<<
>>

Социальный идеал и хозяйственный строй будущего в философии Г. П. Федотова

Особое место среди поборников «Русской идеи» занимает Г. П. Федотов (1886-1951). В отличие от других ее сторонников, его нельзя назвать ни правым, ни левым, ни консерватором, а скорее просвещенным патриотом.

В своем видении судеб Рос­сии он делал упор как на религиозный, так и на национально­культурный фактор. «Человек становится вполне человеком толь­ко в процессе культуры, и лишь в ней на ее вершинах, находят свое выражение его самые высокие стремления и возможности. Только по этим достижениям можно судить о природе или назна­чении человека»[432].

Важнейший вопрос, поднятый Федотовым в своих статьях, — вопрос об идентичности России во всех драматических коллизиях ее истории. Где подлинное лицо России, отражающее ее сущность, и каково ее призвание в мировой истории? «Лицо России, — пишет философ, — не может открыться в одном поколении, современном нам. Оно в живой связи всех отживших родов... Падение, оскуде­ние одной эпохи — пусть нашей эпохи — только гримаса, иска­зившая на мгновение прекрасное лицо, если будущее сомкнется с прошлым в живую цепь. Как же ответим мы на вопрос: где лицо России? Оно в золотых колосьях ее нив, в печальной глубине ее лесов. Оно в кроткой мудрости души народной. Оно в звуках Глин­ки и Римского-Корсакова, в поэмах Пушкина, в эпопеях Толстого. В сияющей новгородской иконе, в синих главах угличских церк­вей. В «Слове о полку Игореве» и в «Житии протопопа Аввакума». Оно в природной языческой мудрости славянской песни, сказки и обряда. В пышном блеске Киева, в буйных подвигах дружинных витязей, «боронивших Русь от поганых». В труде и поте велико­росса, поднимавшего лесную целину и вынесшего на своих плечах «тягло государево». В воле Великого Новгорода и художественном подвиге его. В одиноком, трудовом послушании и «умной» молит­ве отшельника — пахаря, пролагавшего в глухой чаще пути для христианской цивилизации.

В дикой воле казачества, раздвинув­шего межи для крестьянской сохи до Тихого океана. В гении Петра и в нечеловеческом труде его, со всей семьей орлов восемнадцато­го века, создавших из царства Московского державу Российскую. В молчаливом и смиренном героизме русского солдата мученика, убелившего своими костями Европу и Азию ради прихоти своих владык, но и ради целости и силы родной земли»[433].

Лицо России, ее характер во многом определила ее православно-христианская культура. Важнейшим центром православно-христианского просвещения в Московской Руси стала основанная Сергием Радонежским Троице-Сергиева Лавра. Как отмечает Федотов, Лавра явилась также «центром духовного лучеиспускания огромной силы»[434]. Ученики Сергия пронесли его заветы в разные концы русской земли, особое значение приоб­рело северное направление. Именно на обширных пространствах Севера России, в глуши лесов, по берегам реки Костромы и ее притоков, в Вологодском крае, в районе Белого озера образова­лась территория с необычайной плотностью покрытая центрами религиозной жизни — монастырями. Крупнейшим из них стал Кирилло-Белозерский монастырь. Недалеко от него был основан Ферапонтов монастырь, знаменитый своей иконной росписью мастера Дионисия. Вторым центром северного подвижничества «была южная округа Вологодского уезда, обширный и глухой Ко- мельский лес... Лесные речки Обнора и Нурома дали приют Павлу Обнорскому и Сергию Нуромскому, ученикам преподобного Сер­гия... Третьим духовно-географическим центром Святой Руси был

Спасо-Каменский монастырь на Кубенском озере. Узкое и длин­ное, до семидесяти верст, Кубенское озеро связывает своими во­дами Вологодский и Белозерский край. Вдоль берега его шла до­рога из Вологды и Москвы в Кириллов. На скале («на камне»), поднимающейся из волн бурного озера, и создался монастырь... Соловецкий монастырь был четвертой по значению обителью Се­верной Руси — первым форпостом христианства и русской куль­туры в суровом Поморье...»[435].

Федотов не упускает из виду также роль восточного географи­ческого элемента в формировании русской культуры. Описывая роль Москвы, он пишет: «Овладевая степью, Русь начинает ее лю­бить; она находит здесь новую родину Волга, татарская река, ста­новится ее «матушкой», «кормилицей». Здесь, в Москве, до Вол­ги рукой подать: до Рыбинска, до Ярославля, до Нижнего. Порою кажется, что Москва сама стоит на Волге. То, что Москва сжала в тройном кольце своих белых стен, то Волга развернула на ты­сячи верст. Умиление угличских и костромских куполов, крепкую силу раскольничьего Керженца, буйную волю Нижнего, Казани, Саратова, разбойничью жуть Жигулей, тоску степных курганов, поросших полынью, и раскаленное море мертвых песков — воро­та Азии. В сущности, Азия предчувствуется уже в Москве... Пусть не святые и дикие, но вечно родные степи — колыбель новой русской души. В степях сложилось казачество ... в степях сложил­ся и русский характер, о котором мы говорим всегда как о чем-то исконном и вечном. Ширь русской натуры и ее безволие, безу­держность, порывистость — и тоска, тяжесть и жестокость. Нена­висть к рубежам и страсть к безбрежному»[436].

В труде «Письма о русской культуре» Федотов разработал основы структурного анализа цивилизации. Он отчетливо со­знавал, что причинно-следственный подход недостаточен при анализе цивилизации. Цивилизационные особенности в процес­се исторической эволюции претерпевают нередко значительные изменения, в том числе и радикальные метаморфозы. Для по­следних характерны резкие перемены в ценностно-смысловой сфере — так что знаки меняются на противоположные: то, что прежде рассматривалось как положительное, понимается как от­рицательное, и наоборот.

Говоря о России, Федотов отмечает разительную перемену, про­исшедшую в русском национальном характере после революции 1917 года. Дореволюционный тип русскости, с которым приня­то связывать сострадательность, милосердие, тонкость душевной структуры, неприкаянность, стремление к духовности и пренебре­жение к земным радостям, в советское время сменился на проти­воположный.

Молодое советское поколение «с энергией и даже яростью борется за жизнь, вгрызается зубами... в горло своего конкурента товарища... Жалость для них бранное слово, христи­анский пережиток. Злость — ценное качество, которое стараются в себе развивать»[437]. Это тип европейско-американский — «вечное пугало русских славянофилов, от которого они старались уберечь русскую землю, по-видимому, сейчас в ней торжествует»[438].

Между западниками и славянофилами Федотов выступает за «третий путь» возрождения и социального обновления России. Обращаясь к вопросам, возникающим в связи с поисками «тре­тьего пути», особого пути развития России, Федотов четко прово­дил мысль, что любому подъему и развитию — экономическому, социальному или же государственному, должно предшествовать духовное и культурное обновление, которое и создает предпосыл­ки социального развития, расширяет панораму видения жизни у тех, кто берет на себя роль инициаторов и вдохновителей раз­вития, открывает в ней внутреннюю глубину, укрепляет чувство ответственности за судьбы страны и мира, дает выход творчески созидательной энергии личности и общества в целом.

Одна из узловых тем его исторических исследований и фи­лософских обобщений — трагедия древнерусской святости в XVI веке, состоявшая в разгроме традиций заволжских старцев- нестяжателей, унаследовавших от святого Сергия Радонежского дух аскетического самоуглубления, молитвенного труда и любов­ного служения Богу и ближнему. Победившее московское обрядо­вое благочестие развивало в своих сторонниках и активных дея­телях другие черты: деловитость, твердость руки, практическую хватку, безжалостность ко всяким отклонениям, строгую устав­ную дисциплину.

Современному представителю светской культуры подобные события могут показаться малозначащими или периферийными по отношению к магистральному пути общественного прогресса. Но для Федотова было совершенно неприемлемо считать про­гресс лишенным какого-либо духовного содержания. Признавая нужными для продвижения вперед лишь творчески созидательные социальные изменения, он связывал их с действием положитель­ных по своим результатам духовных поисков, действием как бы «поля» духовной жизни тех личностей, которые, пойдя по пути духовного восхождения, смогли бы совершить внутреннюю побе­ду над гнетом окружающей жизни и открыть дорогу к свободе для других.

И от типа формирующейся при этом духовности зависит, каким путем пойдет обновление общества и культуры, обновление человека. Трагедия «русской святости» в XVI веке, по Федотову, имела далеко идущие последствия: «Тогда была порвана великая нить, ведущая от преподобного Сергия; с Аввакумом покинула Русскую Церковь школа святого Иосифа (Волоцкого). О (ноль) Святости в последнюю четверть XVII века — юность Петра гово­рит об омертвении русской жизни, душа которой отлетела. На за­ре .своего бытия Древняя Русь предпочла путь Святости пути культуры. В последний свой век она горделиво утверждала себя как святую, как единственную христианскую землю. Но живая святость ее покинула. Петр разрушил лишь обветшалую оболочку Святой Руси. От того его надругательство над этой Старой Русью встретило ничтожное духовное сопротивление»[439]. В итоге в России разошлись пути святости, культуры, духовной и светской властей. Это породило ряд расколов, не преодоленных до сих пор. Вместо «Святой Руси» стали создавать «Великую Россию». Но расколов это не помогло преодолеть. В XIX веке лишь углублялось отчуж­дение в отношениях между народом, интеллигенцией, аристо­кратией и монархией, а Церкви не хватало духовных сил для его смягчения и преодоления. Кончилось все глобальным обвалом.

Надлом произошел изнутри, считает Федотов, а значит, неза­чем искать внешних врагов, на которых можно было бы списать вину, следовательно, нужно искать пути внутреннего исцеления духовной традиции.

Какой бы ни была тяжкой историческая катастрофа России, это, по Федотову, все-таки не полный конец. Погибла «Великая Россия», но жива «Святая Русь» — жива, пока есть в русском пра­вославии святые, а едва ли кто вправе утверждать, что их не оста­лось в России во второй половине XX века. Святые, в сущности, и образуют соборную «душу России», и, если культурная элита открыта к духовной энергии, идущей в мир через святых, она становится способной передавать людям свидетельство высшей правды в тех формах, которые нужны для самых разных сторон социальной жизни.

Свой социальный идеал будущего Федотов сформулировал так: «Мы должны облечь плотью великую ду­шу России»[440], т.е. созидать, опираясь на христианскую культу­ру, цельную и органическую жизнь общества и народа, сливать идеалы жизненного труда и социального служения с идеальным образом самой России, создавать социально активное христи­анство, входящее в хозяйственную, культурную и политическую жизнь страны. Обновление жизни страны и социального разви­тия произойдет, когда христианской культуре будет что отдавать людям, а для этого ей нужно будет постоянно создавать самой. Судьбы будущей культуры в том, состоится ли ее союз с духом святости. «Христианский исход нашей культуры спасает свободу, но если союз не состоится, то культуру ожидает новое рабство, тогда не будет и духовного обновленного и очищенного социаль­ного развития»[441].

Через созидание христианской культуры, по Федотову, и долж­но осуществиться спасение России. И при этом важно, призна­ет ли окружающий мир, что он не в состоянии будет жить без спасенной России, что в ней нуждается культурная Европа, и не только в силу критически важной роли России, находящейся между двумя культурными мирами — азиатским и европейским, но и в силу глубокой самобытности и чистоты духовных тради­ций православия, без которых должна ощущаться неполнота за­падного культурного наследия. Федотов возлагал большие надеж­ды на культурное возрождение, которое поможет православию в России вновь обрести чувство вселенскости и открытости.

Процесс возвращения к православию особенно интенсивно проходил в столицах. В Москве Н.А. Бердяев при сотрудничестве ряда христианских деятелей основал в 1919 г. Вольную академию духовной культуры[442]. Здесь продолжалась жизнь русской культу­ры. Данное объединение отличалось довольно широким охватом тем и участников собраний, имело огромный успех в отстаивании идей самостоятельности и ценности духовной культуры. Акаде­мия просуществовала три года и действовала вплоть до высылки за рубеж Бердяева в 1922 г. Христианскую позицию занимал сбор­ник «Из глубины», напечатанный в 1918 г. В его создании уча­ствовали Струве, Бердяев, Булгаков, Франк, Иваков, Аскольдов и др. Многие из них приняли участие в сборнике «Вехи» (1909). Если «Вехи» являлись предостережением от грозящей моральной и политической катастрофы, то «Из глубины» — одна из послед­них попыток русской интеллигенции открыто сказать о револю­ции на русской земле. «Всем авторам одинаково присуще и до­рого убеждение, что положительные начала общественной жизни укоренены в глубинах религиозного сознания и что разрыв этой коренной связи есть несчастье и преступление. Как такой разрыв они ощущают то, ни с чем не сравнимое, морально-политическое крушение, которое постигло наш народ и наше государство»[443].

Сотрудничество Бога и человека — один из основных момен­тов, подчеркивающих близость концепций Соловьева и идей Фе­дотова. У Федотова на вопрос: «Кем же создается культура, Богом или человеком?» — мы находим ответ: «Да, культура по преиму­ществу дело человека — человека, поставленного между Богом и космосом, но Богом вдохновленного на творчество»[444]. Работая с конкретным историческим материалом, Федотов стремился до­статочно подробно проанализировать каждую культуру, и здесь он использовал инструментарий, предложенный европейскими мыс­лителями Тойнби и Шпенглером. Федотов выделяет ряд сфер, которые, по его мнению, обязательно присутствуют в каждой локальной культуре. «Между миром духовной культуры — сфе­рой личной свободы и миром хозяйственного и технического бы­та — сферой общественной организации — лежит промежуточная сфера политики»[445]. Данные сферы вполне самостоятельны, хотя сфера духовная все же является определяющей. Примат духовной культуры всегда характерен для творческой позиции философа. Несмотря на самостоятельность указанных сфер, они взаимосвя­заны и взаимозависимы между собой: «Глубокая экономическая перестройка общества не может не повлечь за собой изменение всего политического строя»[446]. В то же время отмирание политики будет означать для огромной массы человечества отмирание со­циального сознания, и в перспективе отсутствие политических страстей ведет к духовному застою. Федотова часто называют философом свободы. Именно наличие свободы в духовной, соци­альной, политической и экономической сферах кажется ему тем фактором, который гарантирует стабильное совершенствование общества. «Возвратимся на минуту к... экономической — культур­ной сфере. Даже здесь полное стопроцентное убийство свободы означает убийство самой хозяйственной жизни. Без творчества, то есть без некоторой свободы работника и организатора, не мо­жет быть ни технического прогресса, ни даже сохранения достиг­нутого уровня»[447].

Федотов — философ и мыслитель, в творчестве которого ор­ганично сочетаются христианско-гуманистические тенденции и конкретно-исторический анализ, политический реализм. Федо­тов так же, как и Бердяев и Булгаков, достаточно продуктивно работал над созданием собственной программы социального хри­стианства. Она нашла практическое воплощение в деятельности «Православного идеала» и других христианских организаций.

«Православие и социализм» — тема, проходящая через все творчество философа. Юрий Иваск, американский издатель Фе­дотова, так охарактеризовал это пристрастие: «Он до конца донес два тяжелых креста: православие и социализм... Был профессо­ром православной академии и членом социалистической органи­зации (Лиги). Социализм был для него одной из лучших гипотез для организации труда. А принятие православия — самое большое и положительное событие в русской истории»[448]. В 1931 г. в Париже выходит первый номер журнала с символическим названием — «Новый Град». Федотов, бывший безусловным лидером издания, предпринял попытку выработать социальную программу построе­ния нового общества, Нового Града.

Осознание всеобщего кризиса Европы первой половины XX века, предчувствие новой войны, грозящей уничтожением, «если не человечества, то европейской культуры», были достаточ­ными основаниями для поисков Нового Града. То, что произошло в России, и так было слишком большой трагедией для мировой культуры, поэтому не стоит поддаваться мысли, находящей столь­ко откликов в русской душе, о начале финального акта человече­ской истории. Правомерен призыв к борьбе, призыв «странство­вать — не в пустыню, а к Новому Граду, который должен быть построен нашими руками, из старых камней, но по новым зодче­ским планам»[449]. Идея реконструкции, основанная на вере в духов­ные и материальные силы «старого» человечества, дает мыслителю источник надежды на возможность построения нового общества. Надежду на то, что не только Россия, так жестоко расплатив­шаяся «и за свои собственные грехи, наследие своей трагической истории, и за грехи капиталистического мира, вовлеченная в об­щий его пожар...»[450], но и ни какая другая страна не сможет стать палачом человечества.

«Кто победит? Новый ли строй восторжествует над хаосом, или хаос поглотит еще не рожденный строй? Будущее, к счастью, скрыто от нас. Исход завязавшейся духовной битвы не предре­шен. Наша свобода и наша воля входят в этот исход, как одна из существенных его предпосылок»[451]. Призыв к борьбе адресован всем, кто видит возможность спасения культуры. Путь Федото­ва к Новому Граду отличен от дорог некоторых других искателей. Индивидуальность его проявляется главным образом в своеобраз­ном решении социальной проблемы. «Главный социальный во­прос нашего времени — внести разумность в хозяйственный хаос и справедливость в современный мир эксплуатации и классовой борьбы»[452]. В практическом плане мыслитель предполагает следую­щее решение данного вопроса. Новый хозяйственный строй дол­жен установить приоритет труда перед капиталом, именно этот фактор является определяющим. Отсюда название строя — трудо­вой, что, по его мнению, более четко, нежели абстрактный идеал социализма. Призывая отказаться от государственного принуж­дения в организации труда, Федотов хочет добиться сохранения начал свободы и творчества в хозяйственном процессе. Именно здесь для него заключается трудность и своеобразие решения со­временной социальной проблемы. В этическом плане мыслитель традиционно отстаивает свободу личности и свободу духа.

Следует, однако, сказать, что он четко отграничивает свободу от воли. Говоря об особенностях русской ментальности, Федо­тов пишет: «Воля есть прежде всего возможность жить или по­жить по своей воле, не стесняясь никакими социальными узами, не только цепями. Волю стесняют и равные, стесняет и мир. Во­ля торжествует... в уходе из общества, на степном просторе...»[453]. Он же подчеркивал отличие понятия воли от понятия свободы: «Свобода личная немыслима без уважения к чужой свободе; во­ля — всегда для себя. Она не противоположна тирании, ибо ти­ран есть тоже вольное существо»[454].

Из факта распространения в русском менталитете понятия во­ли Федотов делал далеко идущие выводы. В частности, он полагал, что в силу господства установки на волю российскому менталите­ту недоступно понятие свободы, предполагающее уважение к чу­жой свободе. Понятие личной свободы, т. е. такой, которая ис­ходит из уважения достоинства и прав другого человека и в этом смысле предполагает добровольное самоограничение, западного, а не российского происхождения. Российское же понятие воли принципиально ничем не ограничено. Отсюда у философа возни­кали сомнения относительно возможности установления в Рос­сии демократического государственного устройства западного образца, поскольку такое устройство немыслимо без бережного отношения не только к своей, но и к чужой свободе.

Напрямую связывая социальную проблему с социализмом, Федотов ведет в печати дискуссию о новом «конструктивном социализме»[455]. По предлагаемому решению задач, необходимых для его воплощения, строй этот близок к «трудовому обществу». Соци­ализм для мыслителя распадается на ряд проблем, часть из кото­рых уже определена и решается в капиталистических государствах. Но только одновременное решение этих задач повлечет за собой создание совершенно нового общества, а будет ли оно называться трудовым или социалистическим — не так принципиально.

Федотов сформулировал основные задачи «конструктивного социализма»: во-первых, эта задача рациональной организации хозяйства. В XIX веке капиталистическая рационализация огра­ничивалась пределами индивидуального хозяйства, а для 30-х го­дов XX столетия более характерно «картелирование». Путь этот для Федотова неприемлем, потому что слияние международных монополий в конце концов может привести к образованию ра­бовладельческого хозяйства, где нет места государственному ре­гулированию как одному из факторов, обеспечивающих стабиль­ность хозяйственного процесса. Другой вариант — советский, который также воплощался непосредственно на глазах философа, не может привести к поставленной цели хотя бы из-за простого неприятия экономических законов. В революции хозяйственный процесс уступает место классовой ненависти. Таким образом, за­дачу рациональной организации хозяйства можно решить лишь в рамках «международного объединения национальных госу­дарств». Но только при условии решения социальной проблемы, ключ к которой — в «ограничении национального суверенитета»[456]. Федотов предлагает комбинацию национального государствен­ного капитализма с постепенным выстраиванием мирового хо­зяйственного плана. Особое внимание уделено личному началу в хозяйстве: «...оно должно быть сохранено, но ограничено. Соб­ственность приобретает функциональный характер — сочетание личных прав и общественных обязанностей»[457]. Таким образом, оставляя место для творчества, автор программы хотел сохранить хозяина и его роль в создании новых хозяйственных форм. Впро­чем, главное препятствие «связанному» капитализму, по мнению Федотова, ставит не экономика, а политика.

Во-вторых, это задача социального обеспечения. Как считает философ, «идеей рационализации хозяйства жил, главным обра­зом, марксистский социализм, идеей социального обеспечения — социализм гуманистический и христианский. К сожалению, хри­стианский социализм до последнего времени жил исключительно этой идеей, забывая об организационных и культурных элемен­тах социальной проблемы»[458]. Величайший грех для христианина не накормить голодного, с этой точки зрения и общество в целом обязано накормить своих голодных членов. После решения зада­чи организации планового хозяйства социальная помощь может стать почти чисто технической проблемой.

В рассуждениях Федотова не упускается и вопрос о пределах со­циального обеспечения, отнимающего у человека стимул к труду. Конечно, «рационально организованное хозяйственное общество, обеспечивающее от нищеты своих членов, еще не социализм»[459]. Поэтому Федотов выдвигает третью задачу — формирование «со­циальной демократии». Что же конкретно он подразумевает под этим термином? «Экономическое равенство не является целью ни социализма, ни политики трудовых классов. Но сближение социальных полюсов до возможности некоего общего бытового стиля — необходимая предпосылка трудовой демократии»[460]. Итак, налицо стремление к образованию некоего социального един­ства, мотивированное тем, что «возвращение к общности быта есть необходимое условие социальной демократии и вместе с тем возрождение социально жизненного христианства». Мерилом же социальной ценности должен быть труд, который является осно­вой социальной иерархии.

Христианство мыслится Федотову связующим звеном всей цепи, без которого Новый Град органически не осуществим. Именно здесь свобода личности, правда общежития, националь­ное и вселенское начала примиряются и обретают свой наивыс­ший смысл. Только в христианстве возможно осуществление социальной правды «как общественно выраженной абсолютной правды Христовой»[461]. «В христианстве... утверждается одновре­менно абсолютная ценность личности и абсолютная ценность соборного соединения личностей»[462]. Для сближения идей социа­лизма и христианства достаточно уже того, что они существуют внутри возможностей исторического сознания, допускающего обновление мира. Федотов же стремится совместить эти поня­тия с идеей свободы, пусть путем ее самоограничения, но это сомоограничение свободы мыслится ему действительно свобод­ным актом.

«...В свободе должны быть определены разные уровни глу­бины, или разные степени онтологической реальности. Утверж­дая себя на последней глубине, в подлинной реальности свое­го бытия, свобода может и должна ограничить некоторые свои обнаружения: вовне, в быту, в жизненно-хозяйственном по­рядке. Во имя чего? Во имя уважения к свободе других людей, их жизни, их достоинству, их спасению»[463]. Стараясь определить социальный идеал христианства, Федотов стремится также от­ветить на вопрос: имеет ли данный идеал действительное зна­чение в истории? Социальная роль религии видится мыслителю гораздо более значимой, чем роль науки и искусства. «Христи­анство как религия абсолютно не может зависеть в своей этике ни от какого общественного строя. Его идеал так велик, даже не досягаем — «Будьте совершенны, как совершенен Отец Ваш небесный (Мф. 5:48)», что ни один общественный строй не мо­жет удовлетворить ему. Святость, недостижимая в общественной жизни, возможна лишь в личном совершенстве — в подвиж­ничестве немногих героев духовной жизни»[464]. Это утверждение не означает, что христианство — религия личного спасения и не имеет ничего общего с вопросами общественного устрой­ства. Как не означает и то, что социальная жизнь совершенно безразлична для этой религии. Наоборот, Федотов считает, что в христианском идеале жизни основную роль играют начала солидарности, товарищества, братства. Социальные проблемы не безразличны христианству хотя бы потому, что тот или иной общественный строй может либо развращать, либо воспитывать, т. е, влиять на духовное и моральное состояние людей, что са­мо по себе относится к основным функциям религии. Размыш­ляя над социальным идеалом, Федотов ограничивается общей характеристикой, которая, наподобие Евангельских заповедей, не будет подвержена ревизии времени. Строй, к которому дол­жен стремиться христианин, — тот самый, «где более всего во­площена справедливость и братские начала жизни, где легче всего борьба со злом и где личность поставлена в наиболее бла­гоприятные условия для своего духовного развития»[465].

Так же как и Вл. Соловьев, Г. П. Федотов рассматривает исто­рию. как Богочеловеческий процесс, исход которого, его вре­мя и формы неведомы ни Богу, ни тем более человеку, и пото­му он остается всегда открытым. Федотов разделяет оптимизм философии «общего дела» Федорова, не соглашаясь лишь с его вульгарно-материалистическим истолкованием. Каков бы ни был конец человеческой истории, она не бессмысленна и не напрас­на. Результаты культурного творчества кристаллизуются в миро­вом духе, который, обогащенный этой культурной работой, еще явится в этом или другом зоне, хотя это никому не дано знать. Исходя из данной посылки Федотов выводит максимы индиви­дуального поведения человека и культурного творчества вообще: «Вот максима личной жизни: живи так, как если бы ты должен был умереть сегодня, и одновременно так, как если бы ты был бессмертен. И вот максима культурной деятельности: работай так, как будто история никогда не кончится, и в то же время так, как если бы она кончилась сегодня... Бесконечность, бессмертие определяют здесь содержание жизни и работы, не ограниченной никакими перспективами времени. Смерть, эсхатология опреде­ляют духовную установку: сознание относительности, хрупкости, телесности всякого человеческого дела и жажду абсолютного со­вершенства, не утоляемого культурой»[466]. Важнейший вывод, со­держащийся в приведенной цитате, сводится к следующему: ни­что подлинно ценное в этом мире не пропадает. Говоря о будущем России, Федотову ясно одно: цивилизация не должна восторже­ствовать над культурой. «Хлеб может быть священным символом культуры, комфорт никогда»[467]. Вместе с тем философ определил цивилизационную миссию России в современном мире: «Россия — не нация, но целый мир. Не разрешив своего призвания, сверх­национального, материкового, она погибнет — как Россия»[468].

<< | >>
Источник: Савка А.В.. Основы философии хозяйства: учебное пособие. - М.,2010. - 480 с.. 2010

Еще по теме Социальный идеал и хозяйственный строй будущего в философии Г. П. Федотова:

  1. Византизм - общественный идеал в философии К. Н. Леонтьева
  2. 10.1. Социология социальные движения, источники социального напряжения; социальные конфликты и логика их разрешения; социальные изменения; глобализация социальных и культурных процессов в современном мире; социально-культурные особенности и проблемы развития российского общества, возможные альтернативы его развития в будущем; методология и методы социологического исследования
  3. Социальный идеал Л.Н. Толстого, его «крестьянский социализм»
  4. Общий тип хозяйственного строя будущей России
  5. 10.2. Философия человечество перед лицом глобальных проблем; проблемы и перспективы современной цивилизации; футуролвгическая и прогностическая функции философии; соотношение научно-технического, социально-экономического, духовного прогресса в современную эпоху; футурология о перспективах развития
  6. Особенности философии хозяйства и хозяйственной культуры в исламе
  7. 6.2. Философия роль философии в жизни человека и общества; исторические типы философии; человек во Вселенной; философская; религиозная и научная картина мира; природа человека и смысл его существования
  8. Социально-философские идеи конфуцианства и философия хозяйства
  9. Билимович А.Д.. Экономический строй освобожденной России; Ин-т экономики РАН. - М.: Наука. - 229 с. - (Русское зарубежье : социально-экономическая мысль)., 2006
  10. Философия средневековья, как «философия - служанка богословия».
  11. 8.1. Социология социальный статус личности; социальные связи, действия, взаимодействия между индивидами и группами, групповая динамика; социальное поведение, социальный обмен и сравнение как механизм социальных связей; социальная структура; социальная стратификация
- Информатика для экономистов - Антимонопольное право - Бухгалтерский учет и контроль - Бюджетна система України - Бюджетная система России - ВЭД РФ - Господарче право України - Государственное регулирование экономики в России - Державне регулювання економіки в Україні - ЗЕД України - Инновации - Институциональная экономика - История экономических учений - Коммерческая деятельность предприятия - Контроль и ревизия в России - Контроль і ревізія в Україні - Кризисная экономика - Лизинг - Логистика - Математические методы в экономике - Микроэкономика - Мировая экономика - Муніципальне та державне управління в Україні - Налоговое право - Организация производства - Основы экономики - Политическая экономия - Региональная и национальная экономика - Страховое дело - Теория управления экономическими системами - Управление инновациями - Философия экономики - Ценообразование - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика отрасли - Экономика предприятия - Экономика природопользования - Экономика труда - Экономическая безопасность - Экономическая география - Экономическая демография - Экономическая статистика - Экономическая теория и история - Экономический анализ -