ИСТОРИЧЕСКИЕ ИНВАРИАНТЫ ЧЕЛОВЕКА СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО. ЧЕЛОВЕК В ДОРЫНОЧНЫХ СИСТЕМАХ ЭКОНОМИКИ
При изучении неевропейских дорыночных обществ внимание социологов и антропологов привлекли нормативные системы и соответствующие им модели человека, которые по содержанию и по форме существенно отличались от современных западных вариантов.
Иными, как выяснилось, в докапиталистических обществах были принципы распределения благ, мотивация труда, система социальных ценностей. Во всех докапиталистических обществах рынок не был системообразующим элементом экономики, максимизация индивидуальной полезности не определяла поведение людей, а нередко вообще была строжайше запрещена, экономические взаимодействия носили, как правило, не краткосрочный и формальный (рыночная сделка), а длящийся и личностный характер. Речь прежде всего идет о феноменах первобытного коллективизма, реципрокности (взаимности), дара, престижной экономики в доклассовых (догосударственных) обществах, а также о специфической экономической модели так называемых восточных («азиатских», «политарных», «редистрибутивных») обществ.Положение о принципиальном, качественном отличии дорыночных типов экономики от экономики рыночной на широком сравнительно-историческом материале убедительно обосновал в XX в. К. Поланьи, хотя мысль о специфичности докапиталистических обществ и их экономических систем выдвигалась его предшественниками - Л. Морганом, К. Марксом и Ф. Энгельсом, Б. Малиновским и многими другими учеными. Специфические социальные и экономические модели поведения в первобытных (доклассовых, догосударственных, племенных) обществах К. Поланьи предложил именовать специальным термином - реципрокция, или реципро- кация (от лат. reciproco - взаимность). Реципрокность в ранних обществах проявлялась в обязанности для всех членов родовой общины всемерно оказывать друг другу помощь, делиться пищей
283
и одеждой, регулярно дарить ритуальные предметы, продукты, одежду, инвентарь.
Авторитет и престиж человека в доклассовых обществах напрямую зависел от той пользы, которую он приносил членам общины (вопреки своим личным потребностям и интересам), от его щедрости, активности в дарообмене. Если раннепервобытную экономику называют первобытно-коммунистической благодаря принципу полного господства равного распределения и общественной собственности на пишу и предметы, то позднепервобытную экономику обозначают термином «престижная», или церемониальная, поскольку основным фактором повышения авторитета и престижа человека становилась активность в даро- обмене. Обычай «потлача» индейцев стал хрестоматийным примером престижной экономики: не просто ритуальные дарения членам других общин огромного количества пищи и вещей, накапливаемых тяжелым трудом в течение нескольких месяцев (или даже лет), но и в ряде случаев публичное уничтожение ценностей ради повышения своего престижа. В позднепервобытном обществе функционировали механизмы, противоположные принципам индивидуализма и максимизации полезности.С определенной долей условности можно говорить о функционировании в первобытных обществах модели человека реципрокного (человека дающего и дарящего), которую можно рассматривать как одну из исторических разновидностей человека социологического. Главная особенность человека реципрокного заключается в отсутствии у индивидов стремления к материальной выгоде, к удовлетворению личного интереса. «Вознаграждение» человека реципрокного за проявляемую им щедрость носит сугубо моральный, символический характер — повышается его авторитет, престиж, уважение в глазах других людей. Показательно, что подаренными материальными ценностями и благами человек никогда не может воспользоваться для личных целей, потребить подаренную вещь: либо предмет дара должен быть передан родственникам или поступить в дележный круг, либо как можно быстрее передарен партнерам по даробмену из других общин. Таким образом, в поведении человека реципрокного отсутствуют классические экономические стимулы, его поведение всецело определено социальными нормами, в первую очередь нормами морали.
При этом за требованиями делиться и дарить стоит, как выясняется, строгая историко-экономическая логика, правда совсем не «рыночная», которую известный историк и этнограф Ю.И. Семёнов обозначил термином «трансдетерминирование» [18].284
Проявления элементов человека реципрокного в современном обществе можно наблюдать во взаимоотношениях близких родственников в семье (распределение пищи и других благ «по потребностям» вне зависимости от трудового вклада), в группах друзей (обычай дарить подарки друзьям на праздники, оказывать безвозмездную помощь, в том числе давать деньги взаймы без процентов и др.). Многие архаические формы дорыночного поведения воспроизводятся в современной теневой и неформальной экономике [12].
Другой исторической модификацией человека социологического можно считать социальный тип, сформированный в классовых докапиталистических обществах «восточного» типа. Речь идет об обществах, возникших в VI-I тыс. до н.э. в Египте, Месопотамии, Китае и ряде других регионов. В историко-экономической литературе такие общества приобрели наименование «восточных» обществ или обществ с «азиатским способом производства» (К. Маркс), «гидравлических» (К. Виттфогель), «политарных» (Ю.И. Семёнов), «естественных государств» (Д. Норт) и др. В социологической и политологической литературе древние и современные варианты общества такого типа обычно называют тоталитарными (Х. Арендт). Главной особенностью тоталитарных обществ выступает полное (тотальное) господство государства во всех сферах жизни — экономике, властных отношениях, политикоправовой, идеологической, религиозной, нравственной, художественной и т.п.
Экономической основой азиатского способа производства («по- литаризма» — в терминах Ю.И. Семёнова) выступает верховная собственность государства на основные средства производства (в первую очередь землю) и на личности непосредственных производителей (государственное рабство). Основным политическим механизмом господства государственного аппарата оказывается регулярное внеэкономическое принуждение — насилие (репрессии), причем как по отношению к непосредственным работникам-производителям, так и к членам государственной аппарата, проявляющим реальную (или потенциальную) нелояльность к верховному правителю.
Фундаментом «азиатского способа производства» (термин К. Маркса), как пишет Ю.И. Семёнов, выступает общеклассовая корпоративная частная собственность («политарная»), принимающая форму государственной. Политико-правовые, организационно-управленческие и собственно экономические аспекты функционирования древних восточных обществ раскрывают такие крупные исследователи, как К. Виттфогель, Ю.И. Семёнов, В.С. Ва-285
сильев и др. К. Поланьи основным принципом организации древневосточных обществ назвал «редистрибуцию», а Д. Норт и соавторы — «естественные государства».
Главными признаками модели человека, живущего в условиях «восточного», «азиатского», тоталитарного типа общества, считают отсутствие автономного индивида; безоговорочное подчинение человека воле государства; примат общественного, понимаемого как синоним государственного, перед личным; согласие на выполнение тяжелых трудовых обязательств перед государством; страх наказания; конформизм; отказ от инициативы; восприимчивость к идеологическим построениям.
Немало историков и обществоведов проводят аналогии между древними азиатскими («политарными», «этатистскими») обществами и так называемыми советскими (социалистическими) обществами XX в. — СССР, Восточной Европой советского периода, фашистскими Италией, Германией и Японией, КНР, КНДР и др. Не случайно появилась ироническая метафора homo soveticus, отражающая свойства человека в условиях советского тоталитаризма. По мнению российского социолога Юрия Левады, основными отрицательными свойствами homo soveticus оказываются: социальное лицемерие, патернализм, подозрительность и изоляционизм.
Модель человека в тоталитарном обществе описали в свое время немецкие социальные философы фрейдо-марксистского направления Г. Маркузе («одномерный человек») и Т. Адорно («авторитарная личность»). В литературных антиутопиях XX в. художественными средствами описываются взаимоотношения личности и тоталитарного государства. (Дж. Оруэлл, О. Хаксли, Е.
Замятин и др.).МОДЕЛЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ЧЕЛОВЕКА. Однако справедливости ради надо заметить, что модель человека социалистического (человека коммунистического) имела в своем первоначальном виде совсем иное содержание. «Новый человек», который должен был возникнуть в будущем социалистическом и коммунистическом обществе, по мысли К. Маркса, Ф. Энгельса и других теоретиков коммунизма, становился носителем массы положительных свойств: разносторонность интересов (в противоположность «специализированному» человеку), альтруизм, коллективизм, любовь к труду, романтизация труда, творческое начало, приоритет общественных интересов перед личными, беззаветная преданность гуманистическим идеалам и т.д. Такой «новый человек» коммунистического будущего противопоставлялся в первую очередь «человеку экономическому» современной капиталистической эпохи. По мысли идеологов СССР, такой человек
286
уже возник в советском социалистическом обществе, и именно такой идеальный образ формировался в советской литературе и искусстве
1930-50-х гг. (роман «Как закалялась сталь» Н.А. Островского (1932);
фильм «Коммунист» режиссера Ю. Райзмана с Евгением Урбанским
в главной роли; скульптурная группа «Рабочий и колхозница» (1937)
Веры Мухиной и др.).
Сегодня нет нужды подчеркивать, что рисуемый советской пропагандой идеальный образ человека — свободного труженика — не просто не соответствовал реальному советскому человеку (среди советских людей было немало искренне преданных идеалам коммунизма, пытающихся реализовать в жизни советские идеалы), но, самое главное, этот образ противоречил социальноэкономическим реалиям сложившегося вовсе не социалистического, а совсем иного общества (тоталитарного, неоазиатского, неополитарного), базирующегося на системе полного подчинения личности государству.
Сущность азиатского способа производства («политаризма», в терминах Ю.И. Семёнова) в его древней и современной формах заключается в том, что собственником средств производства и одновременно верховным собственником личностей непосредственных производителей выступает государство в лице чиновников государственного аппарата.
Коллективная, общеклассовая частная собственность определяет характер взаимоотношений государственного аппарата как корпоративного частного собственника и производителей материальных благ: весь избыточный продукт присваивается государством и распределяется между членами госаппарата согласно их месту в чиновничьей иерархии [17]. Личность работника в таких обществах полностью подчинена государству, никакое преследование личного интереса невозможно. Более того — жесткому контролю подчиняется и поведение членов государственного аппарата.Сосредоточение одновременно функций политической и правовой власти, прав верховного собственника на землю и реального организатора производства и распределителя (и перераспредели- теля, редистрибьютора) благ превращает государство в мощнейшую силу — «монстра». Соединение у государственного аппарата политических, управленческих и основных экономических функций собственника земли в «азиатском» типе государства зафиксировано у историка Л.С. Васильева в термине «власть-собственность».
Общеклассовая частная собственность с необходимостью предполагает регулярное насилие как по отношению к непосредственным производителям, так и по отношению к самим представи-
287
телям государственного аппарата, склонным к превращению общеклассовой частной собственности в собственность персональную. Террор, расправы, запугивание — обычные методы укрепления общеклассового господства и поддержания внутриклассовой монолитности. И тем самым внеэкономическое понятие оказывается в самой сердцевине именно экономической теории: без систематического насилия невозможна экономика соответствующих обществ, в этом систематическом насилии проявляются собственно политарные производственные отношения [17, с. 58-59, 318-319].
Зарубежными и отечественными экономистами исследовались проблемы насилия в экономической истории, особенно в докапиталистических обществах (К. Виттфогель, Дж. Хикс, Д. Норт, Ю.И. Семёнов, В.А. Шнирельман и др.), а также процессы воспроизводства экономической архаики в современной российской экономике (О.Э. Бессонова, У.Г. Николаева, С.Г. Кирдина, С.Ю. Барсукова и др.).
Чем же отличается капиталистическая экономика от докапиталистической, что происходит с человеком при переходе к рыночному обществу? Ответы на эти вопросы, имеющие огромное методологическое значение для экономической науки, дает К. По- ланьи, выявляющий роль и специфику экономических институтов в развитии общества. В работе «Великая трансформация» (1944) К. Поланьи подчеркивает историческую ограниченность рыночной экономической системы и рыночного общества, а следовательно, и модели человека, максимизирующего полезность. Рыночный тип общества и соответствующий ему массовый рыночный тип поведения, считает К. Поланьи, возникли в Европе не ранее конца XVIII — начала XIX в., а анализ истории экономических систем и рынков свидетельствует, «что во все эпохи, предшествующие нынешней, рынки были не более чем вспомогательным инструментом экономической жизни». «Саморегулирующий рынок изначально не существовал, — пишет К. Поланьи, — и даже само возникновение идеи саморегулирования в корне противоречило основным тенденциям развития общества» [15, с. 11].
В докапиталистических обществах, полагает К. Поланьи, не было рыночной экономики, т.е. системы, в которой процесс производства специфически организуется в форме купли и продажи; не было саморегулирования, экономика не была выделена в отдельную сферу из широкой ткани социальной и культурной жизни; наконец, ни труд, ни земля, ни деньги не были товарами. По мнению экономиста, отказ от регулирования в пользу саморегулирующихся рынков в конце XVIII в. представлял собой ко-
288
ренное изменение всей структуры общества, при этом проявившийся почти сразу саморазрушительный характер ничем не ограниченного рынка потребовал от общества введения различного рода ограничительных институтов и норм. То есть в чистом виде, без социального и политического регулирования ни саморегулирующийся рынок, ни модель homo economicus существовать не могут [15, с. 10-18].
Утверждение рыночной капиталистической системы, подчеркивает К. Поланьи, сопровождалось чудовищными социальными последствиями, наиболее трагические из которых — опустошения и социальная катастрофа вследствие огораживаний в Англии и социальная катастрофа, последовавшая после промышленного переворота и отказа от ручного труда. «Влияние этих процессов на жизнь народа было столь ужасным, что не поддается никакому описанию. В сущности, человеческое общество могло погибнуть, если бы предупредительные контрмеры не ослабили действие этого саморазрушающегося механизма» [15, с. 17].
16.4.
Еще по теме ИСТОРИЧЕСКИЕ ИНВАРИАНТЫ ЧЕЛОВЕКА СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО. ЧЕЛОВЕК В ДОРЫНОЧНЫХ СИСТЕМАХ ЭКОНОМИКИ:
- 6.2. Философия роль философии в жизни человека и общества; исторические типы философии; человек во Вселенной; философская; религиозная и научная картина мира; природа человека и смысл его существования
- 1. Человек и экономика. Различные модели рационального поведения экономического человека
- 8. Возникновение эксплуатации человека человеком. Исторические формы эксплуатации. Ростовщическая эксплуатация
- 2. Основные направления анализа поведения человека в различных экономических системах. Модели человека в экономической теории
- сущность, формы исторического сознания; типы цивилизации в древности проблема взаимодействия человека и природной среды в исторический опыт древних цивилизаций и его значение в последующем развитии исторического процесса
- 1.6. Перспективы: новый ренессанс — homo sociabilis (человек за человека)
- Противники “экономического человека историческая школа
- 10.3. История место XX в, во всемирно-историческом процессе; новый уровень исторического синтеза; глобальная история; менталитет человека, его эволюция; особенности менталитета в Западной Европе и России, в других регионах мира
- Роль человека в современной экономике
- 1. Человек в системе экономических отношений
- 1. Экономика и ее роль в жизни человека.
- Лекция 2. Модели поведения человека в институциональной экономике