаемым буржуазными экономистами, то становится очевидным, что в разные периоды повышательные тенденции цен были вызваны различными причинами. Так, например, повышательная тенденция цен в 50-х и 60-х годах прошлого столетия, трактуемая в буржуазной литературе как выражение повышательной волны «большого цикла», охватывающего вторую половину прошлого столетия, была вызвана в первую очередь изменениями в области денежного обращения, удешевлением стоимости золота в свя8и с открытием богатейших его месторождений в Калифорнии, Австралии, Южной Африке и т. д. Повышательная тенденция цен в конце прошлого и в первых двух десятилетиях текущего столетия, давшая повод буржуазным экономистам сконструировать новый «большой, цикл», вызвана в основном воздействием монополий, осуществляющих взвинчивание цен. Повышательная тенденция цен, начавшаяся перед второй мировой войной и продолжающаяся до настоящего времени, обусловлена инфляционными процессами прежде всего в результате роста военных расходов. Поскольку в разные периоды действовали различные причины, нет решительно никаких оснований для того, гчтобы трактовать периоды повышательного движения цен как фазы какого-то особого цикла.

То, что американские «конъюнктуроведы» называют «малыми циклами», является не чем иным, как временными изменениями производства в пределах отдельных фаз цикла, колебаниями, постоянно происходящими в стихийно развивающемся капиталистическом хозяйстве. Влияние капиталистической анархии производства сказывается в том, что фаза промышленного подъема прерывается частичными, или так называемыми промежуточными, кризисами, вызываемыми диспропорциями в отдельных отраслях, потрясениями в кредитно-денежной сфере, нарушением установившихся отношений и пропорций в области внешней торговли. Наличие частичных, или промежуточных, кризисов перепроизводства отмечалось К. Марксом и Ф. Энгельсом. К. Маркс указывал, что частичные кризисы всегда предшествуют периодическому всеобщему кризису. Ф. Энгельс подчеркивал, что при подробном анализе цикла «необходимо принять во внимание промежуточные кризисы, носящие отчасти более местный, а отчасти более специальный характер...» 14 Так, например, в США на протяжении цикла 1921 — 1929 гг. имели место два промежуточных кризиса — в 1924 и 1927 гг. Наличие таких колебаний в пределах одной фазы капиталистического цикла дало повод американским «конъюнкту- роведам» конструировать схему «малых циклов». В .действительности эти колебания конъюнктуры, преподносимые под рубрикой «малых циклов», вызываются многочисленными причинами, которые не повторяются обязательно в разных циклах и не совпадают в разных капиталистических странах. Подобного рода колебания имеют местный характер, они не затрагивают всего капиталистического производства в целом.

Сама идея о возможности множества* циклов — «больших», «средних» и «малых» — внутренне противоречива и порочна. Поскольку циклическая форма движения является той формой, в которой противоречия, присущие капиталистическому способу производства, получают свое осуществление и временное, насильственное разрешение, постольку возможен лишь один вид цикла. Нельзя себе представить дело так, что одни противоречия разрешаются в циклах одного типа, другие противоречия — в циклах другого типа. Все противоречия капитализма тесно связаны между собой, все они — проявления основного противоречия капитализма, противоречия между общественным характером производства и капиталистической формой присвоения; все эти противоречия могут временно разрешаться лишь в едином акте — экономическом кризисе, который становится исходным пунктом последующих фаз цикла. Возможность и необходимость единственной формы цикла вытекает из того непреложного факта, что в каждом обществе производственные отношения образуют одно целое.

«Теория конъюнктуры» и тесно связанная с ней «теория множества циклов» выполняют определенное назначение в целях апологетики капитализма — они призваны показать, что кризисы якобы не являются необходимой составной фазой цикла, что сущность циклического движения сводится лишь к смене повышательных и понижательных колебаний.

Эклектизм и эмпиризм — таковы характерные особенности американской буржуазной экономической литературы по вопросам кризисов. Основная задача американских буржуазных теорий кризисов в период общего кризиса капитализма состоит в том, чтобы снабдить буржуазное государство рецептами, которые помогли бы ему предупредить или во всяком случае ослабить экономические кризисы.

В США больше, чем в какой-либо другой капиталистической стране мира, развито прожектерство, выражающееся в конструировании всякого рода «антикризисных» проектов. Это прожектерство носит на себе печать самых худших сторон буржуазной прессы — погони за сенсацией и внешними эффектами, стремления поразить читателей всякого рода сногсшибательными предложениями «и создать таким образом рекламу для этих предложений. Последние часто имеют такой фантастический характер, что с полным основанием можно усомниться, верят ли сами авторы этих проектов в реальность их осуществления.

В качестве примера подобного рода предложений можно привести пресловутый «план Таунсенда», главным пунктом которого было предложение повысить покупательную силу общества путем выплаты всем пожилым людям пенсии в размере 200 долл. в месяц. Для того чтобы финансировать такие щедрые пособия, Таунсенд рекомендовал обложить все сделки по покупке и продаже товаров, ценных бумаг и всякого рода имущества особым налогом в размере 2% от суммы сделок. Не приходится доказывать, что такое обложение всех сделок должно было привести к снижению совокупного спроса, которое свело бы на нет последствия увеличения покупательной силы некоторой группы населения в результате щедрых пенсий.

Можно отметить также пресловутую «схему Дальберга», или схему «тающих денег», по которой предлагалось ввести налог на сбережения. Деньги должны постепенно «таять» в руках их обладателя, если он не будет их тратить,— таков принцип этой схемы. К этому типу проектов относится предложение о введении так называемых «марочных денег», т. е. обязательного наклеивания марок на денежные знаки в определенные сроки, чтобы побудить владельцев денег скорее тратить их и тем самым ускорить обращение денег, увеличить сумму товарных закупок.

Явно фантастический характер имеет предложение американского буржуазного экономиста Пирсона. Пирсон возлагает на буржуазное государство обязанность гарантировать всем членам общества стабильную покупательную силу путем регулирования налогов с населения (повышения их в фазе подъема, снижения их в фазе кризиса и депрессий) и выплаты специальных пособий для того, чтобы восполнить недостаточную покупательную способность населения во время кризиса. Он рекомендует целую систему таких пособий, которые называет «платежами для обеспечения национального дохода». Пирсон указывает, что всему населению должны выплачиваться дивиденды так, как если бы все граждане были обладателями акций определенного предприятия. Этот «дивиденд» возрастает, когда специальные органы, занимающиеся изучением конъюнктуры, предсказывают снижение потребительского спроса в ближайшие месяцы, и, напротив снижается, когда ожидается увеличение потребительского спроса.

Наряду с подобного рода проектами, предъявляющими огром- ные требования к государственному бюджету, имеются предложения, носящие внешне противоположный характер, но имеющие столь же фантастическое содержание. Сюда относятся предложения той группы экономистов, которая полагает, что борьбу с кризисами следует начать с ограничения бумов. Так, например, группа чикагских экономистов, возглавляемая И. Фишером, требует введения так называемых «стопроцентных денег». Сущность этого проекта сводится к тому, что депозитные банки должны иметь стопроцентные резервы для имеющихся в их распоряжении депозитов. Осуществление этого проекта должно резко ограничить возможности банковского кредита. При этой схеме банки могут предоставлять в кредит только свои собственные средства. Тем самым сводится на нет важнейшая функция банков, являющихся посредниками между свободными капиталами и предприятиями, нуждающимися в дополнительных капиталах, отвергается важнейший источник банковской прибыли — разность процентов по банковским депозитам и по ссудам, предоставляемым банком. Авторы этих предложений пытаются отвлечь внимание от подлинных причин кризисов, предлагая заведомо неосуществимые мероприятия. Совершенно очевидно, что капиталисты никогда не пойдут на такой шаг, ибо капиталистический кредит является крупнейшим фактором централизации капитала; он делает возможным громадное обобществление капитала и увеличение его мощи именно за счет привлечения чужих капиталов и чужой собственности, включая в том числе п трудовые доходы населения.

Столь же утопический характер носит и предложение американского буржуазного экономиста Анджелла о фиксации денежной массы на определенном уровне. При осуществлении этой схемы всякие изменения потребности в денежном обращении будут непосредственно отражаться на скорости обращения денег. Такой: же явно нереальный характер имеет и предложение об установлении неизменного уровня цен.

В «антикризисных» проектах, выдвинутых американскими буржуазными экономистами, нет -недостатка в обещаниях увеличения потребления масс, смягчения имущественных различий, борьбы с монопольными ценами и т. д. Так, в докладе группы экспертов Организации Объединенных Наций о мерах достижения полной занятости, представленном в 1949 г.431, в числе многочисленных предложений, связанных с различными методами обеспечения максимальных прибылей, имеется и такое заявление: «кроме* фискальных и бюджетных мер, правительственная деятельность может установить контроль над монопольными ценами и пределами прибылей с тем, чтобы осуществить более равномерное распределение дохода и увеличить частное потребление».

Не приходится доказывать, что монополистический капитал меньше всего проявляет склонности- к осуществлению подобных предложений. Реализация их означала бы прямое противоречие требованиям основного экономического закона современного капитализма. Совершенно очевидно, что монополии никогда не пойдут на какие-либо серьезные уступки, затрагивающие их монопольно высокие прибыли.

* * *

Проектов борьбы с кризисами в американской буржуазной экономической литературе было выдвинуто очень много. На первый взгляд они производят впечатление чрезвычайно большой пестроты. Однако можно выделить какие-то господствующие руководящие идеи, составляющие основу большинства «антикризисных» проектов. Эти руководящие идеи менялись с изменением исторической обстановки.

До кризиса 1929—1933 гг. среди американских -бизнесменов была широко распространена точка зрения, что разрушительную силу экономических кризисов можно якобы легко ограничить путем лучшей организации кредитного дела и путем вооружения капиталистических предпринимателей так называемыми экономическими барометрами, которые позволили бы предвидеть изменения хозяйственной конъюнктуры.

Американские дельцы возлагали большие надежды на федеральную резервную систему, созданную по банковскому акту 1913 г.432. Этот акт возлагает на управление федеральной резервной системы борьбу с кризисами путем регулирования учетной ставки и денежного обращения на основе покупки и продажи больших пакетов государственных и частных ценных бумаг. По идее, положенной в основу банковского акта 1913 г., резервные банки в периоды подъемов должны тормозить слишком быстрое расширение производства и рост цен путем повышения учетной ставки и вздорожания кредита. В периоды кризисов и депрессий на федеральную резервную систему возлагается задача приостановить сокращение производства при помощи снижения учетной ставки и удешевления кредита. Регулирование учетной ставки банковский акт связывал с воздействием резервных банков на массу денежного обращения. Для того чтобы стимулировать хозяйственную деятельность, резервным банкам рекомендовалось скупать на рынке большие партии государственных и частных ценных бумаг и тем самым пускать в обращение массу денег. По идее инициаторов банковского акта 1913 г. увеличение массы денег в обращении должно автоматически привести к удешевлению кредита и к снижению нормы процента. Для того же, чтобы затормозить развертывание бума, банкам рекомендовалось выбрасывать на рынок большое количество ценных бумаг и изымать таким образом большую массу денег из обращения. По идее авторов банковского акта, это должно было иметь своим результатом вздорожание кредита и рост нормы процента. В основе банковского акта 1913 г. лежит порочная кредитно-денежная теория кризисов.

Эта теория, во-первых, основана на совершенно несостоятельной предпосылке о том, что уровень процента якобы устанавливается в зависимости от количества денег, находящихся в обращении. В действительности норма процента, являющегося частью средней прибыли, определяется движением спроса и предложения ссудного капитала. Общеизвестно, что величина ссудного капитала отнюдь не совпадает с массой денежного обращения. С одной стороны, не все деньги используются для кредитных сделок. С другой стороны, одни и те же денежные знаки могут быть использованы для нескольких кредитных сделок.

Эта теория, во-вторых, основана на фантастическом предположении о том, что изменение нормы процента определяет собой движение капиталистического цикла и изменение хозяйственной конъюнктуры. В действительности капиталистический кредит играет подчиненную роль. Процессы, развертывающиеся в кредитной сфере, являются отражением движения капиталистического производства. Снижение нормы процента в фазе кризиса может несколько ослабить развертывание специфически кредитного кризиса и смягчить волну банкротств, но оно не в состояния приостановить течение кризиса: на каких бы выгодных условиях ни предлагался капиталистический кредит, предприниматели не смогут его использовать для расширения производственного спроса в обстановке громадного сокращения производства.

Кризис 1929—1933 гг. особенно ярко показал бессилие буржуазных экспериментов приостановить кризисы при помощи кредитно-денежных мероприятий. Он отчетливо продемонстрировал полную неэффективность федеральной резервной системы в качестве орудия борьбы с экономическими кризисами. В период кризиса 1929—1933 гг. норма процента была на низком уровне вследствие Громадного избытка свободных ссудных капиталов. И тем не менее, несмотря на низкую норму процента, экономический кризис достиг исключительной силы и продолжительности.

Даже буржуазные экономисты, например Моултон, вынуждены признать, что надежды, которые возлагались на федеральную резервную систему «были расшатаны наступлением великой депрессии 1929 г.» 433.

Кризис 1929—1933 гг. опроверг и другую буржуазную иллю- зию — иллюзию о возможности смягчения кризисов путем организации предвидения изменений экономической конъюнктуры. 20-е годы были годами усиленной разработки так называемых «экономических барометров» в различных капиталистических странах. Инициаторами «экономического барометра» выступили экономисты гарвардской школы. Основу «барометра» составляет выдвинутое Персонсом положение о том, что существует якобы определенная последовательность в движении трех показателей, выражаемых в виде трех кривых. Кривая A (speculation) отражает изменения на рынке ценных бумаг. Она строится экономистами гарвардской школы на среднеарифметических данных о циклических колебаниях расчетных операций нью-йоркских банков, биржевых ценностей, продающихся на нью-йоркской бирже, и рыночных цен промышленных акций. Кривая В (business), по замыслу Персонса должна отражать изменения, происходящие на товарном рынке. При ее построении взяты за основу среднеарифметические данные о расчетных операциях 40 банков вне Нью-Йорка и о динамике товарных цен. Наконец, кривая С (money) должна отражать изменения в области (кредита. Она составлена гарвардцами, исходя из среднеарифметических данных об учетной ставке по коммерческим векселям сроком на 4—6 месяцев и на 60—90 дней.

По учению гарвардской школы, существует определенная продолжительность «лагов», т. е. промежутков между поворотами одной кривой и соответствующими поворотами других кривых. Согласно этой теории циклические колебания кривой В в среднем отстают на 8 месяцев от колебаний кривой А; циклические колебания кривой С отстают в среднем на 4 месяца от колебаний кривой В. Гарвардцы утверждали, что по изменениям, кривой А можно предсказать, когда паступит соответствующее изменение кривой By а затем и кривой С.

«Экономический барометр» гарвардской школы строился на некоторых эмпирических закономерностях, полученных при помощи обработки временных статистических рядов с нарушением самых элементарных научных требований.

Гарвардская школа при построении своего «барометра» опиралась на материалы из экономической жизни США за ограниченный срок (1903—1914 гг.). Выведенные для этого короткого отрезка времени эмпирические закономерности экономисты гарвардской школы рассматривают как универсальные законы.

Методология гарвардской школы характеризуется ярко выраженным статистическим формализмом. Это видно из подбора показателей при составлении упомянутых трех кривых. Одни и те же по своей экономической природе показатели — расчетные операции банков — в одном случав были использованы для составления кривой А (расчетные операции нью-йоркских банков), в другом случае для составления кривой В (расчетные операции провинциальных банков).

О порочности методологии гарвардской школы свидетельствует и такой бросающийся в глаза факт: «экономический барометр» строился исключительно на основе данных, относящихся к сфере обращения; при составлении «барометра» совершенно не использованы показатели промышленного производства (динамика важнейших отраслей производства, наиболее чувствительных к циклическим колебаниям, изменения в размерах безработицы, новое строительство и т. д.). Вполне очевидно, что без учета производственных показателей немыслим сколько-нибудь серьезный анализ хозяйственной конъюнктуры.

Прогнозы гарвардцев относительно 1929 г. и последующих лет кризиса кончились позорным провалом^ Гарвардцы в начале 1929 г. рисовали самые радужные перспективы на этот год. «Не видно конца всеобщего процветания, начавшегося с 1922 г.,— писали они в своем бюллетене от 19 января 1929 г.— Хотя высокая хозяйственная активность и может показать кратковременные заминки, тем не менее 1929 год обещает быть годом всеобщего процветания». Когда эти радужные обещания с треском провалились и разразился экономический кризис 1929 г., гарвардцы продолжали строить хорошую мину при плохой игре и успокаивали бизнесменов оптимистическими обещаниями. В декабре 1929 г. Персоне предсказывал, что американское промышленное производство сократится не более чем на 8—15% и что «процветание» будет, мол, восстановлено уже во второй половине 1930 г. Когда и это предсказание провалилось, Персоне назначил новый срок прохождения низшей точки кризиса — на февраль — март 1931 г. Прогноз Персонса и на этот раз оказался несостоятельным.

Эти бесконечные просчеты и провалы не могли не поколебать веры в «экономические барометры» даже среди весьма легковерных н падких на всякие «открытия» биснесменов.

Мировой экономический кризис 1929—1933 гг., продемонстрировавший с исключительной силой полную никчемность всех старых «антикризисных» проектов, вызвал к жизни волну новых «антикризисных» проектов, обусловивших некоторую эволюцию буржуазных теорий кризисов.

Уже в начале кризиса 1929—1933 гг. правительство США попыталось прийти на помощь монополиям, чтобы смягчить для них последствия кризиса. В декабре 1929 г. президент Гувер созвал совещание представителей финансовой олигархии для выработки программы борьбы с кризисом. Промышленные и железнодорожные корпорации обязались в 1930 г. вложить в свои предприятия более 3 млрд. долл. При этом было заявлено, что правительство США намерено выделить несколько сот миллионов долларов для строительства новых предприятий и организации так называемых общественных работ. Банки федеральной резервной системы взяли

обязательство снизить учетную ставку и увеличить закупку ценных бумаг.

Правительство Гувера безуспешно пыталось при помощи этой программы приостановить все усиливающийся кризис перепроизводства. Оно осуществило и ряд других мероприятий, в частности создало «фермерскую палату» для изъятия с рынка «излишков» зерна и хлопка. Одним из важнейших мероприятий правительства Гувера по борьбе с кризисом была организация в начале 1932 г. Реконструктивной финансовой корпорации, развернувшей свою основную деятельность уже при Ф. Рузвельте. Эта корпорация представляла собой своеобразную «спасательную» организацию, призванную оказать «скорую помощь» предприятиям, терпящим крах, находящимся на грани банкротства. Она образовалась в основном за счет государственных средств и занималась выдачей авансов и льготных займов предприятиям, находящимся в угрожающем положении.

Франклин Рузвельт, придя к власти в начале 1933 г., значительно расширил масштабы «антикризисных» мероприятий, которые наметило и начало осуществлять правительство Гувера. Рузвельт попытался дополнить программу Гувера рядом новых мероприятий. Он осуществил девальвацию доллара, снизив его золотое содержание, и отменил размен банкнот за золото. Эта мера имела своим результатом снижение реальной заработной платы и доходов фермеров. Она способствовала росту прибылей монополий, особенно тех, которые работали на экспорт.

Усилия, предпринятые правительством Ф. Рузвельта, оказались безуспешными: они не могли предотвратить наступления нового экономического кризиса (1937 г.), не смогли сколько-нибудь значительно ослабить безработицу.

Тем не менее «антикризисные» мероприятия Гувера и Рузвельта послужили базой для новейших буржуазных теорий кризисов- Как отметил Уильям Фостер, эти мероприятия предвосхитили теорию Кейнса 434.

Эволюция буржуазных теорий кризисов под влиянием экономического кризиса 1929—1933 гг. в основном выразилась в том, что апологеты монополистического капитала стали выдвигать на передний план бюджетную политику буржуазного государства как основной рычаг «антикризисных» мероприятий. Главный смысл этого предложения сводится к тому, чтобы возложить весь риск и все* убытки крупнейших монополий, связанные с кризисом, на государственный бюджет и тем самым сделать кризисы безболезненными для монополистического капитала. Но расходы государственного бюджета в конечном счете покрываются за счет налогоплательщиков, основную масу которых составляют трудящиеся. Иными словами, классовый «смысл указанного выше предложения состоит в том, чтобы при содействии государственного аппарата переложить всю тяжесть кризисов на трудящихся, осуществить при помощи государственного бюджета перекачку средств из карманов трудящихся в карманы монополистов.

Эволюция буржуазных теорий кризисов в период общего кризиса капитализма выразилась в попытках «обоснования» дополнительных методов эксплуатации трудящихся — ограбления их посредством налогов и инфляции. В современной американской буржуазной экономической литературе выдвигаются требования: 1) снижения реальной заработной платы в качестве якобы необходимого условия борьбы с кризисами; 2) поощрения капиталистов за счет средств государственного бюджета; 3) расширение государственных расходов как «основного регулятора конъюнктуры»..

Требование снижения реальной заработной платы у американских буржуазных экономистов базируется на вымышленном «законе убывающей производительности».

Американские буржуазные экономисты пытаются использовать- этот вымышленный закон в своих теориях кризисов. Они утверждают, будто расширение производства в фазе подъема сопровождается снижением производительности труда, приводящим к росту издержек производства. Повышение же издержек производства многие американские буржуазные экономисты объявляют одной из главных причин кризисов, причем рост издержек они прежде всего трактуют как повышение заработной платы. Эта теория преследует своей целью доказать, что основным средством борьбы с экономическими кризисами является снижение заработной платы.

Наиболее подробно эта теория излагается Митчеллом в первом издании его «Экономических циклов» (1913 г.). Митчелл утверждает, что предприятия достигают в фазе подъема якобы предельной нагрузки, включая в том числе и полное использование имеющейся в их распоряжении рабочей силы. До наступления отого момента, указывает Митчелл, расширение производства приносило возрастающие прибыли даже при сохранении прежнего уровня цен, так как оно сопровождалось снижением издержек производства на единицу продукции. Дальнейший рост производства, по Митчеллу, обязательно связан с увеличением его издержек, поскольку в процесс производства вовлекается устарелое оборудование, а также новые рабочие, труд которых менее производителен, чем труд ранее занятых рабочих. К тому же, добавляет Митчелл, растут цены на сырье, повышаются номинальная заработная плата и ссудный процент, который он также включает в состав издержек производства. Рост издержек производства, который, по Митчеллу, не может компенсироваться повышением товарных цен, ведет к снижению рентабельности капитала, к снижению сначала темпов роста производства, а затем и к абсолютному сокращению производства, т. е. в конечном счете к экономическому кризису.

Особое значение Митчелл, как и большинство американских буржуазных экономистов, придает так называемому фактору «ускорения» или «ускорителю» (accelerator). Митчелл утверждает, что колебания спроса на некоторые товары, в частности на предметы потребления, дают толчок для гораздо больших колебаний в отношении спроса и производства средств производства, в особенности элементов основного капитала. Малейшее замедление в темпах роста продукции влечет за собой, по Митчеллу, сокращение заказов на новое оборудование и производство средств производства начинает свертываться.

Митчелл в своей теории кризисов, выражающей в наиболее концентрированном виде широко распространенные среди американских буржуазных экономистов взгляды, пытается свести причины экономических кризисов прежде всего к производственнотехническим трудностям, к исчерпанию стандартного эффективного оборудования и хороших, полноценных рабочих, к недостатку сырья и ко всякого рода другим трудностям, на которые наталкивается слишком быстро растущее производство. Трудности реализации произведенных товаров эта теория пытается вывести из того, что капиталистическое производство в своем росте наталкивается якобы на узкие границы в виде недостатка рабочей силы, сырья и оборудования.

Пределы производства прибавочной стоимости очень эластичны. Даже при полном использовании рабочей силы увеличение массы прибавочной стоимости происходит за счет повышения нормы эксплуатации. В действительности буржуазное общество всегда располагает резервной армией труда. Особенно крупные размеры этот резерв приобретает в период общего кризиса капитализма, когда миллионные армии безработных превращаются из резервных в постоянные.

Точно так же совершенно неверно утверждение, будто вновь возникший спрос может быть удовлетворен только при помощи вновь установленного оборудования, вновь построенных фабричных зданий и т. п. Это не соответствует действительности даже для общества, где производственный аппарат, как правило, используется полностью. Опыт показывает, что современная техника таит большие возможности повышения эффективности наличного оборудования путем усовершенствования технологических процессов, применения разнообразных методов рационализации труда. К тому же следует добавить, что в капиталистических странах существует большая хроническая недогрузка предприятий и, следовательно, полностью отсутствуют условия, предполагаемые Митчеллом. По тем же причинам не может иметь сколько- нибудь существенного значения фактор «ускорения», который всячески раздувается буржуазными экономистами.*

Конечно, при наличии высоких темпов расширения отдельных отраслей производства может временно обнаруживаться дефицит

в некоторых видах сырья и оборудования. На некоторых участках может обнаружиться снижепио производительности труда. Но эти трудности разрешаются не путем сокращения производства в ходе кризиса, а, напротив, путем расширения соответствующих отраслей.

Производственно-технические трудности ие могут служить основанием экономических кризисов хотя бы потому, что техника в своем развитии создает ряд средств, позволяющих преодолеть эти трудности. Это обстоятельство отметил еще Маркс, который указывал, что технические условия самого процесса производства, машины, средства транспорта и т. д. делают возможным в величайшем масштабе самое быстрое превращение прибавочного продукта в добавочные средства производства, Маркс писал, что «наука и техника сообщают функционирующему капиталу способность к расширению, не зависящую от его данной величины» 19.

Как выше отмечалось, буржуазные экономисты делают ударение на мнимой диспропорции между «убывающей производительностью труда» в фазе подъема и якобы растущей заработной платой. Это утверждение оказывается особенно удобным для буржуазии, так как оно взваливает ответственность за экономические кризисы на рабочий класс и даст возможность призывать к тому, чтобы именно рабочие расплачивались за кризисы. Так подводится «теоретическая» база под резкое снижение заработпой платы, рекламируемое как главпый выход из кризиса.

Требование снижения реальной заработной платы в качестве необходимого условия борьбы с кризисами дополняется усиленной пропагандой необходимости ноощрепия капиталистов, поддержания у них бодрости, «веры в будущее», «самопроизвольного оптимизма» и т. д. Для «обоснования» такой столь выгодной для капиталистов ПОЛИТИКИ привлекается так называемая психологическая теория кризисов, объявляющая смену оптимистических настроений предпринимателей пессимистическими одной из важнейших причин кризисов. Основу экономических кризисов эта «теория» усматривает прежде всего в так называемом кризисе доверия, в потере предпринимателем веры в прочность своего экономического положения.

Не приходится сомневаться в том, что эта «теория» ставит вопрос на голову. На деле смена оптимистических и пессимистических настроений предпринимателя определяется изменепием объективного положения, изменепием в процессе капиталистического воспроизводства, а не наоборот.

Конечно, паника, охватывающая капиталистический мир в фазе кризиса, способствует его дальнейшему обострению. Но сама эта паника обусловлена кризисом. Она только отражает реальпые процессы, происходящие в капиталистической экономике. Влияние этого фактора ограничено общими условиями воспроизводства капитала.

«Психологическая теория кризисов» — одно из наиболее откровенных применений субъективного идеализма. Эта идеалистическая теория создала базу для самых фантастических рецептов лечения капитализма от экономических кризисов. Современные «лекари» капитализма рекомендуют прежде всего внушить капиталистическому предпринимателю оптимистическую веру, преодолеть его пессимистические настроения, найти выход из «кризиса доверия». Так, нацример, Моултон придает особое значение внушению капиталистам во время кризиса веры в то, что уже достигнута нижняя граница кризиса, что дальнейшего падения производства не последует. При этом Моултон выдвигает такой «аргумент»: «почему мы должны ожидать естественного экономического предела ((bottom), когда такой предел пельзя выявить и он может быть установлен и призпап только ретроспективно» 435. Моултон не высказывает до конца свои соображения, по ход его мыслей совершенно очевиден: раз никто пе может в данный момент с полной очевидностью доказать, что пиж- няя граница кризиса уже достигнута, то отчего пе пустить ложный слух, что эта нижняя граница уже достигнута? Пусть это будет спасительная ложь, лишь бы она исцелила капиталистов от их пессимистических настроений и побудила предпринимателей увеличить капиталовложения.

Исходя из той же субъективно-идеалистической «теории кризисов», Хансен объявляет одпим из главных препятствий к осуществлению «полной занятости» распространенное среди капиталистических предпринимателей убеждение в нестабильности конъюнктуры 436. Только это злосчастное убеждение, по Хансену, толкает предпринимателей в фазе подъема взвинчивать цепы для того, чтобы иметь средства для покрытия возможных, убытков во время кризиса. Хансен изображает это убеждепие чуть ли не в качество главной причины, выпуждающей капиталистов снижать заработную плату. Итак, для того чтобы отучить капиталистов от плохих привычек и направить их па стезю добродетели, по Хансену, имеется только одно средство — заставить капиталистов поверить в то, что конъюнктура может быть стабилизирована.

Но одни словесные уверения в возможности стабилизации конъюнктуры не могут удовлетворить бизнесменов. Они, копечно, охотно распространяют такие «теории» в интересах успокоения масс, но для себя бизнесмены требуют пе словесных деклараций, а вполне осязательных, реальных ценностей. Основной смысл «психологической теории кризисов» состоит в оправдании всяких форм материального поощрения и финансирования магпатов капитала, в «обосновании» программы перераспределения народных средств через посредство государственного бюджета в пользу

финансовой олигархии. Речь идет о создании для крупнейших монополий гарантированного рынка в виде государственных заказов на крайне льготных для капиталистов условиях, о предоставлении монополиям крупных субсидий, налоговых льгот, о передаче им в эксплуатацию государственных заводов и т. д. Особое значение в системе «взбадривания» монополистов имеют указанные выше мероприятия по организации «скорой помощи» предприятиям, находящимся на грани банкротства (так называемое санирование). Эти «антикризисные» мероприятия имеют многообразный характер, но их основа одна и та же — она сводится к обогащению монополий за счет казны, т. е. в конце концов за счет трудящихся.

Требование усиленного поощрения капиталистических предпринимателей (речь, конечно, идет в первую очередь о крупнейших монополиях) непосредственно связано с провозглашением государственных расходов в качестве важнейшего фактора стимулирования общественного спроса. Всячески восхваляя «спасительную» роль государственного «регулирования» экономики, буржуазные идеологи кейнсианского толка усматривают основу этого «регулирования» в искусственном форсировании общественного спроса за счет увеличения государственных расходов.

Эту точку зрения отчетливо выразил американский буржуазный экономист А. Лернер22. Он упростил теорию Кейнса, освободив ее от чересчур сложных «построений».

Суть кейнсианской теории Лернер сводит к утверждению, будто уровень занятости зависит от общей суммы расходов как частных лиц, так и государства. Уровень расходов, по идее Лернера, должен служить «регулятором занятости». Такое «регулирование», по его мнению, должно осуществляться правительством. При недостаточном уровне расходов в стране (например, во время кризисов) правительство, но Лернеру, должно либо салю способствовать повышению этого уровня, папрнмер посредством организации общественных работ, либо же поощрять население к увеличению потребления путем снижения налогов. При чрезвычайно высоком уровне расходов (например, во время инфляции) Лернер рекомендует правительству принимать меры к их снижению посредством сокращения государственных расходов и повышения налогов.

В американской буржуазной экономической литературе получила большое распространение так называемая теория заправки или накачки насоса (pump priming). Когда насос перестает подавать воду, необходимо влить воду в цилиндр для того, чтобы восстановить деятельность насоса. «Теория заправки насоса» проводит аналогию между государственными расходами и вливанием воды, которое восстанавливает деятельпость иасоса.

Эта аналогия не только подчеркивает благотворную роль государственных расходов. Она преследует п другую цель. Дело в том, что для восстановления работы насоса часто бывает достаточным влить небольшое количество воды. Эта теория пытается внушить рядовому американцу убеждение, будто для оживления хозяйственной конъюнктуры не требуется какого-то экстраординарного роста государственных расходов.

В действительности монополистический капитал требует гигантского роста государственных расходов. Он заинтересован в максимальном использовании государственного бюджета в качестве источника увеличения свонх Прибылей. Монополии осуществляют самое необузданное казнокрадство.

Буржуазные экономисты (в частности Ханссп, Харрис, Лернер и др.) отстаивают разнообразные формы финансирования монополий из средств государственного бюджета. Они восхваляют расширение практики государствениых заказов, создание новых государственных предприятий, закупку в больших масштабах стратегического сырья, увеличение армии и государственного аппарата. Реализация этих мероприятий не может не привести к разбуханию в огромных раз.мерах расходной части государственного бюджета.

Ханссп, защищая эту практику, объявляет гигантский рост расходов федерального бюджета во время второй мировой войны «одним из самых больших достижений военного опыта» 437. Рост государственных расходов он рекламирует как важнейшее условие, которое якобы должпо привести к смягчению или даже к преодолению экономических кризисов. Суть этой философии, прямо и непосредственно оправдывающей интересы монополистов, кратко и популярно изложил американский буржуазный экономист Васссрмап. Неудачи попыток Ф. Рузвельта ослабить кризисы 30-х годов Вассерман объясняет тем, что правительство тогда тратило слишком мало денег. Когда же во время второй мировой войны правительство стало тратить гораздо больше, то это-дс вызвало быстрый выход из кризиса438. Итак, увеличивайте государственные расходы в интересах монополистов! — таков смысл этой философии.

При рассмотрении вопроса о действительной роли государственных расходов необходимо прежде всего исходить из массовой природы государства и выяснить два совершенно конкретных вопроса: а) для каких целей используются государственные средства и б) из каких источников фипапсируются государственные расходы.

Совершенно очевидно, что если бы государственные средства в условиях капитализма затрачивались на увеличение народного потребления, то это могло бы ослабить экономические кризисы.

Но столь же очевидно, что такое использование государственных средств противоречит природе капитализма и буржуазного государства.

В эпоху империализма и общего кризиса капитализма наиболее предпочитаемой монополиями формой государственных затрат являются военные расходы. Форсированный рост производства вооружения находится в полном соответствии с империалистическими целями, которые ставит перед собой монополистический капитал. Усиленная гонка вооружений облегчает финансовой олигархии осуществление общей программы реакции, укрепление власти монополистического капитала и его милитаристской агентуры. Особо важное значение имеет то, что в обстановке усиливающейся военной истерии создаются чрезвычайно благоприятные условия для обирания монополиями казны: военные заказы приносят монополиям баснословные прибыли.

Рост государственных расходов при капитализме в силу их непроизводительного характера неизбежно приводит в конечном счете к упадку производительных сил и к обострению социально- экономических противоречий. Буржуазные экономисты обходят социальные последствия роста непроизводительного потребления, используя старую вульгарную теорию, согласно которой всякий труд, в котором нуждается буржуазное государство, имеет якобы производительный характер. Стирая всякое различие между производительным и непроизводительным трудом, эта «теория» объявляет деятельность государственных чиновников, полицейского аппарата, армии и флота таким же источником национального дохода, как и труд рабочих, занятых в материальном производстве.

Конечно, при такой трактовке источника национального дохода снимается вопрос о пагубном влиянии растущих непроизводительных расходов иа экономику. Не приходится доказывать, что такие рассуждения очень выгодны для буржуазии.

Рост государственных расходов в условиях капитализма неизбежно приводит к сокращению покупательной способности и потребления основной массы населения и, следовательно, способствует обострению противоречий капитализма.

Огромный рост государственных расходов, сопровождаемый политикой бюджетного дефицита, ведет к повышению цен, усилению инфляции, к расстройству денежного обращения. В интересах монополий, обогащающихся на инфляции и обнищании трудящихся масс, многие американские буржуазные экономисты высказываются за развязывание инфляции. При этом инфляция выдается за метод предотвращения или смягчения неизбежного кризиса. Сущность этого маневра Хансен характеризует, как лавирование «между Сциллой инфляции и Харибдой стагнации» 439.

Игнорируя тяжелые последствия инфляции на протяжении всей истории капитализма и в особенности после первой мировой войны, буржуазные экономисты говорят о возможности «контролировать» и «регулировать» инфляцию, об «инфляции в умеренных рамках», не угрожающей развалом хозяйства. При этом они уверяют, что снижение стоимости денежпой единицы будет столь умеренным, что не вызовет полного расстройства всего денежного обращения, как это имеет место на определенном этапе развертывания инфляции. В основе такого рода призрачных надежд лежит апологетическое представление о том, что буржуазное государство якобы может управлять законами денежного обращения, лежит игнорирование анархичности капиталистического хозяйства.

В действительности инфляция способствует нарастанию процессов, подготовляющих экономический кризис перепроизводства. С одной стороны, она стимулирует увеличение капиталовложений, расширение производства, образование спекулятивных запасов товаров. С другой стороны, будучи средством дополнительной эксплуатации и ограбления трудящихся, она способствует сжатию реального объема спроса на предметы потребления.- Тем самым инфляция обостряет коренные противоречия капиталистического воспроизводства.

Фактическая защита инфляции объединяет многих американских буржуазных экономистов. Различие между ними лишь в методах прикрытия и маскировки инфляционной практики.

Некоторые буржуазные экономисты выступают с откровенной защитой «умеренной инфляции». «Умеренная доза инфляции,— заявляет без обиняков Шоу,— была бы превосходным средством доведения до максимума военных усилий на домашнем фронте» 440.

Но буржуазные экономисты отдают себе отчет в том, что рабочих никак не может прельстить перспектива даже весьма умеренной инфляции. Рабочий на своем кармане скоро начинает чувствовать влияние инфляции, означающей прежде всего прямое снижение реальной заработной платы. Буржуазный экономпст Харт убеждает своих собратьев по перу в том, что цельзя считать рабочих настолько глупыми, чтобы они поверили в благодетельные последствия инфляции 441.

В сборнике статей, изданном в США в 1951 г. под названием «Экономическая мобилизация и стабилизация», подчеркивается, что по мере усиления классовой борьбы пролетариата использование инфляции становится все более опасным и что «она может привести к массовым волнениям и даже к революции» 442. Поэтому

только немногие буржуазные экономисты решаются выступить с открытой защитой инфляции. Большинство же предпочитает применять другую тактику в этом вопросе.

Значительная группа буржуазных экономистов считает нужным тщательно маскировать инфляционную практику, прикрывая ее активной антиинфляционной демагогией. Эта группа очень много распространяется об опасности инфляции. Буржуазные экономисты, принадлежащие к этой группе, пытаются представить себя в роли хранителей традиционной политики так называемых здоровых финансов и бюджетного равновесия, ревнителей экономии в области государственных расходов, противников увеличения государственного долга. Они проповедуют экономию в расходовании государственных средств и достижение бюджетного равновесия за счет так называемых социальных расходов, например расходов на здравоохранение, народное просвещение, на пособия по безработице, т. е. за счет расходов, играющих ничтожную роль в американском бюджете. Но эти пылкие «ревнители экономии государственных средств», подчеркивающие на каждом шагу свое непримиримое отношение к инфляции, под шумок СВОИХ аНТИИНт фляционных заклинаний отстаивают предоставление капиталистам субсидий за счет государственного бюджета. Они забывают о свои* предостережениях против опасности инфляции всякий раз, когда речь заходит о военных расходах. Они не менее рьяно, чем прямые апологеты увеличения государственного долга, раздувают военную истерию, проповедуют гонку вооружений.

В отдельные периоды, в зависимости от конъюнктуры, усиливается то открытая защита инфляции, то критика ее. Эта критика имеет преимущественно демагогический характер, но в некоторой степени она отражает интересы отдельных групп буржуазии, которые затрагивает инфляция. Кризис 1929—1933 гг., депрессия особого рода, кризис 1937—1938 гг. сделали идею «регулируемой инфляции» популярной в буржуазных кругах. Большинство «антикризисных» программ, выдвинутых в 30-х годах, в первую очередь программа Кейнса, включали в себя в качестве необходимого момента предложения поощрять инфляцию как средство оживления хозяйственной конъюнктуры.

После второй мировой войны, в обстановке военно-инфляционного бума, когда столь явственно сказались разрушительные последствия инфляции, усилилась антиинфляционная демагогия. Характерны названия брошюр и книг, вышедших в начале 50-х годов: Г. Катон. Народ против инфляции (1952), А. Харт. Оборона без инфляции (1951), «Оборона, контроль п инфляция» — сборник выступлений участников конференции экономистов по вопросам военной экономики (1952) и т. д.

В 1953—1954 гг. в связи с выявившимися кризисными явлениями в американской экономике снова участились призывы к «умеренной» инфляции. Так, авторы коллективной работы «Оборона против депрессии. Политика усиления экономической стабильности» в качестве рецепта для лечения капитализма от кризисов прописывают инфляцию. «Опыт показывает,— пишут они,— что постоянное, но не чрезмерное увеличение денежного предложения наиболее благоприятствует экономическому росту» 443. В изданном в 1955 г. сборнике «ГІослекейнсианская экономия» в ряде статей восхваляются преимущества «умеренной» инфляции. Так, в статье американского профессора У. С. Викри предлагается признать «условие специфической контролируемой и в общем антиципированной инфляции респектабельным и, возможно, даже желательным условием» 444.

Следует отметить, что в 30-х годах военные расходы США были относительно невелики. Так, в 1937/38 г. прямые военные расходы США составляли 1 млрд. долл., или 14,3% государственного бюджета и 1,5% национального дохода 445.

В тот период проповедь милитаризации народного, хозяйства еще не была лейтмотивом буржуазной экономической литературы. Кейнсианская теория использовалась тогда преимущественно для оправдания мероприятий экономической экспансии, для «обоснования» организации «спасательных» работ в отношении предприятий, находящихся на грани банкротства, для приукрашивания других государственных мероприятий, целью которых было укрепление монополистического капитала (например, принудительное картелирование).

В 30-х годах при Ф. Рузвельте значительные государственные средства были затрачены на организацию «общественных работ». Именно в тот период в буржуазной экономической литературе получила широкое хождение идея о том, что так называемые общественные работы призваны сыграть роль своеобразного «стабилизатора» конъюнктуры, что они должны восполнить недостаток частнохозяйственной активности, дать применение избыточной рабочей силе и т. п., особенно во время кризисов.

Не требуется особых доказательств для опровержения подобного рода рассуждений. Кризисное состояние экономики крайне ограничивает выбор отраслей, в которые могут быть направлены государственные инвестиции. Ясно, что капиталовложения в те отрасли, где орудует частный капитал, способствовали бы обострению там конкуренции. Рост государственных и муниципальных инвестиций в этом случае неизбежно привел бы к росту товарной продукции, к росту общественного предложения. Для перепроизводства товаров в конечном счете безразлично, получается ли оно за счет частных или государственных предприятий. Поэтому лечить перепроизводство в частных предприятиях путем расширения государственных инвестиций в тех же отраслях так же бессмысленно, как лечить болезнь путем усиленпя тех причин, которые ее вызывают.

Современное буржуазное государство осуществляет инвестиции в те отрасли, куда неохотно идет частный капитал (в связи с низкой рентабельностью или длительным оборотом основного капитала). Вполне естественно, что прут таких отраслей весьма ограничен, ибо монополистический капитал подчиняет себе подавляющую часть общественного производства. Все это лимитирует масштабы «общественных работ».

Урок организации «общественных работ» в США в 30-х годах весьма поучителен. Еще в 1933 г. была создана Федеральная администрация общественных работ, имевшая довольно разветвленную сеть строительных организаций на железнодорожном транспорте, в речных портах, в автодорожном хозяйстве и г. д. Для организации этих работ было выделено 3,3 млірд. долл. В 1935 г. была создана Администрация общественных строительных работ, продолжавшая ту же деятельность по организации «общественных работ». За период с 1933 по 1937 г. всего было отпущено на эти цели около 12 млрд. долл. Официальное назначение этих государственных расходов состояло в том, чтобы довести до минимума огромную армию безработных.

Несмотря на громадные государственные затраты, общее сокращение числа безработных было незначительно. Правда, Администрация общественных строительных работ предоставляла работу 1—2 млн. человек, а в некоторые годы и 3 млн., но при этом сохранялась в несколько раз большая армия полностью безработных. Так, например, в 1936 г. Администрация общественных строительных работ предоставила работу 3 млн. человек, а осталось полностью безработных 10 млн. человек. Для 1937 г. соответствующие цифры составили 1 млн. и 8,2 млн., для 1938 г.— 3 млн. и 10,9 млн., для 1939 г.— 2 млн. и 10,2 млн.

В каком же направлении используются «общественные работы» в условиях капитализма? Буржуазные экономисты пытаются уверить читателей в том, что государственные инвестиции должны быть якобы использованы для улучшения материального положения народа — для строительства новых школ, больниц, жилшц, для оздоровления городов.

Утверждения о возможности использования «общественных работ» в условиях капитализма в интересах улучшения положения трудящихся столь же несостоятельны, как и распространяемые буржуазными апологетами иллюзии о том, будто капиталисты стремятся увеличить личное потребление трудящихся. Буржуазные государства сводят «общественные работы», направленные на удовлетворение потребностей населения, к минимуму. В основном же «общественные работы» в условиях капитализма получают одностороннее, преимущественно военное применение. Не случайно в программах «общественных работ» столь большое место занимают, с одной стороны, дорожные работы, имеющие непосредственно стратегическое значение, а с другой — работы по строительству мощных гидростанций, используемых в условиях капитализма прежде всего как военный резерв. Так, например, одним из важнейших элементов программы «общественных работ» в США в 30-х годах было сооружение мощных электростанций в долине реки Теннесси. В период второй мировой войны эти государственные гидростанции служили источником энергии для налаживания производства атомных бомб 446.

В конечном счете от организации «общественных работ» выигрывают не столько рабочие, сколько капиталистические предприниматели. Последние получают заказы на строительные материалы, оборудование и всякого рода другие материалы, используемые при «общественных работах». Особенно важное значение для капиталистов имеет тот факт, что на «общественных работах» практикуется очень низкая заработная плата. Это дает возможность монополистам снижать заработную плату рабочим, занятым на их предприятиях. Мы уже не говорим о том, что распространение среди рабочих иллюзий о возможности устранения безработицы при помощи организации «общественных работ» ослабляет революционную борьбу рабочих и тем самым выгодно капиталистам.

Значение того факта, что некоторое число безработных вовлекается в производство на «общественных работах», в значительной мере умаляется и в силу того, что заработная плата, выплачиваемая на этих работах, не намного превышает пособия по безработице. По этим же причинам увеличение числа занятых на «общественных работах» не может в сколько-нибудь значительной степени увеличить покупательную способность населения.

<< | >>
Источник: И. Г БЛЮМИН. КРИТИКА БУРЖУАЗНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ экономии. ТОМ II. КРИТИКА СОВРЕМЕННОЙ АНГЛИЙСКОЙ И АМЕРИКАНСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ. 1961

Еще по теме 1. ХАРАКТЕРИСТИКА СОВРЕМЕННЫХ АМЕРИКАНСКИХ БУРЖУАЗНЫХ ТЕОРИЙ КРИЗИСОВ:

  1. Критика буржуазных и мелко­буржуазных теорий кризисов
  2. 12.2. История экономических учений формирование основных направлений современной экономической мысли: маржинализм, неоклассические школы — австрийская, лозаннская, кембриджская, американская, кейнсианство; история современных (послевоенных) экономических теорий; экономическая мысль в России
  3. Критика буржуазных теорий стоимости
  4. Критика буржуазных и рефор­мистских теорий заработной платы
  5. Общая характеристика буржуазной политической экономии в первой половине ХIХ века.
  6. Кризис американской экономики: постановка диагноза
  7. Нельзя более ярко охарактеризовать критическое состоя­ние современной буржуазной экономии, чем это сделано са­мими ее представителями в последние годы.
  8. Предпосылки современной экспансии американского капитала
  9. 2. Технико-экономическая характеристика американской промышленности.
  10. Характеристика англо-американской правовой системы
- Информатика для экономистов - Антимонопольное право - Бухгалтерский учет и контроль - Бюджетна система України - Бюджетная система России - ВЭД РФ - Господарче право України - Государственное регулирование экономики в России - Державне регулювання економіки в Україні - ЗЕД України - Инновации - Институциональная экономика - История экономических учений - Коммерческая деятельность предприятия - Контроль и ревизия в России - Контроль і ревізія в Україні - Кризисная экономика - Лизинг - Логистика - Математические методы в экономике - Микроэкономика - Мировая экономика - Муніципальне та державне управління в Україні - Налоговое право - Организация производства - Основы экономики - Политическая экономия - Региональная и национальная экономика - Страховое дело - Теория управления экономическими системами - Управление инновациями - Философия экономики - Ценообразование - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика отрасли - Экономика предприятия - Экономика природопользования - Экономика труда - Экономическая безопасность - Экономическая география - Экономическая демография - Экономическая статистика - Экономическая теория и история - Экономический анализ -