<<
>>

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЧЕЛОВЕКА ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ЧЕЛОВЕКА СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО

Различия общетеоретических и методологических подходов в экономической науке и в социологии, а также различия в моделях человека приводили к ситуации, когда в течение многих десяти­летий между двумя науками существовало «устойчивое разделение труда» [1], взаимовлияния двух наук носили крайне ограниченный характер, а изучаемая реальность была поделена между общест­венными науками на относительно замкнутые сферы (принцип «ящиков» по К.

Бруннеру).

Экономический человек, преследующий эгоистические цели и свободно выбирающий наилучший способ реализации своих пред­почтений, противостоял социологическому человеку, придержи­вавшемуся установленных обществом норм и правил, следующему внутренним императивам (интериоризованным социальным требо­ваниям), боящемуся санкций. Экономический человек «обращен в будущее», социологический — «укоренен в настоящем» [1].

Если для неоклассической экономической теории исходной клеткой, мельчайшим элементом оказываются индивидуальные предпочтения, причем их происхождение не подлежит исследо­ванию, то в структурно-функционалистской социологической теории аналогичным исходным элементом выступают, как мы уже говорили, социальные нормы и социальные роли, а их не-

289

обходимость вытекает из самого факта существования общества как системы. «Если по мнению социологов все, что не нормиру­ется, является неупорядоченным и дисфункциональным, — пишет П. Вайзе, — то экономисты утверждают, что все организованное нерыночным способом — неэффективно и малопроизводительно». Различию во взглядах на социальный порядок соответствуют ле­жащие в основе этих наук различные образы человека, которые П. Вайзе иронично называет «монстрами» социальных наук: «homo sociologicus разучивает, интернализирует и играет свои роли с тихой радостью субъекта, для которого нет большего удовольствия, чем минимизировать разницу между должным и существующим; homo economicus с превеликим удовольствием максимизирует свою по­лезность и изыскивает все новые возможности для удовлетворения своих потребностей» [3, с.

115—116].

Противоположность подходов экономистов и социологов аме­риканский экономист Дж. Дьюзенберри язвительно сформулировал в 1960 г. следующим образом: «Вся экономическая теория по­священа тому, как люди делают выбор, а вся социология посвящена тому, почему люди не имеют никакого выбора» («Economics is all

about how people make choices; sociology is all about how they don't have any choices to make») [5, с. 47].

Если социологический человек включен в общество по опре­делению как носитель социальных ролей, то «асоциальность» эко­номического человека, подчеркивает В.С. Автономов, порождает немало теоретических трудностей при решении проблемы коор­динации поведения индивидов в рамках человеческого общества: совокупность самостоятельных «экономических человеков» может удержать вместе лишь специальный механизм, метафорически на­званный А. Смитом «невидимой рукой», а Ф. Хайеком исследуемый в концепции «спонтанного порядка» (возникающего из взаимодей­ствия индивидов без какого-либо плана) [1, с. 53].

Основные черты человека социологического голландский со­циолог С. Линденберг представил в модели SRSM (socialized, role­playing, sanctioned man) — «социализированный человек, человек, исполняющий роль, человек, который может быть подвергнут санкциям» [25]. Модель человека социологического SRSM стала основным противопоставлением модели человека экономического версии REMM (resourceful, evaluative, maximizing man (изобрета­тельный, оценивающий, максимизирующий человек)) К. Бруннера и У. Меклинга. Стремясь преодолеть недостатки SRSM, С. Линден- берг предложил усовершенствованную модель «человека социоло­гического» — OSAM (opinionated, sensitive, acting man (имеющий соб-

290

ственное мнение, восприимчивый, действующий человек)). Объ­ясняя соотношение и существенную разницу между REMM и SRSM, С. Линденберг утверждал, что модель SRSM годится для описания стационарного, стабильного общества, однако она не способна объяснить явления, вызванные изменениями условий жизнедея­тельности общества.

Одновременно была предложена и усовер­шенствованная модель человека экономического — RREEMM (resourceful, restricted, evaluating, expecting, maximizing man — изобре­тательный, испытывающий ограничения, имеющий ожидания, оценивающий, максимизирующий человек), которая была воспри­нята многими экономистами и социологами уже как универсальная экономическая модель для всех социальных наук.

Таким образом, если в экономической науке возникла «недосо- циализированная» (undersocialized по Т. Парсонсу) модель человека, то в социологии вызрела «пересоциализированная» (oversocialized по Д. Ронгу) концепция человека. И обе эти «крайности» сегодня подвергаются критике. Например, М. Гановеттер подчеркивает, что и в модели недо-, и в модели пересоциализированной «акторы отделены от своего непосредственного социального контекста». «Даже если экономисты, — пишет М. Грановеттер, — принимают социальные отношения всерьез, они неизменно абстрагируются от истории этих отношений и их связи с другими отношениями, т.е. от их исторической и структурной укорененности». В действи­тельности, подчеркивает М. Грановеттер, «акторы не действуют и не принимают решения вне социального контекста подобно раз­розненным атомам, они и не подчиняются рабски предписаниям, определенным тем особым пересечением социальных позиций, ко­торое им случилось занять. Вместо этого их попытки целенаправ­ленного действия укоренены в конкретных системах длящихся со­циальных отношений» [5, с. 48—50].

Немало социологов подчеркивали внутреннюю непоследова­тельность модели экономического человека версии REMM.

Модель и акроним REMM для фиксации основных черт эконо­мического человека были предложены У. Меклингом и К. Брун­нером в конце 1970-х гг. Первая составляющая модели — Resourceful (изобретательность, изобретательное экспериментирование), счи­тает К. Бруннер, связана с биологической наследственностью че­ловека и проявляется как и у первобытного человека, отбирающего съедобные растения и создающего орудия труда, так и у совре­менного банкира, экспериментирующего с финансовыми инстру­ментами.

«Человек ищет, решает задачи и экспериментирует. Он не является пассивным существом. Проводимые им эксперименты

291

сильно разнятся — от тривиальных до грандиозных» [2, с. 55]. Правда, признается К. Бруннер, «понятие изобретательности пока не удалось адекватно формализовать» [2, с. 56].

Социологи несколько иначе интерпретируют сущность и про­исхождение такого свойства человеческого поведения, как изобре­тательность. Свое происхождение изобретательность как сугубо человеческое свойство берет, по мнению многих исследователей, из трудовой практической человеческой деятельности. Человек, в отличие от животных, способен не только отражать и использо­вать, но и преобразовывать в соответствии с заранее намеченной целью предметы природы с помощью сделанных орудий труда, превращая тем самым объекты в блага, ценности, стоимости, по­лезности. Полурефлекторная праорудийная деятельность форми­рующихся людей в процессе антропосоциогенеза превратилась в свободную целесообразную трудовую деятельность. Однако с са­мого начала эта формирующаяся трудовая деятельность имела кол­лективный, общественный характер, что проявлялось не только в процессуальных ее характеристиках, но и в необходимости за­крепления и передачи трудового опыта от поколения к поколению в виде умений, навыков, образцов (паттернов), символических знаков, языка. Способность к трудовой деятельности и общест­венно-полезный, общественно значимый характер труда создают общественную (а вовсе не биологическую) возможность и потреб­ность в изобретательности, считают социологи.

Вторая черта человека экономического модели REMM — «оце­нивание» — трактуется К. Бруннером, в сущности, экономически, а вовсе не универсально: «Человеку свойственно оценивать. Его нельзя считать равнодушным. Ему небезразличен окружающий мир. Он дифференцирует, сортирует и упорядочивает состояния мира и в процессе этой деятельности редуцирует все объекты, с ко­торыми сталкивается, до соразмерной величины. Он предпочитает большее количество благ, имеющих положительную оценку.

Кроме того, оценка зависит от контекста. Любое фиксированное прира­щение положительно оцениваемого блага оценивается все ниже, по мере того, как растет его общее количество, доступное для ин­дивидов. Человек стремится вступать в обмен по всем направле­ниям. Он всегда готов поступиться некоторым количеством любого имеющего ценность блага в обмен на некоторое количество аль­тернативного блага, которое он ценит выше. Его оценки тяготеют к тому, чтобы быть транзитивными, что является выражением не­противоречивости системы этих оценок» [2, с. 56].

292

Экономический человек версии REMM, по мнению К. Бруннера, может быть принят всеми общественными науками, поскольку не имеет специфически экономической узости: «Предположение о возможности замещения всех положительно оцениваемых благ, событий или состояний подразумевает, что традиционное раз­деление между экономическими и неэкономическими мотивами некорректно... Сфера аллокационного поведения выходит далеко за рамки максимизации материального благосостояния, она может включать удовольствие от чтения книг, посещения театров, кон­цертов, футбольных матчей, потребления мороженого, пива, вина и т.д.» [2, с. 56—57]. Принцип замещения применим, на взгляд Брун­нера, и к «наслаждению общественным положением, влиянием и дружбой», и следовательно, это должно стать основанием для от­каза от неплодотворного, априорного отделения «экономического» от «неэкономического» [2, с. 57].

Однако оценивание, как возражают социологи, вовсе не обяза­тельно сопряжено у человека с максимизацией персональной це­левой функции и аллокационным поведением. Если К. Бруннер утверждает, что оценивание у человека происходит исключительно на индивидуальном уровне, «оценки формируются в соответствии с собственными суждениями, пониманием и интерпретацией ин­дивида», поскольку «именно он в конечном итоге является источ­ником оценок», то социологи настоятельно напоминают, что сами основания для оценивания формируются в процессе социализации, имеют чисто социальную природу и что любое оценивание начи­нается с формирования в сознании человека образца, правила, эталона, по отношению к которому вообще становится возможна процедура оценивания.

Даже наслаждения от приращения единиц блага, как делают вывод специалисты по социологии эмоций, тоже социально определены: только в определенной системе социальных координат запрещенного и дозволенного, возвышенного и низ­менного, одобряемого или осуждаемого акты потребления в совре­менном обществе приобретают свойства приносить удовольствие. Для социолога, таким образом, гораздо важнее исследовать процесс оценивания человеком действий с точки зрения социально зна­чимых правил, норм, целей, ценностей, идеалов.

Социологи не принимают утверждения К. Бруннера, согласно которым преследование индивидом собственного интереса опре­делено генетически, а «нормы и правила, управляющие поведе­нием членов социальной группы, возникают из взаимодействия эгоистичных индивидов» [2, с. 68]. Если было именно так, если бы не было социального регулирования и морали, парируют со-

293

циологи, мы получили бы не человеческое общество, а зоологи­ческое стадо с системой доминирования физически сильных над физически слабыми (табл. 16.1).

Таблица 16.1

Сравнительная характеристика моделей homo economicus и homo sociologicus

Вопросы и темы Homo economicus Homo sociologicus
В какой науке и на­учных направлениях модель получила наи­большее распростра­нение? Экономическая наука (маржинализм, нео­классическая эконо­мическая теория) Социологическая наука (структурно-функцио­нальное направление, марксистское направ­ление).

Экономическая наука: институционализм (час­тично)

Методологические

основания

Методологический индивидуализм (субъ­ективизм) Методологический хо­лизм (объективизм)
Мыслители и на­правления, внесшие наибольший вклад в разработку соответ­ствующей модели А. Смит, У. Джевонс, К. Менгер, А. Мар­шалл, К. Бруннер,

Г. Беккер, Э. Даунс

О. Конт, К. Маркс,

Э. Дюркгейм, Т. Пар­сонс, Р. Мертон, Р. Да- рендорф, С. Линденберг

Морально-психоло­гические основания Эгоизм, индивидуа­лизм, стремление к персональной вы­годе, к максимизации личной полезности Альтруизм, солидар­ность, взаимопомощь, конформизм, подчи­нение общественным требованиям, страх перед социальными санкциями
Основные черты мо­дели Максимизация по­лезности (целевой функции) в условиях ограниченности ре­сурсов Следование общест­венным требованиям (нормам), выполнение социальных обязательств, исполнение социальных ролей
Источник индивиду­альных предпочтений Природная, врож­денная склонность к эгоизму, к макси­мизации индивиду­альной полезности Предпочтения социально обусловлены, опреде­ляются господствующей системой норм и цен­ностей, формируются в процессе социализации

294

Продолжение табл. 16.1

Вопросы и темы Homo economicus Homo sociologicus
Ограничения Незначительны (неполнота инфор­мации, ориентация на ожидаемую полез­ность) Социальный контроль
Связь с биологиче­ской природой Непосредственная Социальное господствует над биологическим
Приоритетная форма сознания Рациональное каль­кулирование Регулятивно-волевая, подчинение поведения общественным требова­ниям
Соотношение лич­ного и общественного Приоритет личного интереса и субъек­тивно понимаемой полезности Приоритет интересов общества и коллектива, ориентация на общест­венную полезность
Понимание функцио­нальности В рамках обеспечения максимизации инди­видуальной целевой функции Полезность и функцио­нальность для общества в целом
Локализация сферы «экономического» Сфера рационального поведения в смысле максимизации це­левой функции Технологическая сфера взаимодействия с при­родой (Т. Парсонс); создание средств для существования (К. По- ланьи); система соци­ально-экономических, производственных отно­шений собственности, распределения и обмена (К. Маркс)
Роль биологического начала Признание важности и естественности влияния биоло­гического начала в смысле стремления к удовлетворению индивидуальных по­требностей Подавление, подчинение биологического начала социальному регули­рованию посредством социальных норм, за­претов, морали, долга, совести, права

295

Окончание табл. 16.1

Вопросы и темы Homo economicus Homo sociologicus
Исторические типы

экономического взаимодействия, в которые включены

субъекты

Рыночный обмен как универсальный тип экономических отно­шений, одинаковый,

в сущности, для всех исторических эпох

Существенное различие исторических типов: реципрокция, редистри­буция, рыночный обмен

(К. Поланьи); пять или шесть общественно-эко­номических формаций (первобытно-коммуни­стическая, азиатская, рабовладельческая, фео­дальная, капиталистиче­ская, коммунистическая) (К. Маркс); «механи­ческая» и «органическая» типы солидарности (Э. Дюркгейм)

Проявление свойств модели в различных динамических состо­яниях общества (ста­бильное / неустой­чивое) Работает эффективно в ситуации экономи­ческого равновесия, дает сбои в условиях нестабильности и на­рушения прав соб­ственности Эффективен лишь

в условиях социальной стабильности и опреде­ленности

Варианты моделей Базовая — REMM. Усовершенство­ванная — RREEMM Базовая — SRSM. Усовершенствованная —

OSAM

Попытки преодолеть пропасть между экономической теорией и социологией предпринимались неоднократно. Еще М. Вебер призывал экономистов обратить внимание на социальные аспекты поведения человека и создать единую науку «Социальную эконо­мику». Й. Шумпетер ратовал за взаимное обогащение двух наук. Однако «мир» в научном противостоянии социологов и экономи­стов так и не наступил.

Под влиянием экономического империализма наметилась тенденция к распространению модели человека экономического на внеэкономические области. С помощью экономических кате­горий «ресурсы», «ограничения», «капитал», «инвестиции», «альтер­нативные издержки», «внешние эффекты», «общественные блага» и др., сторонники экономического империализма постарались опи­сать многие социальные явления, а социальные нормы интерпрети-

296

ровали в качестве результатов целенаправленного и рационального

поведения отдельных индивидов или результата возникновения спонтанного порядка. Поведение социологического человека, с их точки зрения, тоже может быть описано максимизацией целевой функции, поскольку минимизация санкций со стороны общества в краткосрочной перспективе сопряжена с повышением своего со­циального статуса и увеличением возможностей для максимизации индивидуальной полезности в долгосрочной перспективе.

Различие подходов социологов и экономических империалистов иллюстрирует на примере проблемы преступности и борьбы с ней В.С. Автономов: «С точки зрения социолога, причины преступ­ности заложены в самом обществе и бороться с ней можно лишь преобразовывая общество. Наказание или угроза наказания сами по себе не могут быть эффективным средством борьбы с преступ­ностью, если только они не приведут к перевоспитанию преступ­ника... С точки зрения экономиста, индивид, раздумывая о том, совершить ему преступление или нет, взвешивает плюсы и минусы (полезность и издержки), с ним связанные. Полезностью обладают, например, удовольствия, которые можно будет получить, тратя украденные деньги. В издержки входит, в частности, страх перед возможным тюремным заключением. Поэтому чем больший срок заключения ожидает потенциального вора в случае поимки, тем выше издержки совершения кражи и тем больше вероятность, что они превысят ожидаемые удовольствия и вор откажется от своего намерения» [1, с. 53-54].

Но если Г. Беккер и его последователи непосредственно при­меняют модель экономического человека к поведению индивидов в самых различных областях, то виднейший представитель нового институционализма О. Уильямсон исходит из того, что поведение индивидов в значительной мере определяется институтами, однако сами институты обязаны своим существованием тому, что они минимизируют трансакционные издержки и поэтому выживают в ходе эволюционного процесса (объяснение, свойственное скорее структурно-функциональному подходу) [21].

Однако в целом в последние десятилетия в борьбе между социо­логическим и экономическим подходами к человеку обозначилась «тенденция к экономизации социологического знания на базе экс­пансии экономического человека на сопредельную область знания» [1, с. 58]. Эпоха разделения труда между двумя науками, как стало представляться многим экономистам, подошла к концу, и насту­пает «эра единой социоэкономической теории», в основании ко-

297

торой будет лежать несколько усовершенствованная экономическая модель человека, получившая название RREEMM [1, с. 57—58].

Социологи, в противовес экономистам, указывали на то, что содержательно цели, к которым стремится человек, да и сами кри­терии их достижения, включая индикаторы социальной успеш­ности / неуспешности, удовольствия / неудовольствия, во многом продиктованы обществом, т.е. заданы человеку извне. В ответ на экспансию экономических империалистов социологи пытались представить модель человека экономического в качестве частного случая более общей модели человека социологического, полагая, что и стремление к максимизации полезности, и само формули­рование индивидуального интереса, выгоды, экономической ра­циональности — не естественно возникающие мотивы и представ­ления, а результат длительной социально-исторической эволюции и целенаправленного воспитания. При этом подчеркивалось, что аналогии между естественным поведение человека и поведением животных не проясняют сути дела, поскольку эгоистическое или индивидуалистическое поведение животных ограничивается лишь удовлетворением основных инстинктов — пищевого, полового и самосохранения. Стремление же к выгоде в современном смысле, т.е. к обладанию определенными вещами и денежными знаками, собственностью, стремление к высокому социальному статусу, удовлетворение от обладания капиталом и т.д. — все это социально сконструированные желания и мотивы.

Рыночное общество пронизано рыночной идеологией, которая формирует определенные типы личности, определенные жиз­ненные приоритеты, ценности, модели, поведенческие стратегии, подчеркивают социологи. Усвоение же этих рыночных моделей поведения и социальных ролей происходит в процессе социали­зации (активное обучение детей в современном обществе через специальные игры предпринимательству, расчету, составлению бизнес-стратегий и т.д.), а затем закрепляется реальной практикой в рыночном обществе. Принудительность рыночных механизмов определяется тем, что в рыночном обществе каждый человек может получить долю общественного продукта только через акт обмена, причем обмена рыночного. Поэтому в современном рыночном об­ществе индивид фактически принуждаем к жизни по рыночным правилам и к воспроизводству «символов успешности». В совре­менной западном обществе господствует «символическая власть» (П. Бурдье), массовое производство подталкивает к избыточному и демонстративному потреблению (Т. Веблен), к сверхпотреб-

298

лению, к всеобщей «макдоналдизации» (Дж. Ритцер), в результате чего создается «мир гнетущего псевдо-наслаждения» (Г. Дебор).

Не случайно критика Р. Дарендорфом моделей homo sociologicus и homo economicus далеко не ограничивается проблемой нереалистич­ности, наличия многообразных фактов отхода людей от ролевого поведения, недоучетом конфликтности и социальных изменений. Р. Дарендорф призывает к «кантовскому» взгляду на проблему, к признанию того, что человеческую природу, по его мнению, не­возможно описать правильно с помощью моделей. «Чего мы ни в коем случае не узнаем о человеке из социологической теории, так это о его моральных качествах, а значит — мы не узнаем человека так, как узнаем его в мире поступков. с моральной точки зрения, решающей для нас является возможность для индивида самоут­верждаться против социальных требований». Р. Дарендорф призы­вает к тому, чтобы «разработать образ человека, в котором человек предстает в качестве непрестанной возможности упразднения всех видов отчуждения, характерных для представлений об обществе и для его реальности» [6, с. 284-285].

Питер Вайзе называл модели человека в экономической и со­циологической дисциплинах «монстрами» социальных наук. По его мнению, «homo economicus и homo sociologicus могут действовать и эффективно существовать только в идеальном равновесном мире (либо мире равновесных цен, или в мире стабильных норм) . Но в условиях неравновесия остается нерешенной проблема надеж­ности порядка: все соглашения могут быть разрушены, а все запре­щенные виды поведения будут сохранять свою притягательность, не говоря уже о том, что, имея в виду будущее, не все можно упо­рядочить a priori». П. Вайзе предлагает разработать новую универ­сальную модель — «человека социальных наук», т.е. «человеческий тип, охватывающий оба этих крайних типа в качестве специальных случаев, как, например, homo socioeconomicus», который «согласует поведение со своими согражданами, а не просто уступает давлению со стороны системы или занимается эгоцентристским сравнением альтернатив» [3, с. 120-125].

Социологический подход к подведению человека в сфере эко­номики получил развитие в исследованиях организационного по­ведения и в социологии труда. Ориентация на авторитет в соци­ально-профессиональной группе и на другие чисто социальные мотивы (возможность реализовать свой творческий потенциал, социальный престиж, уважение коллег, стабильность, наличие со­циальных гарантий и др.), как выяснилось, играет немаловажную роль в мотивации человека в современном капиталистическом об-

299

ществе. Значительный вклад в развитие модели социологического человека в рамках социологии управления и индустриальной со­циологии внесли исследования американского экономиста Э. Мэйо (например, Хоторнские эксперименты в Western Electric Company (1927—1932) Изучая влияние различных факторов (условия и ор­ганизацию труда, заработную плату, межличностные отношения и стиль руководства) на повышение производительности труда на промышленном предприятии, Э. Мэйо доказал особую роль человеческого и группового фактора. Эти исследования заложили основу так называемой социальной экономики и доктрины чело­веческих отношений (Э. Мейо, Г. Селингер и др.), повлияли на фор­мирование теории социально-рыночной экономики (Л. Эрхард, А. Мюлльер-Армак, Ф. Бем, В. Ойкен, Ф. Оппенгеймер и др.).

Социальная практика доктрины человеческих отношений пред­лагала замену принципа индивидуального вознаграждения груп­повым (коллективным); чисто экономических мер, например пер­сонального повышение заработной платы хорошим работникам, социально-психологическим стимулированием (благоприятным моральным климатом, повышением удовлетворенности трудом, практикой демократического стиля руководства) и разработкой новых средств повышения производительности труда: паритетным управлением, гуманизацией труда, групповыми решениями, про­свещением служащих и т.д. Профсоюзы стали рассматриваться не как враги (вопреки принципам тейлоризма), а как партнеры в деловых отношениях на предприятии.

Марк Грановеттер подчеркивал «укорененность» экономиче­ского поведения в социальных институтах и сети существующих социальных отношений. Й. Бекерт в книге «За пределами рынка» («Beyond the Market: The Social Foundations of Economic Efficiency»), также подчеркивал, что «социальная включенность» экономиче­ского поведения и экономических структур является важнейшим условием их эффективности.

Таким образом, исследования социологов выявили, что совре­менное капиталистическое общество оказывается сложно органи­зованной системой, в которой действуют разнообразные рыночные и внерыночные институты, проявляют себя разнообразные внут­ренние (эндогенные) и внешние (экзогенные) тенденции, суще­ствуют неустранимые противоречия и конфликты. Без социально­институциональной организации и многоуровневой регуляции — только лишь посредством саморегулирования — такое сложное образование не могло бы развиваться.

Варианты взаимоотношения двух моделей — homo economicus и homo sociologicus представлены в табл. 16.2.

300

Таблица 16.2

Варианты взаимоотношений моделей человека экономического и человека социологического

Линия взаимоотношения двух моделей Преимущества Недостатки
Конфронтация, абсолюти­зация той или иной модели: экономический империа­лизм и социологический империализм Попытки выработать на базе той или иной модели единый, уни­версальный подход к человеку Непримиримость с противником, уход от поиска ком­промиссов, игнори­рование аргументов противников
Принцип разграничения территорий, сфер влияния той или иной модели: в экономической сфере господствует человек эко­номический, в сферах вне­экономических (семейных, правовых, моральных, религиозных, культурных и др.) — человек социологи­ческий Минимизация конфликтов между сторонниками двух моделей Фрагментация че­ловека, потеря его целостности
Поиск компромиссов, со­здание гибридов (человек социоэкономический) Снятие напряжен­ности, конфликт­ности Размывание «жесткого ядра» теории, цельности подхода
Разведение моделей по ис­торическим эпохам: человек социологический харак­терен для докапиталистиче­ских обществ; человек эко­номический — для совре­менных рыночных обществ (К. Поланьи) Историческая до­стоверность, опора на этнографический и историко-социоло­гический материал Потеря принципа универсальности
Разделение по динами­ческим состояниям со­циальной системы: ста­бильность — господство человека социологического; инновации и революции — господство человека эконо­мического Одновременное ис­пользование преиму­ществ двух моделей Потеря цельности, единства человека, непроработанность проблемы пере­ходов от одной мо­дели к другой

301

Окончание табл. 16.2

Линия взаимоотношения двух моделей Преимущества Недостатки
Историко-сравнительный подход, марксизм, суб- стантивизм: положение об определяющей роли социальных отношений: человек есть продукт и носитель социальных отношений. Каким будет человек — альтруистичным или эгоистичным — за­висит от типа общества, от системы социально-эко­номических отношений (К. Маркс, К. Поланьи,

Ю.И. Семёнов)

Широкие возмож­ности использования сравнительно­исторического и конкретного социального ана­лиза, охват широ­кого круга проблем (структуры собствен­ности, особенности правовых инсти­тутов, ментальных характеристик, нера­венства и др.) Ассоциация с марк­сизмом не как с на­учной концепцией, а как с идеологи­ческой системой и типом полити­ческой практики

Выводы

1. Созданные в экономической науке и в социологии модели человека базируются на различных теоретико-методологических основаниях: homo economicus — на принципе методологического индивидуализма, идее первичности индивида и его потребностей; homo sociologicus — на принципах методологического холизма и объективизма, признании первичности социума и надындивиду­альных структур (социальных групп, коллективных представлений, социальных связей).

2. Если человек экономический руководствуется эгоистиче­ским интересом (А. Смит) и стремлением максимизировать по­лезность, оптимизировать целевую функцию (К. Менгер, У. Дже- вонс и др.), то человек социологический определяет свое пове­дение в соответствии с требованиями общества, закрепленными в социальных нормах (моральных, правовых, религиозных, культурных), социальных ролях, ценностях, традициях, идеалах (Э. Дюркгейм, Т. Парсонс, Р. Мертон). Основные механизмы, обеспечивающие следование социальным предписаниям: 1) ин- териоризация в процессе социализации социальных требований, превращение внешних предписаний во внутренние императивы; 2) система социального контроля, реализующая себя посредством социальных санкций (поощрений и наказаний).

3. Ограниченность и негибкость ортодоксальных версий homo economicus и homo sociologicus позволили П. Вайзе иронически на-

302

звать эти модели «монстрами» социальных наук. Недостатками homo economicus считают: недосоциализированность, изолирован­ность от общества, игнорирование потребностей других людей, отсутствие моральных ограничений. Недостатки homo sociologicus: пересоциализированность, ограничение свободы и инициативы человека, конформизм, неспособность действовать в условиях со­циальных изменений (П. Вайзе, Дж. Урри), ущербность модели в морально-экзистенциальном смысле (Р. Дарендорф).

4. Преодоление недостатков ортодоксальных версий человека экономического и человека социологического шло по следующим направлениям: 1) разработка обновленных моделей человека со­циологического (например, OSAM и RREEMM (С. Линденберг)); 2) разработка смешанной модели человека социально-экономиче­ского — homo socioeconomicus (П. Вайзе).

5. Современные дискуссии о моделях человека в социальных науках базируются на широком социально-философском, эко­номико-историческом и социально-антропологическом мате­риале. Подчеркиваются: 1) связь проблемы человеческого пове­дения с проблемой власти, символического и реального насилия, социальных иллюзий (К. Маркс, П. Бурдье, Р. Барт, М. Фуко); 2) историческая ограниченность модели человека экономического и необходимость учитывать такие модели дорыночной экономики и дорыночного экономического поведения, как реципрокция, ре­дистрибуция, дарообмен, престижная экономика, азиатский способ производства, политаризм, власть-собственность, сословность, корпоративизм и др. (Б. Малиновский, К. Поланьи, К. Виттфо- гель, К. Леви-Стросс, М. Мосс, Д. Норт, Ю.И. Семёнов, Л.С. Ва­сильев, С. Хедлунд и др.); 3) признание важности комплексного взгляда на человека, учета как экономических, так и социальных, моральных, политических и культурных механизмов поведения че­ловека.

Проблемный блок

1. Формальное и субстантивистское понимание экономики: выводы для современного понимания человека.

2. Общественное мнение и социальный престиж как регу­ляторы человеческого поведения. Свободен ли человек в совре­менном рыночном обществе?

3. Престижное потребление и консьюмеризм в обществе мас­сового потребления.

4. Проблема альтруизма и первобытного коммунизма. Дис­куссии о человеке реципрокном в социологии и экономической антропологии.

303

5. Рациональность (М. Вебер), унификация и «макдоналди- зация» (Дж. Ритцер) современного капиталистического общества.

6. Логика «дара» и престижная или церемониальная экономика позднепервобытных обществ.

7. Оппортунистическое поведение: экономическая и социоло­гическая интерпретации.

8. Может ли насилие иметь экономическую природу? Дис­куссии о тоталитарных обществах, власти-собственности и ази­атском способе производства в современной историко-экономи­ческой мысли (Д. Норт, К. Виттфогель, Ю.И. Семёнов, Л.С. Васи­льев).

9. Российский человек в пространстве российской экономики.

10. Организационное поведение: социально-психологические, социальные и экономические закономерности.

Приложение 16.1

Критика К. Марксом и Ф. Энгельсом исторической и теорети­ческой ограниченности модели человека экономического. Цитата из работы Ф. Энгельса «Анти-Дюринг»: «Политическая экономия в более узком смысле, хотя и возникла в головах гениальных людей в конце XVII века, однако в своей положительной формулировке, которую ей дали физиократы и Адам Смит, по существу представ­ляет собой детище XVIII века ... Новая наука была для них не вы­ражением отношений и потребностей их эпохи, а выражением вечного разума; открытые ею законы производства и обмена были не законами исторически определенной формы экономической деятельности, а вечными законами природы: их выводили из при­роды человека. Но при внимательном рассмотрении оказывается, что этот человек был просто средним бюргером того времени, нахо­дившимся в процессе своего превращения в буржуа, а его природа заключалась в том, что он занимался производством и торговлей на почве тогдашних, исторически определенных отношений» [24, с. 155].

Карл Поланьи об исторической неуниверсальности рыночной экономики и опасности нерегулируемого рынка: «Действительно, ни одно общество не может обойтись без какой-нибудь системы, обеспечивающей порядок в сфере производства и распределения благ. Однако это еще не означает, что во всяком обществе суще­ствуют самостоятельные экономические институты, независимые от институтов социальных: экономический порядок обычно яв­ляется функцией от социального, причем второй обеспечивает

304

первый. . Общество XIX в., в котором экономическая деятельность была впервые обособлена и увязана с явно выраженными экономи­ческими мотивами, стало, по существу, исключением» [15, с. 13].

«Рыночная экономика с необходимостью должна вклю­чать в себя все элементы производства, в том числе труд, землю и деньги. Но труд, земля и деньги по своей природе — явно не товар . характеристика труда, земли и денег как товаров яв­ляется чисто фиктивной. Если допустить, чтобы рыночный ме­ханизм был единственной направляющей силой, определяющей судьбу человеческих существ, и их естественной средой обитания, или даже хотя бы управлял величиной и использованием покупа­тельной силы, т.е. денег, — это приведет к гибели общества. Дело в том, что мнимый товар “рабочая сила” нельзя отбросить, исполь­зовать без разбора или даже не использовать вообще без того, чтобы не повлиять при этом на человеческий индивид, который, помимо всего остального, является носителем этого особого товара. Ис­пользуя человеческую рабочую силу, система, между прочим, будет использовать некое физическое, психологическое и моральное целое, именуемое “человек” и прикрепленное к этому ярлыку. Бу­дучи лишенными защитного панциря культурных институтов, че­ловеческие существа погибнут от социальной обнаженности; они умрут как жертвы этого социального сдвига от своих пороков, из­вращений, преступлений и истощения» [15, с. 13—15].

Питер Вайзе о «монстрах» социальных наук и перспективах создания комплексной модели «социально-экономического» че­ловека: «. экономический анализ, основанный на фигуре homo economicus, и социологический анализ, который исходит из суще­ствования homo sociologicus, действительно являются двумя про­тивоположными точками зрения. В то время как первая сводит все социальные явления к действиям как бы изолированных ин­дивидов и не учитывает других социальных взаимосвязей, вторая объясняет индивидуальные действия давлением социальной взаи­мозависимости, не допуская, что последняя, в свою очередь, воз­никает из общения между отдельными людьми». «Экстремальный человеческий тип (ред. — homo economicus) как бы изолирован от остальных людей, поддерживает с ними только отношения обмена и располагает совершенно независимой от других людей функцией полезности, но все ограничительные моменты сводятся для него к издержкам, которые он сравнивает со своей личной вы­годой. Он подсчитывает ожидаемые стоимостные значения соот­ветствующих показателей и принимает рациональные решения: совершать или не совершать такие действия, как нарушение обя-

305

зательств, обман, воровство, развод, уклонение от налогов, оскорб­ление, убийство и т.д. . он не имеет никаких внутренних оценок, возникающих из социальной взаимозависимости: чувства стыда и страдания чужды ему. Мораль — фетиш, проповедуемый фи­лософами; этика — ограничение, налагаемое на простофиль; со­циализация в детстве — осталась в далеком прошлом; мир — ог­ромный универмаг. Однако, стоп! Как оценивает homo economicus действия других людей? “Все наносящие ущерб действия других людей не должны иметь места”! А как этого достичь? “Все товары и действия должны быть защищены точно сформулированными правами собственности, чтобы всегда было гарантировано полное возмещение ущерба”! Но оба эти тезиса справедливы только тогда, когда каждый полностью придерживается прав собствен­ности, читай — норм, т.е. не видит никакого увеличения выгоды в убийстве и воровстве» [3, с. 120—125].

<< | >>
Источник: Л.А. Тутов. Философия и методология экономики : учеб. пособие / под ред. Л.А. Тутова. — М.,2017. — 386 с.. 2017

Еще по теме СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЧЕЛОВЕКА ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ЧЕЛОВЕКА СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО:

  1. 2. Основные направления анализа поведения человека в различных экономических системах. Модели человека в экономической теории
  2. 1. Человек и экономика. Различные модели рационального поведения экономического человека
  3. 6.2. Философия роль философии в жизни человека и общества; исторические типы философии; человек во Вселенной; философская; религиозная и научная картина мира; природа человека и смысл его существования
  4. 1.6. Перспективы: новый ренессанс — homo sociabilis (человек за человека)
  5. 4.4. Человеко-машинные методы анализа и оптимизации на множестве согласованных решений
  6. Модель человека в экономической науке
  7. «Экономический человек»
  8. 8. Возникновение эксплуатации человека человеком. Исторические формы эксплуатации. Ростовщическая эксплуатация
  9. 2 “Экономический человек“
  10. 1. Человек в системе экономических отношений
  11. 1. Модель экономического человека в ортодоксальном экономиксе
  12. «Провалы» модели экономического человека
  13. 11. Смит: учение о разделении труда и «экономическом человеке».
  14. С.Н. Булгаков о корнях экономизма и «экономического человека»
  15. Появление человека экономического
- Информатика для экономистов - Антимонопольное право - Бухгалтерский учет и контроль - Бюджетна система України - Бюджетная система России - ВЭД РФ - Господарче право України - Государственное регулирование экономики в России - Державне регулювання економіки в Україні - ЗЕД України - Инновации - Институциональная экономика - История экономических учений - Коммерческая деятельность предприятия - Контроль и ревизия в России - Контроль і ревізія в Україні - Кризисная экономика - Лизинг - Логистика - Математические методы в экономике - Микроэкономика - Мировая экономика - Муніципальне та державне управління в Україні - Налоговое право - Организация производства - Основы экономики - Политическая экономия - Региональная и национальная экономика - Страховое дело - Теория управления экономическими системами - Управление инновациями - Философия экономики - Ценообразование - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика отрасли - Экономика предприятия - Экономика природопользования - Экономика труда - Экономическая безопасность - Экономическая география - Экономическая демография - Экономическая статистика - Экономическая теория и история - Экономический анализ -