<<
>>

Проблемы и надежды: имперское после империи

Чаще всего нас объединяет общая беда... Ну, а в буднях — что нас объединяет, дает переживание общности «мы»? Без сознания такого «мы», без консолидации на его основе невозможны: консолидация общества: власти и граждан, делового мира и трудовых коллективов, ветеранов и молодежи; воспитание новых поколений; реализация планов и программ социально-экономического развития; формирование привлекательного образа региона и страны в целом; определение места региона в современной России, международном сообществе.

Этаже проблема выходит на первый план и в политике, при проведении избирательных кампаний, выработке политических программ.[†††††††]

Социологи отмечают, что в последнее десятилетие в России наблюдается драматический переход от тоталитарно-идеологической к плюра-

диетически человеческой системе ценностей. Центральной ценностью стал идеал спокойной совести. Периферию образуют ценности хороших отношений в семье, с друзьями, жизнь, правда, свобода, добро и т. д. Эта ценностная система повседневного гуманизма противопоставляется антиценности «властолюбивого эгоизма». Фактически воспроизводится то же содержание российского духовного опыта с главным его нервом — противостоянием народа и власти. У народа по-прежнему совесть чиста и спокойна, но у власти спокойной совести не может быть по определению. Но есть и обнадеживающие изменения. Система ценностей повседневного гуманизма характеризует нормальное состояние сознания. В стрессовой ситуации место спокойной совести в центре ценностной структуры занимает самообеспечение безопасности. Иначе говоря, российский гражданин начинает понимать, что рассчитывать ему лучше на самого себя. Это уже серьезное изменение духовного опыта.

Нынешняя Россия фактически имеет два варианта решения проблемы консолидации общества: этнизация или создание цивилизованного национального государства.

Первый путь чреват взрывом и большой кровью. Национализм деструктивен, поскольку с неизбежностью ведет к расколу и распаду социальных тканей. Кстати, это хорошо понимали коммунистические правители.[‡‡‡‡‡‡‡] Деструктивность национализма, помимо прочего, связана с его зависимостью от образа врага. Этот феномен очевиден и по-своему оправдан в случае внешней угрозы, в ситуации войны. Но национализм всегда ищет врага внутреннего. Более того, мы ощущаем власть, государство как чуждую нам силу, как беду, что подтверждают и современные социологические исследования[§§§§§§§]. Поэтому русское национальное государство продолжает пока оставаться чем-то вроде круглого квадрата.

Если же нацию понимать в основном как культурную общность, то российское общество имеет интересные перспективы консолидации. Интересно, что имперское культурное наследие является серьезным ресурсом («капиталом» в духе П. Бурдье) создания нового российского национального государства. Нынешняя российская идентичность парадоксальна. Как любая культурная идентичность она апеллирует

к культурному наследию, культурным корням, славному прошлому, его героям. А культурно-историческое наследие, величие России связаны с империей. В идее империи много конструктивного, объединяющего, способствующего снятию противостояний, раздробленности, развитию государственности и просвещению. Не являясь исключением из числа других, Российская империя, как и всякая другая, была не только «тюрьмой народов», но и несла этим народам просвещение, условия развития, совместного существования.

Имперской культуре поэтому свойственны внеэтничность, наднациональность, некоторая космополитичность, веротерпимость, рациональность, общая толерантность и корректность. Чрезвычайно показательно и поучительно сравнить это содержание с содержанием идеи европейскости, представленной Совету Европы, которую авторы доклада возводят к Древнему Риму, Западно-Римской империи, империи Наполеона, экспансии Запада в Америке, Азии, Африке, Австралии, т.

е. к имперским началам, объединявшим западный мир: муль- тикультуральности, демократии, толерантности, вере в исторический прогресс, правам человека.[********]

Апелляция к имперскому началу может и должна использоваться в формировании новой российской идеологии. Но только не к империи как таковой — претензии эти безосновательны. Речь идет об апелляции к конструктивному содержанию имперской культуры, фактически — к нереализованной утопии, мечте России о новой, светлой, разумно устроенной жизни. И эта конструктивно трансформированная идея может оказаться главным условием модернизации страны.

Без сильного государства России не обойтись, как не обойтись без него любому современному обществу и человечеству в целом. Но сила его не может быть имперски тоталитарной. Сила его может быть основана только на человеческой свободе. Вырастет ли на этой основе общероссийская идентичность? Вопрос остается открытым. Перспектива не утрачена.

Социологи утверждают, что старые мифы о российском народе все более явно отторгаются самим народом. В политической элите до сих пор распространено представление о российском народе как о сырой, пассивной, пластичной и податливой субстанции — объекте манипуляций, но не социального партнерства. Более того, медленность и противоречивость российских реформ часто объясняют исключительно

рассмотренными выше ментальными особенностями российского общества, прежде всего связанными с ориентацией на «сильную руку». Фактически тем самым подразумевается и обосновывается полный или частичный возврат к тому типу государственности, который определял российскую историю последних пяти столетий. Подобная «русская система» подразумевает самодержавную власть, патернализм, закрытость от внешнего мира, доминирование интересов государства над интересами личности, православные ценности, великодержавные внешнеполитические амбиции.

Однако исследование ЦИОМ «Самоидентификация россиян в начале XXI века» показало, что убежденные сторонники «русской системы» составляют менее 7 % населения.

На какие-либо две составляющие «русской системы» ориентируются 22 %, причем в обоих случаях речь идет о группах с очень высокой долей пожилых и с низким уровнем образования. Интересы личности, открытость страны и личную ответственность за свою судьбу предпочли 33 %, а минимум две ценности предпочтительны для 37 %gt;. Можно сказать, что общий вектор развития нашего общества совпадает с ценностным вектором развития бизнеса: это открытое и свободное общество свободных и ответственных людей. Респондентам было предложено ответить и на ряд вопросов, в которые были заложены православная, протестантская и атеистическая позиции по отношению к разным формам и проявлениям человеческой жизни: свободе, труду, бедности и богатству, отношению к прошлому, настоящему, будущему и т. д. При этом люди не знали, с какой конфессией отождествляются те или иные возможности выбора. И выбор был сделан не в пользу православных ценностей. Бесспорное лидерство (66 %) у типично протестантских ценностей. Гораздо меньше людей (15 %) отождествляет себя с атеистическими установками. С православными — лишь 4,5 %gt;. Это позволило социологам квалифицировать россиян как протестантов в православной стране. Разумеется, речь идет о стихийном, неосознанном «протестантизме» общества, в котором пас- сивно-созерцательная мироотреченность была существенно подточена материализмом, но атеизм не разрушил моральные установки как таковые. Аморализм отнюдь не является нравственной доминантой в современной России. Люди хотят жить счастливо не в «светлом будущем», а сейчас, и их потребность в индивидуальной свободе готова сочетаться с моральными и юридическими ограничениями, необходимыми для поддержания общественного порядка.

Индивидуалистическую позицию минимум в 3 вопросах из 5 выбрали 53 % при 44 % коллективистов. Более того, 30 % «коллективистов»

назвали в числе наиболее значимых для них ценностей свободу личности. Получается, что их коллективизм является скорее внешним, обусловленным исторической инерцией, свойством, нежели внутренним убеждением.

В отношении к госконтролю за доходами, частной собственности, доступу к информации 66 % проявляют модернизаци- онные установки при 33 % традиционалистов. При этом почти половина «реформаторов» одновременно являются «модернистами» (по типу культуры), «протестантами» (по мировоззренческим установкам) и «индивидуалистами» (по ориентации на способ развития страны). «Консерваторов», «традиционалистов», «православных» и «коллективистов» в современной России 1,8 %.

На вопрос «Какая Россия вам нужна?» ответы распределились так: могучая военная держава, где во главе угла стоят интересы государства, его престиж и место в мире — 24 %; комфортная, удобная для жизни страна, в которой на первом месте стоят интересы человека, его благосостояние и возможности развития — 76 %.[††††††††]

Таким образом, большая часть общества уже разделяет ценности, определяющие возможности развития рыночной экономики, но пока еще в изрядной степени рассчитывает в этом движении на руководящую и направляющую роль государства. Можно сказать, что за всю историю России не было еще столь благоприятных условий для модернизации страны по европейскому типу, тогда как политическая и деловая элита России продолжают оставаться в плену устаревших представлений о народе и не затрудняют себя разъяснениями ему своих действий. Соглашаясь играть по правилам «русской системы», они тем самым продлевают ее жизнь вопреки устремлениям большинства населения. Это значит, что бизнес еще повисит на крючке у неподконтрольного обществу государства, а споры вокруг «хозяйственных объектов» будут выдаваться за споры «хозяйствующих субъектов». Это блокирует перспективы самоорганизации российского общества снизу, порождая недоверие россиян к власти и друг другу.

Можно констатировать катастрофическое отчуждение государства, строящего некую «вертикаль», от народа и народа — от государства. 80 % населения не представляют себе ни структуры, ни целей существования российского государства. 96 % считают, что в стране царит

произвол властей.

Свыше половины из них убеждены, что защиты от него не найти. На суд рассчитывают 9 %, на «братков» — 11 %. Почти 75 % считают, что, вступая в деловые отношения в России, нельзя быть уверенным, что тебя не облапошат. Но при этом подавляющее большинство хочет жить в стране, где доверие не было бы столь дефицитным.

Нельзя не отметить и подвижки общественного сознания. Большинство россиян, например, не испытывают к миллиардерам классовой ненависти. Так, по опросам Левада-центра, проведенного в 46 регионах страны, свыше 40 % на вопрос «как вы относитесь к людям, разбогатевшим за последние 10—15 лет» ответили: «никак». Положительные чувства — интерес, уважение, сочувствие — к богачам в основном испытывают люди в возрасте 18—24 лет (46 %), специалисты с высшим образованием (39 %), жители крупных городов. Противоположные эмоции — раздражение, ненависть, презрение — богатые соотечественники вызывают у тех, кому за 55 лет (44 %), чей уровень образования ниже среднего (41 %), а место жительства чаще всего село (37 %).

В России остро востребован национальный либерализм. И социальная база его широка. Российский «новый правый» достаточно молод и амбициозен. Он на собственном опыте узнал, что такое конкуренция, научился бороться за свою семью, свою собственность и свой бизнес. Он знает цену свободы и ответственности. Он зачастую хорошо образован и рационален. Он хочет гордиться своей страной, хочет, чтобы ее уважали и чтобы с нею считались. Он хочет жить в стабильной, процветающей России, готов работать на это процветание. Но при этом он, уже почувствовавший свои интересы, хочет гарантий их защиты. И он хочет видеть во главе страны лидеров столь же решительных и конструктивных. Таким лидером мог бы стать В. Путин, сохраняющаяся популярность которого во многом обеспечивается поддержкой именно этой части населения. Даже неуклюжие и циничные действия администрации сохраняют еще этот ресурс — настолько он велик. Пока же российские «новые правые» толкутся между СПС, Путиным, отчасти Ю. Лужковым и все еще В. Жириновским. Но таких людей миллионы, и в провинции их не меньше, чем в столицах. Если правые сумеют объединиться вокруг конструктивной идеи национального либерализма, у них в России серьезное будущее.

В этом плане российский духовный опыт раскрывает неожиданный и парадоксальный потенциал. Мы весьма прохладно относимся к государству и не ждем от него ничего хорошего. Свободу понимаем и переживаем личностно — от общего «пофигизма» до изощренных постмодернистских экзерсисов. Мы научились защищаться от произвола

государства: это и общинно-бытовой саботаж, невыполнение законов и просто неповиновение (от неуплаты налогов до знаменитого пьянства). Разлитая в российском обществе, пропитавшая его несвобода выработала устойчивый иммунитет к ней. Мы накопили колоссальный опыт выживания, обхода всяческих регламентов, прописок, нелепых инструкций и законов и знаем, как добиваться желаемого результата.

В конце концов сегодня в России уже существует реальная свобода совести, а в политической жизни представлены практически и коммунисты, и либералы, и феминистки, и фашисты... Имея средства, мы можем свободно перемещаться по стране и за рубежом. Нынешняя российская свобода — не гарантия государства, а возможность начать самостоятельно строить свою жизнь. Поэтому в каком-то смысле можно согласиться с мнением, что даже нынешняя Россия с ее «немного либерализма, немного тоталитаризма, капелька стагнации, полграмма инфляции и постоянное шараханья из правого угла в левый...» — едва ли не самая свободная из цивилизованных стран.*

Постсоветский российский человек более пластичен и открыт духовному опыту свободы, а значит, и ее утверждению. Особые перспективы открываются перед российским духовным опытом по мере развития мирового экономического кризиса, трансформации нынешнего способа хозяйствования в так называемую постэкономику, определяющей задачей которой станет производство информации и культуры. Поэтому особенно важна проблема свободы в бизнесе. Пока нет права собственности на землю, а налоги блокируют возможность вкладывать в развитие производства, обновление основных фондов, о полноценной свободе говорить невозможно.

Проблема свободы (в обоих ее смыслах: как самосознания ответственного духа и как гарантия этого, как социальная ответственность и демократия) — ключ к пониманию исторического опыта России и главный смысл ее движения. Традиционный ответ России на вызовы истории — усиление власти и насилие, включая принудительные нововведения и реформирование, жесткая организация, контроль, подтягивание резервов и... потери — обязательные и большие. Аналогичное происходит и в наши дни. Опыт с Чечней в этом плане в высшей степени показателен. Однако вот в чем парадокс: без насилия все еще нельзя, но с насилием уже невозможно.

По расчетам отделения экономики РАН и Института оценки государственной собственности РАН, реальная величина богатства России,

Век свободы не видать? // Новая газета. 19—22.04.2001, № 28(671). — С. 5.

достигает в пересчете на доллары США 320—380 триллионов. На долю каждого гражданина РФ приходится земли во много раз больше, чем на любого другого жителя планеты. И какой богатой земли! Но мы до сих пор живем бедно. Почему? Да потому, что россияне никогда не были хозяевами. Землей и богатствами всегда распоряжалось государство, ужасающее своей неэффективностью.

Как быть? Неожиданное и радикальное решение предложила Российская партия пенсионеров. «Земля на территории страны сдается в аренду, — предлагается в ее программе. — Доходы, полученные от сдачи в аренду, ежемесячно начисляются каждому гражданину РФ на его личный счет. Мы против продажи того, что может каждый месяц каждому человеку давать доход... Участие каждого жителя России в доходах от сдачи в аренду земли и добычи природных ресурсов является той мерой, которая восстановит историческую справедливость и вернет народу то, что принадлежит ему по праву».[‡‡‡‡‡‡‡‡] Можно добавить: и примирит российских граждан с собственностью и новыми собственниками. «Земля и природные ресурсы не принадлежат к творениям рук человеческих... Российский народ получил их в наследство от предков, которые ценой великого труда и испытаний создали нашу страну и отстояли ее от захватчиков. Доходы от них не могут принадлежать ни олигархам, ни государству (которое у нас вчера «социалистическое», сегодня «капиталистическое", а завтра еще не пойми какое). Единственным законным владельцем и распорядителем этих доходов является народ, и в его лице — каждый гражданин России».**

По мнению авторов программы, возвращение людям их законных доходов от своей земли не только справедливо, но и эффективно экономически, так как дает необходимые предпосылки для динамичного развития России. Крах рыночных реформ объясняется тем, что на российском рынке не появился платежеспособный покупатель. У нас даже умудрились такого потенциального покупателя уничтожить. Сначала у людей отняли сбережения, лишили доходов, а потом стали удивляться, почему реформы пробуксовывают. «Система личных именных счетов восстановит покупателя, — уверены пенсионеры. — Доходы граждан от сдачи земли в аренду и добычи ресурсов не будут бездумно растрачены и вывезены за границу. Они останутся в России, вольются в отечественную экономику и создадут условия для ее роста, причем именно в тех областях, которые реально нужны людям».[§§§§§§§§] Сократятся и бюджетные расходы: отпадет нужда во множестве малоэффективных социальных программ, вокруг которых сегодня кормится армия чиновников. Госаппарат, который сегодня распределяет и перераспределяет конституционно принадлежащие всем гражданам средства, сократится. А средства будут направлены туда, где они действительно нужны: на развитие фундаментальной науки и образования, культуру и медицину, оборону и обеспечение безопасности граждан.

В этом случае способно измениться общественное сознание: от безответственной «халявы» к осознанию своих интересов и личной ответственности за их реализацию, а значит, появится и самоуважение, подобающее гражданам великой страны.

<< | >>
Источник: Тульчинский Григорий Львович. Бизнес в России. Проблема социального признания и уважения. 2006

Еще по теме Проблемы и надежды: имперское после империи:

  1. Книга 3. Глава III «Возникновение и развитие городов после падения Римской империи»
  2. Имперская республика
  3. Жирооборот с Имперским банком
  4. Структура американской имперской системы
  5. Международная анархия и имперская гегемония
  6. Различные характеристики империй
  7. Большие надежды
  8. Управление империей
  9. Способность учитывать пагубную роль надежды на улучшение рыночной ситуации
  10. G20: бесполезная надежда
  11. Расстояние до скользящей средней: надежда и страх
  12. Империи и спецслужбы в психологическом измерении