<<
>>

Латиноамериканская модель (1990-e годы)

,Директор-распорядитель Международного валютного фонда Мишель Камдессю, говоря о финансовом кризисе, поразившем Мексику в 1994-1995 гг., назвал его первым кризисом XXI столетия. Летом 1995 г.

Большая семерка индустриальных стран на очередном саммите среди других проблем обсуждала вопрос о кризисах мексиканского типа и способах их предотвращения.

Подтверждение этих опасений не заставило себя ждать. Кризис в странах Восточной и Юго-Восточной Азии в 1997-1998 гг. имел многие схожие черты. Осенью 1998 г. в орбиту подобного кризиса оказалась втянутой крупнейшая страна Латинской Америки — Бразилия. И наконец: хотя Россия со своим «лица необщим выраженьем» имеет особенный кризис, многие его компоненты напоминают как мексиканский, так и бразильский вариант.

Кризисы нового типа

Каковы общие черты этих кризисов?

За отправной момент можно взять модное теперь слово глобализация. Капиталу всегда свойственно искать по всему миру самые выгодные сферы приложения. Ho никогда еще для этого не было таких возможностей, как в наше время, — возможностей политических, экономических, технических, информационных. Закрытыми для иностранного капитала остаются лишь островки вроде Северной Кореи. Страны, которые хотят жить по правилам современного мира и пользоваться его преимуществами, вводят полную или хотя бы значительную свободу движения капитала, особенно ввоза и репатриации (возвращения в свою страну) иностранного капитала, перевода домой прибылей и процентов.

B то же время выходящие на мировую арену страны второго мира (бывшие социалистические) и третьего мира (развивающиеся), их банки и фирмы не могут, да и не стремятся соблюдать жесткую финансовую дисциплину. Конечно, и в странах первого мира (развитого капиталистического) немало проблем, но там стабильность финансов является приоритетом, что мир недавно увидел в полной мере в связи с созданием евро.

B бывших социалистических и новых индустриальных странах положение иное.

Такое сочетание и создает ту гремучую смесь, которая в последние годы взрывается в разных странах и создает угрозу мирового экономического кризиса. Более или менее единообразно происходят следующие процессы. Государство плохо собирает налоги и расточительно расходует деньги, нередко в интересах продажных чиновников. Дефицит бюджета покрывается внутренними и внешними займами. Поскольку эти займы имеют высокую доходность для кредиторов и до известного момента представляются надежными, массы капитала, ищущего выгодного приложения, инвестируются в обязательства правительств, нередко краткосрочные (подобно российским ГКО). Фирмы, отчаянно борющиеся за место на мировом рынке, занимают в долг у отечественных и иностранных банков и при малейших трудностях оказываются не в состоянии погасить его. Относительно слабые национальные банки, имея в активах эти плохие, невозвращаемые кредиты (non-performing loans), сами черпают средства на мировом рынке капиталов — размещают свои обязательства, получают ссуды в иностранных банках.

Одновременно развивается валютный и банковский кризис. Банки, вынужденные платить по вкладам и другим видам ресурсов высокие проценты, повышают процентные ставки по своим ссудам. Для многих предприятий кредит теперь недоступен, что толкает их к банкротству.

Ha определенном этапе доверие оказывается подорванным, иностранные держатели государственных и частных ценных бумаг продают их в массовом порядке, иностранные банки требуют возврата кредитов. Экономически это означает уход капитала из страны. Одновременно бежит капитал национальный: фирмы, банки, физические лица покупают иностранные ценные бумаги, наращивают средства на счетах за границей. Как обычно бывает при кризисах, эти процессы лавинообразно нарастают, доходят до уровня паники. Уход и бегство капитала из страны означают резкое увеличение спроса на иностранную валюту, возникает тенденция к ее удорожанию, к понижению курса валюты национальной.

Если центральный банк страны пытается удержать курс валюты, он должен продавать доллары или другую твердую валюту из своих резервов. Ho при этом даже высокий уровень резервов оказывается недостаточным.

Что остается делать? Можно произвести девальвацию — скажем, просто отпустить курс валюты в свободное плаванье. Можно просить срочной кредитной поддержки у Международного валютного фонда, у западных правительств и банков. Можно сделать то и другое; обычно так и поступают. Если это невозможно или недостаточно, приостанавливаются выплаты по внешним долгам, иностранным держателям ценных бумаг и других средств отказывают в конверсии в твердую валюту, вводятся разного рода валютные ограничения. Ho после этого трудно рассчитывать на высокий международный финансовый рейтинг, а вместе с тем на доступ к мировым ресурсам капитала. Этого страны, которые ведут себя нормально, стремятся избежать любой ценой.

Такие кризисы оставляют в руинах банковскую систему, что и произошло в России и в Индонезии. Одни финансовые учреждения закрываются, другие поглощаются более сильными национальными или иностранными банками, третьим пытается помочь государство путем вливания бюджетных денег. Практически все кризисные страны оказались перед лицом сложнейшей проблемы реструктуризации банков.

МВФ пытается найти свое место в этой новой мировой ситуации. Однако Фонд — характерное порождение проблем, возникших еще в первой половине XX века. Он был рассчитан на менее масштабные и многосторонние кризисы, главным образом на преодоление временных трудностей в уравновешивании платежного баланса по текущим операциям, в котором определяющей статьей является внешняя торговля. Вкризисах «мексиканского» типа дефицит внешней торговли и других статей текущего платежного баланса может играть свою роль, нередко значительную. Ho главный их элемент — утрата доверия и связанный с этим отлив капиталов, который может ока-

заться огромным по масштабам и стремительным по темпам. Чтобы бороться с такими силами, МВФ вынужден увеличивать свои ресурсы и кредиты, что само по себе не просто.

Кроме того, он настаивает на том, чтобы страны-заемщики принимали более глубокие и радикальные меры, направленные не только на устранение внешнего дефицита, но на финансовую стабилизацию в целом. Миссии Фонда, направляемые в страны, которые претендуют на его кредиты, становятся все более въедливыми, они жестко требуют от правительств экономии, дисциплины, строгости.

МВФ передает деньги стран-кредиторов во главе с США странам-должникам. Кредиторам предоставление ресурсов Фонду все более видится бросанием денег в бездонную бочку, а должникам предлагаемое Фондом лекарство кажется все более горьким. Таким образом назревает кризис самого Международного валютного фонда.

Сказанное выше является не только введением к настоящей главе, непосредственно посвященной кризисам в Латинской Америке, но и к трем заключительным главам, в которых речь пойдет о странах Азии и, наконец, о России.

Несбалансированный рост

Если взять глобус и поискать на нем страны, положение которых имеет более всех общие черты с Россией, то, за исключением нескольких стран СНГ, мы должны назвать крупные страны Латинской Америки: Бразилию, Мексику, Аргентину. Географически и климатически далеко, но экономически и политически — довольно близко.

Начнем с того, что это обширные страны с богатыми природными ресурсами. По численности населения

Бразилия уже превосходит нас, Мексика подтягивается и, возможно, через полтора-два десятилетия догонит Россию. Начиная с 1930—1940-х годов эти страны пытаются избавиться от положения сырьевых придатков CTTTA и Западной Европы и, отгородившись от внешнего мира импортными пошлинами и другими барьерами, проводят индустриализацию. B политике эквивалентом нашего коммунистического режима там были военные диктатуры, сравнимые не столько с тиранией Сталина, сколько с более мягкими режимами Хрущева и Брежнева.

Некоторые результаты этой индустриализации могут вызвать у нас зависть: к примеру, Бразилия (точнее, иностранные компании, осуществившие там инвестиции) производит теперь примерно вдвое больше автомобилей, чем Россия.

Ho некоторые черты опять-таки роднят большие страны Латинской Америки с Россией: в них также есть громоздкий и неэффективный государственный сектор, который тяжелым бременем ложится на бюджет и на банковскую систему.

Слабость финансов — хроническая беда Латинской Америки: налоги собираются плохо, уклонение от них носит массовый характер; значительный дефицит государственного бюджета — довольно обычное дело. Возможности использования внутренних сбережений для покрытия дефицита весьма ограничены, как, кстати сказать, и в России. Поэтому в течение всего периода после Второй мировой войны почти вся Латинская Америка является своего рода заповедником большой инфляции. Это полностью относится к трем странам, о которых идет речь [4].

Бразилия, Мексика, Аргентина были крупными международными должниками начиная с XIX века; в послевоенный период внешние долги стран Латинской Америки стали важнейшим элементом сложной системы международной задолженности. Кредиторами

для них являются банки Северной Америки, Западной Европы и Японии, правительства ряда развитых стран, различные институциональные инвесторы, а также международные финансовые организации во главе с МВФ.

По оценке на 1998 r., все три страны были в первой десятке мировых должников, причем по размерам долга Бразилия занимала в этом списке первое место, Россия второе, Мексика третье, Аргентина седьмое. По размерам долга на душу населения все три страны близки к России.

B 1980-х годах военные режимы стали выходить из моды в Латинской Америке. Для Аргентины последним толчком послужила неудачная попытка отобрать у Англии Фолклендские (Мальвинские) острова в 1982 г. Мексика теснее остальных связала свою судьбу с Соединенными Штатами, став даже членом интеграционной группировки вместе с США и Канадой. Бразилия, кажется, просто устала от переворотов и хунт.

Эти политические сдвиги породили тенденции, опять-таки схожие с развитием России в 1990-х годах. B духе времени страны Латинской Америки стали на путь интеграции в мировую экономику, отказа от протекционизма, сокращения административных и увеличения рыночных элементов в экономике, приватизации и ликвидации раздутого государственного сектора.

Хотя это принесло ряд преимуществ, хронические пороки экономики не только не исчезли, HO выявились с большей силой. Суровые ветры мирового рынка оказываются для них время от времени непосильным испытанием.

B отдельных случаях черты сходства с Россией простираются еще дальше: в 1970-х годах Мексика, подобно России, сделалась крупным экспортером нефти и в результате стала «почивать на лаврах». B 1980-х годах снижение мировых цен на нефть и повышение процентных платежей по внешнему долгу толкнули Мексику B

кризис, который с трудом удалось преодолеть; в течение 1980-х годов валовой внутренний продукт Мексики в расчете на душу населения не только не вырос, а даже несколько снизился.

Для Аргентины это десятилетие было еще более неблагоприятным: с 1980-го по 1990 г. душевой продукт снизился более чем на 20%. Страна, занимавшая по традиции одно из первых мест среди развивающихся стран по уровню жизни населения, откатилась в середину списка.

Эти негативные тенденции увеличивают уязвимость стран Латинской Америки для финансовых кризисов 1990-х годов.

Мексика (1994-1995)

Пример мексиканского кризиса поучителен в двух главных отношениях. Во-первых, состояние экономики и финансов страны не давало серьезных оснований ожидать вспышки кризиса. Ни международные финансовые организации, ни авторитетные аналитики, ни сами иностранные инвесторы не были готовы к кризису. Во-вторых, кризис показал, что сравнительно умеренные политические потрясения могут в конкретных условиях хронически нестабильных стран иметь большое значение для подрыва финансовой устойчивости.

B 1988-1993 гг. экономика Мексики развивалась успешно, а ее позиции в мире укреплялись. B итоге долгих усилий инфляцию удалось погасить до однозначных годовых цифр (меньше 10% в год), годовой прирост валового внутреннего продукта составлял в среднем 3%. Для иностранного капитала Мексика представлялась одной из самых приемлемых сфер приложения. Проводя приватизацию в стране и либерализацию внешнеэкономических связей, Мексика, казалось, твердо встала на путь здоровой интеграции в мировую экономику. Долгосрочный внешний долг был реструктурирован и не оказывал непосредственного давления на экономику. Важнейшим критерием этих успехов было вступление Мексики в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), что означало серьезные претензии на переход из числа стран третьего мира в группу развитых стран.

Высший чиновник Банка Мексики (центрального банка), объясняя происхождение кризиса при таких внешне благоприятных условиях, говорил: «В своей основе кризис был результатом серии непредвиденных политических и криминальных событий...» [98, p. 22]. Одно такое событие — сепаратистский мятеж бедных крестьян-индейцев в южном штате Чьяпас, который показал, что за фасадом западной демократии и экономического прогресса скрывается «тыл» многомиллионного сельского населения, не пользующегося никакими благами цивилизации и в отчаянии готового взяться за оружие. Второе событие — убийство кандидата от правящей партии на предстоящих президентских выборах, вскрывшее неустойчивость политической системы и угрозу возрождения традиционного терроризма и порождаемого им смятения.

Дальнейшие события не подтвердили опасения политического краха и возврата страны к эпохе мятежей и восстаний. Хотя проблема Чьяпас осталась нерешенной, военные действия удалось приостановить, и правительство вступило в диалог с повстанцами. Ho для иностранных инвесторов оказалось достаточно, чтобы такое опасение возникло, а рационально взвесить степень его реалистичности им было очень трудно.

Однако независимые эксперты, не отрицая значения этих факторов, указывают на более близкие к экономике причины кризиса. Ha первом месте здесь цепь факторов, обычно имеющих место в странах этого типа.

Люди хотят больше и немедленно взять от экономического роста, в научной терминологии — обладают высокой склонностью к потреблению и, соответственно, низкой склонностью к сбережению, что при свободе внешней торговли вызывает рост импорта. Вместе с тем подъем выражается в росте инвестиций, что опять-таки расширяет импорт. B результате у Мексики образовалось внешнее отрицательное сальдо по текущим операциям в размере до 8-10% ВВП, которое покрывалось притоком иностранного капитала. Благополучие зависело от значительных и постоянных вливаний — преимущественно в форме покупки иностранными инвесторами облигаций центрального правительства, штатов и крупных национальных фирм.

Как заметил один аналитик, Мексика и иностранные инвесторы стали жертвами своеобразной иллюзии: в стране, достигшей значительной политической и экономической стабильности, по инерции сохранялись высокие процентные ставки, в полтора раза и более превышавшие средний уровень развитых стран [98, p. 36]. Такое сочетание умеренного риска с повышенной доходностью толкало менеджеров, управляющих инвестиционными фондами всех типов, на пополнение портфеля мексиканскими ценными бумагами. У них были для этого тем более веские основания потому, ЧТО B 1994 г. правительство, стремясь привлечь иностранный капитал, предоставило покупателям его новых облигаций (так называемых tesobonos) долларовую гарантию: в случае девальвации национальной валюты (песо) они получили бы в погашение прежнюю сумму в долларах. Конечно, переход от эмиссии обычных облигаций в песо на эмиссию с долларовой гарантией мог бы послужить для инвесторов сигналом тревоги, но этого не случилось.

Мексиканское песо не было прикреплено к доллару, но и не находилось в свободном плаванье. K его курсу

применялась система «наклонного коридора», весьма похожая на режим курса российского рубля до августа 1998 г. Здесь, возможно, была допущена аналогичная ошибка: снижение курса песо отставало от внутренней инфляции, в результате чего песо реально дорожало по отношению к доллару. Завышенный курс национальной валюты, как обычно, сдерживал мексиканский промышленный экспорт и стимулировал импорт. Ощущение рынка, что правительство и Банк Мексики не смогут удержать курс в пределах коридора и вынуждены будут пойти на девальвацию, постепенно крепло.

K октябрю 1994 г. все эти факторы синергически (т.е. более чем простой суммой) сложились. Иностранный капитал стал уходить из мексиканских ценных бумаг; бегство капиталов (т.е. продажа бумаг инвесторами и конверсия выручки в доллары) превосходило размеры новых эмиссий тезобонос, которые еще удавалось размещать благодаря долларовой оговорке. Валютные резервы страны с октября до середины декабря 1994 г. сократились более чем вдвое.

Момент истины наступил в середине декабря 1994 г. He имея других средств остановить бегство капиталов и истощение резервов, правительство объявило 20 декабря 1994 г. о повышении верхней планки долларового коридора на 13%. Это было воспринято рынком и инвесторами как сигнал бедствия. Считается, что только за один следующий день центральный банк был вынужден продать до 6 миллиардов долларов, чтобы удовлетворить спрос владельцев капитала, спасавших свои инвестиции в Мексике. Удержать новый курс песо оказалось невозможно, и к 26 декабря по сравнению с докризисным уровнем он упал на 36%. Попытка срочно разместить крупный заем в тезобонос провалилась. Хрупкая валютная стабильность рухнула.

Естественно, первой мерой на этот случай, как обычно, стала отставка министра финансов: кто-то должен

был ответить за кризис. Теперь задача состояла в том, чтобы остановить лавину кризиса и минимизировать его экономические и политические последствия.

Для этого в первую очередь требовалось восстановить доверие к стране, правительству, банкам, валюте. Самый верный путь к этому лежал через совместные и согласованные действия Мексики и международного сообщества. B свою очередь это было возможно только при сохранении магистральной линии экономической политики, которую можно назвать либеральной.

Экономическая катастрофа в Мексике близко затрагивала Соединенные Штаты. Уже в начале января 1995 г. был готов пакет гарантированной финансовой поддержки для Мексики в сумме 18 миллиардов долларов, из которых правительство CTIIA обещало 9 миллиардов и американские банки еще 3 миллиарда. Остальную сумму обещали другие страны и организации. Тем временем шли интенсивные переговоры с Международным валютным фондом. B итоге к концу февраля был сформирован самый большой в финансовой истории пакет международной помощи в виде гарантий и кредитов на сумму 52 миллиарда долларов. МВФ пошел на беспрецедентную акцию, предоставив кредит, в 7 раз превышающий квоту Мексики, тогда как обычное правило требует не переходить за трехкратный предел.

Смысл этой колоссальной суммы, которая многими считалась чрезмерной и, кстати, фактически не была полностью использована Мексикой, именно в том и заключался, чтобы показать всему финансовому миру, что страна не будет брошена на произвол судьбы, что ей не позволят утонуть. Условия этой финансовой помощи были традиционны: сокращение бюджетного дефицита, всемерное сдерживание инфляции, ограничение банковского кредита, продолжение процесса приватизации, сохранение конвертируемости национальной валюты.

B итоге 1995 год стал трудным для Мексики. Реальный валовой внутренний продукт оказался более чем на 5% ниже, чем в 1994 r., примерно в такой же мере снизилась промышленная продукция. Заметно возросла безработица.

Однако худшего не случилось. Инфляцию удалось удержать в умеренных рамках. Уже в конце 1995 г. возобновился экономический рост, и период 19961997 гг. оказался для Мексики вполне благоприятным.

Так называемый «эффект текилы», т.е. финансовый удар по соседним странам, имел место, но не породил масштабного кризиса ни в одной из крупных стран Латинской Америки. Самые заметные трудности испытала Аргентина, где мексиканский кризис вызвал обвал на бирже и натиск вкладчиков на банки. Произошла «расчистка» банковской системы от слабых банков, в итоге чего до 40% операций оказалось в руках крупных иностранных банков, которым население доверяет гораздо больше, чем отечественным.

Бразилия (1998-1999)

Огромная португалоязычная Бразилия — ныне десятая (по другим данным, девятая) промышленная держава мира, которая опережает Россию. ВВП на душу населения в Бразилии тоже выше, чем в России. Вместе с тем в мире не просто найти страну с таким потенциалом взрывчатого материала: разрыв между богатством и бедностью здесь один из самых больших в мире, остро стоит традиционная проблема огромных помещичьих латифундий и масс безземельных крестьян.

После мирной ликвидации военно-диктаторского режима в конце 1980-х годов Бразилия, по своему государственному устройству представляющая собой федерацию, встала на путь либерально-демократиче-

ского (по стандартам Латинской Америки) развития. Однако инфляция, измерявшаяся сотнями и даже тысячами процентов в год, оставалась главным препятствием для нормализации экономической ситуации. B 1994 г. по инициативе и под руководством министра Фернандо Кардозо была проведена финансовая стабилизация, впервые за многие десятилетия увенчавшаяся успехом. Инфляция была сведена к уровню в несколько процентов в год, и притом эта шоковая терапия по-бразильски не остановила промышленный рост. Успехи произвели на народ такое впечатление, что вскоре Кардозо был избран президентом, а в 1998 г. переизбран на второй срок. Он и сегодня продолжает быть весьма популярной фигурой.

Тем не менее слабости бразильской экономики оставались очевидными для мирового финансового сообщества. Поэтому если кризис в Мексике оказался для него неожиданным, то Бразилия представлялась довольно естественным кандидатом после событий 1997-1998 гг. в странах Азии и в России. Российский шок 17 августа 1998 г. более всего отозвался в Латинской Америке, в первую очередь в Бразилии. Это произошло вовсе не по причине тесных экономических связей страны с Россией (эти связи не очень значительны), а потому, что на Бразилии теперь сосредоточились недоверие и подозрительность финансистов, управляющих мировыми потоками капитала.

Еще Маркс заметил, что распространение кризисов по миру похоже на стрельбу, которую производит залпами один взвод за другим. Теперь, когда степень глобализации экономических процессов несравнима с тем, что было в его времена, это явление приобрело громадные масштабы. B современной науке и публицистике для него обычно применяется английский термин contagion, что означает «заражение», «распространение эпидемии».

Осенью 1998r., когда в воронку кризиса оказались втянутыми до десятка стран среднего уровня развития (к их числу следует отнести и Россию) и к тому же развивался банковский кризис в Японии (см. ниже), многим наблюдателям в мире представлялось, что эта серия региональных кризисов может вполне перерасти в мировой экономический кризис. События в Бразилии, казалось, подтверждали эти опасения.

При всех отличиях тропической Бразилии от холодной России проблемы наших стран имеют немало схожего: хроническая инфляция, лишь недавно и не очень надежно взятая под контроль; непреодолимый дефицит федерального бюджета и традиционное расточительство самовольных штатов, образующих федерацию; слабость банковской и кредитной системы со значительной долей неоплатных, невозвращаемых (non-performing) ссуд; огромная внешняя задолженность и зависимость от притока иностранных капиталов, по большей части краткосрочных; постоянный конфликт между президентом и правительством, стремящимися проводить либеральную экономическую политику, и парламентом, в котором сильны популистские и националистические силы.

Как и в России, власти выбрали в качестве «якоря стабильности» курс национальной валюты (реала), поддерживая его в рамках установленного наклонного коридора, то есть допуская медленное понижение, грубо соответствующее темпу инфляции. Kypc реала постепенно полз вниз, но, как выяснилось, оставался завышенным; как обычно, это затрудняло экспорт, стимулировало импорт и создавало на рынках ощущение неизбежности девальвации.

Летом 1998 r., особенно после 17 августа, все эти слабости бразильской экономики и финансов вырвались наружу. Первым сигналом, что довольно типично для современной рыночной экономики, явилось падение показателей фондовой биржи; в июле и августе индексы упали примерно вдвое. Иностранный капитал, имевший форму бразильских облигаций, депозитов в банках и кредитов зарубежных банков бразильским заемщикам, обратился в паническое бегство из Бразилии. Как обычно, за ним последовал и национальный капитал. Чтобы поддержать курс реала, от которого все стремились как можно скорее избавиться, центральный банк выбросил за три месяца почти половину своих валютных резервов, составлявших к началу кризиса весьма внушительную величину — около 70 миллиардов долларов (в несколько раз больше российских резервов).

Пытаясь остановить бегство капиталов, центральный банк поднял ставку рефинансирования выше 30% годовых. Рыночные ставки банков подскочили до 4050%, что сделало банковские ссуды для большинства предприятий практически недоступными. Возникла характерная в последние годы для многих стран ситуация: защита стабильности валюты ценой экономического спада. Сильное эхо бразильского кризиса прокатилось по всей Латинской Америке в виде обесценения акций, ухода иностранного капитала, девальваций валют нескольких малых стран.

Для Вашингтона финансовый крах Бразилии был столь же опасен, как крах Мексики несколькими годами ранее. Было решено действовать на опережение, не ожидая худшего. Уже в ноябре 1998 г. Международный валютный фонд сформировал при участии правительства США и нескольких других кредиторов пакет помощи для Бразилии в размере 41,5мил- лиарда долларов, из которых Фонд взял на себя 18,1 миллиарда. Эти деньги предполагалось выдавать траншами по мере выполнения страной согласованной с МВФ программы стабилизации. Расчет был также на то, что сам огромный размер кредитной

поддержки укрепит доверие к бразильской экономике и валюте.

Как обычно, Бразилия согласовала с Фондом программу мер, направленных на оздоровление экономики: уменьшение бюджетного дефицита, улучшение сбора налогов, ограничение банковского кредита неэффективным предприятиям, сдерживание роста денежной массы, санация банков и других финансовых учреждений. Бразильское правительство обещало продолжить приватизацию государственного сектора, которая довольно успешно проводилась с начала 1990-х годов. Это стандартный набор требований, который иногда вызывает в странах-заемщиках резкую оппозицию. Ho для правительства Кардозо этот курс был вполне органичен, и можно думать, что правительство не пыталось обмануть Фонд, принимая на себя обременительные обязательства. Скорее, это укрепляло его позиции в отношениях с парламентом и влиятельными губернаторами.

Однако «неотложная помощь» не спасла реал от девальвации и не предотвратила острую фазу кризиса. B январе 1999 г. Бразилия была вынуждена отказаться от твердого (точнее, почти твердого) курса валюты и допустить рыночную девальвацию реала. Произошло примерно TO же, что в России, хотя и B меньших размерах: вместо предписанного финансовыми «докторами» понижения курса на 10-15% курс реала к доллару за несколько недель понизился примерно на 40% . Столь большая девальвация сделала риск возобновления инфляции весьма значительным. Вмарте 1999 г. ситуация казалась столь тревожной, что правительство в своем очередном меморандуме Фонду (обычно такие документы естественным образом склоняются в сторону официального оптимизма) прогнозировало на этот год неблагоприятные показатели: падение ВВП на 3,5-4% и годовую инфляцию

по индексу потребительских цен до 10% на первое полугодие и до 15-17% на год. Вконце марта 1999 г. лондонский «Экономист» называл бразильскую девальвацию «беспорядочной и панической» и писал: «Спад, который уже имел место, углубился, а инфляция вновь на подъеме».

Стало модно ругать администрацию президента Кардозо как недостаточно твердое и компетентное «правительство профессоров». Дело в том, что сам Кардозо — в прошлом университетский профессор социологии, а в кабинете министров семь ключевых постов занимают его ученые коллеги. K тому же он назначил президентом центрального банка обученного и долго работавшего в США Арминио Фрагу. Это напоминает российские разговоры времен премьерства Гайдара и даже Черномырдина о «правительстве завлабов» и министрах «в коротких штанишках». Правда, бразильские профессора были в целом успешнее российских завлабов.

Отказавшись от «планового» курса национальной валюты и пустив его в плаванье, правительство стало ориентироваться на другой ключевой показатель — допустимый темп инфляции. Эта политика, характерная для многих стран (в сущности, в последнее время и для России), получила название «инфляционного таргетирования» (inflation targeting). Предполагается, что правительство в силах воздействовать таким образом на основные факторы, определяющие темп роста цен, чтобы удерживать его в заданных рамках. Насколько можно судить, в 1999-2000 гг. Бразилии удалось это в значительной мере.

Главный успех послекризисного развития заключался в том, что удалось избежать возобновления большой инфляции. B сравнении с Россией и Индонезией, где инфляционная волна мощно поднялась после кризиса и девальвации, показатели роста цен в Бразилии

выглядят относительно благополучно и не дотягивают до указанных выше прогнозов правительства. B отличие от азиатских стран (см. ниже) экономический спад выразился не в падении производства (измеряемого по ВВП или индексу промышленной продукции), а лишь в стагнации этих показателей в 1998-1999 гг. K концу 1999 г. уровень курсов акций вернулся в долларовом выражении к предкризисному уровню.

Эксперты спорят о причинах столь благополучного выхода Бразилии из финансового кризиса. Руководители МВФ и близкие к нему экономисты, естественно, указывают на то, что правительство мудро не поддалось давлению достаточно влиятельных сил, выступавших против жесткой финансовой политики, рекомендованной Фондом. Это укрепило доверие мирового сообщества к Бразилии и остановило бегство капитала.

Очевидно, в этом есть значительная доля истины. Вместе с тем несомненно, что важнейшее значение имело состояние всей мировой экономики, которая смогла преодолеть симптомы спада и в целом продолжала в 1999-2000 гг. расти достаточно высокими темпами. B эти годы не было масштабных финансовых кризисов в странах среднего уровня развития, хотя в конце 2000 г. они четко проявились в Турции.

Бразилии помог также ряд особенностей ее экономики, помешавших углублению кризиса:

• Иностранные вложения в Бразилии преимущественно имеют форму прямых инвестиций. Этот капитал по своей природе более стабилен и независим от временных факторов, даже если они имеют такой характер и масштабы, как в Бразилии в 1998-1999 гг. Поскольку среднесрочные и долгосрочные перспективы бразильской экономики считаются в принципе благоприят-

ными, прямые иностранные инвестиции нарастали даже в эти кризисные годы.

• Банковская система Бразилии мало участвовала в кризисе. Банкротств крупных банков и панического изъятия вкладов отмечено не было. Разумеется, сам этот факт нуждается в объяснении, но здесь достаточно его только констатировать.

• Импорт Бразилии (опять-таки в отличие от России) лишь в малой степени состоит из продовольствия, повышенные издержки которого при девальвации практически немедленно перекладываются на розничные цены, т.е. на потребителя. Это ослабило инфляционную волну и позволило растянуть эффект девальвации во времени.

Уроки Бразилии — выход из инфляции и преодоление финансового кризиса — могут быть полезны для России и заслуживают внимания российских экономистов.

<< | >>
Источник: Аникин А.В.. История финансовых потрясений. Российский кризис в свете мирового опыта. — 3-е изд. — M.,2009. — 448c.. 2009

Еще по теме Латиноамериканская модель (1990-e годы):

  1. Экономическое развитие России в 1960-1990 годы
  2. Осипов Ю.М.. Опыт философии хозяйства.— М.: Изд-во МГУ,1990.—382 с., 1990
  3. В.30. Характеристика модели организации экономики США, причины ее устойчивости и роста в 90-е годы.
  4. Ростовщики и латиноамериканские дефолты
  5. 1920-е и 1990-е гг.
  6. Финляндия и Россия в 1990-х гг. Выводы
  7. Экономическое развитие Японии в 1914-1990 гг.
  8. 3. Продовольственная программа СССР на период до 1990 г.
  9. Экономическое развитие Франции в 1914-1990 гг.
  10. Экономическое развитие Франции в 1914-1990 гг.
  11. Возмездие за грехи в 1920-х и 1990-х гг.
  12. 1990-е: жизнь не по средствам заканчивается
  13. Экономическое развитие Англии в 1914-1990 гг.
  14. Экономическое развитие Англии в 1914-1990 гг.
  15. Приложение 4. Нетто-миграция по странам СНГ и Балтии в 1990-1994 гг. (тыс. чел.)
  16. 4.2. Регулирование эволюции национальной экономики на базе вычислимой модели общего равновесия с сектором знаний 4.2.1. Описание модели, параметрическая идентификации и ретроспективный прогноз Агенты модели
  17. Особенности экономического кризиса России (конец 1980-х — 1990-е гг.). Стабилизационные программы
  18. Редуцированные модели или модели, основанные на интенсивности дефолтов, или упрощенные модели.
  19. Вопрос 44 Идеи народнического социализма и их реализация в российских реформах 1990-х гг.
  20. > ТЮРЕМНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ, ШТРАФЫ И ФИНАНСОВАЯ РАСПЛАТА: ФИНАНСОВОЕ ПОВЕДЕНИЕ В ПЕРИОД ЭКОНОМИЧЕСКОГО БУМА В 1990-Х ГГ. В США
- Информатика для экономистов - Антимонопольное право - Бухгалтерский учет и контроль - Бюджетна система України - Бюджетная система России - ВЭД РФ - Господарче право України - Государственное регулирование экономики в России - Державне регулювання економіки в Україні - ЗЕД України - Инновации - Институциональная экономика - История экономических учений - Коммерческая деятельность предприятия - Контроль и ревизия в России - Контроль і ревізія в Україні - Кризисная экономика - Лизинг - Логистика - Математические методы в экономике - Микроэкономика - Мировая экономика - Муніципальне та державне управління в Україні - Налоговое право - Организация производства - Основы экономики - Политическая экономия - Региональная и национальная экономика - Страховое дело - Теория управления экономическими системами - Управление инновациями - Философия экономики - Ценообразование - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика отрасли - Экономика предприятия - Экономика природопользования - Экономика труда - Экономическая безопасность - Экономическая география - Экономическая демография - Экономическая статистика - Экономическая теория и история - Экономический анализ -