Денежный хаос в Советской России (1917-1924)

Это были годы Гражданской войны, интервенции, мятежей и восстаний. Миллионы людей гибли от военных действий, от репрессий советской и антисоветской власти, от голода и эпидемий. Народное хозяйство было отброшено по основным показателям на десятки лет назад.

Тем удивительнее, что в 1922-1924 гг. в несколько этапов удалось провести успешную денежную реформу, которая на некоторое время восстановила устойчивое денежное обращение.

Полезно сделать еще одно предварительное замечание. Несмотря на упадок экономики и финансов, мы имеем весьма подробную информацию (статистича- скую и иную) о положении дел в этот период. B органах управления хозяйством и в научных учреждениях работали главным образом специалисты старой шкалы, люди добросовестные и опытные. Оценки эконом я- ческого положения, дававшиеся лидерами начиная с JEe-

нина, были откровенными и порой разоблачительными, шли открытые дискуссии по основным вопросам экономической и финансовой политики. Лишь в конце 1920-х годов стала формироваться та завеса лжи и лицемерия, которая в дальнейшем искажала и извращала все реальные представления о состоянии экономики и жизни народа.

Военный коммунизм

Военным коммунизмом принято называть социально-экономическую и политическую систему, действовавшую в РСФСР (напомним, что CCCP возник в конце 1922 г.) примерно с середины 1918 г. и вплоть до весны 1921 r., ознаменовавшей начало перехода к новой экономической политике (нэпу). Фактически же весь период с ноября 1917-го по конец 1921 г. был временем военного коммунизма.

Первая мировая война подорвала хозяйство и финансы России сильнее, чем других воевавших стран. Ko времени Октябрьской революции масса денег в обращении примерно в 10 раз превышала показатель 1914 r., индекс розничных цен повысился в 13 раз [27,

с. 168]. Экономическая разруха ухудшала снабжение городов продовольствием.

B рамках политики революционного насилия захват Государственного банка и национализация коммерческих банков были одними из первых мероприя-

тий советской власти. Овладение Госбанком означало непосредственно, во-первых, переход в руки большевиков той части золотого запаса России, которая хранилась в Петрограде, во-вторых, контроль над эмиссией бумажных денег. Как известно, недостаток денег был серьезной проблемой консолидации власти в первые недели после переворота.

Госбанк и коммерческие банки были вскоре слиты в Народный банк, которому первоначально отводились важные функции в контроле над сохранявшимся частным сектором в промышленности. Были конфискованы все ценности, как материальные, так и бумажные, хранившиеся в банках. B частности, конфискации подлежало все, что хранилось в частных сейфах в помещениях банков.

Это было частью всеобъемлющей программы конфискации практически любых форм денежного капитала и сбережений. Bce государственные займы царского и Временного правительств отменялись, за исключением некоторых облигаций мелкого номинала, которые использовались в качестве разменной монеты. Аннулирование внешних займов имело большие и сложные политические последствия, которые до сих пор не урегулированы полностью. Были аннулированы и все частные ценные бумаги: акции, облигации, закладные листы, страховые полисы. Хотя вклады в банках формально не были конфискованы или аннулированы, на деле использовать эти деньги стало невозможно.

Единственной формой «сбережений», доступной населению, оказались бумажные деньги. Реальности большой инфляции не сразу стали очевидны народу, особенно крестьянству. Припрятывание денег, чаще всего царских выпусков, продолжалось в значительных размерах, хотя это теперь рассматривалось как контрреволюция и нередко жестоко каралось.

цев после революции местные органы власти стали облагать буржуазию денежной контрибуцией. B 1918 г. центральная власть объявила единовременный чрезвычайный налог (тоже, по существу, контрибуцию), который считался, по букве Маркса, экспроприацией экспроприаторов. Экономическое значение этих жестоких и болезненных мер было ничтожно, и от них скоро отказались. B дальнейшем все бумажно-денежные сбережения были реально ликвидированы инфляцией.

До Первой мировой войны в обращении находилось золотой монеты почти на 500 миллионов рублей и высокопробной серебряной монеты более чем на 100 миллионов [27, с. 161]. Эта монета исчезла из обращения уже в первые месяцы войны и осела преимущественно в частных тайниках. Ha руках у населения находилось также некоторое количество иностранной валюты в банкнотах. Декретами от 25 июля и 3 октября 1918 г. владение драгоценными металлами и иностранной валютой было запрещено под угрозой жесточайших наказаний; эти ценности подлежали сдаче в учреждения Народного банка.

Едва ли возможно установить, какое количество драгоценных металлов было фактически изъято, какая доля их действительно попала к государству, а какая была разворована местными конфискаторами. Когда в 1922 г. эти драконовские меры были временно ослаблены, нарком финансов оценивал сумму оставшегося у населения золота в 200 миллионов рублей.

Практически полное уничтожение сбережений было лишь частью грандиозного эксперимента, осуществленного большевиками над страной. Система военного коммунизма в большой мере диктовалась необходимостью мобилизации всех сил и средств для Гражданской войны. Ho это отнюдь не объясняет все патологические крайности и странности военного коммунизма. Как справедливо писал еще в 1928 г. Л. H. Юровский, чья

книга о финансах первого советского десятилетия остается, мне думается, непревзойденной, российский военный коммунизм может быть понят и объяснен только с учетом двух особых факторов. Во-первых, эта система в принципе отвечала марксистским понятиям о способах перехода от капитализма к бесклассовому обществу.

'■-•'**л'&гтмѵъѵміЩ

Опять-таки взяв за основу мысли Юровского, главные элементы экономической системы военного ком} мунизма можно изложить следующим образом:

• тотальное огосударствление средств производства в промышленности, на транспорте, в торговле и в других сферах, кроме подавляющей части сельского хозяйства и остатков ремесленного производства;

• значительная степень огосударствления рабочей силы: фактическое прикрепление рабочих к предприятиям, трудовые мобилизации, трудармии и т.д.;

• производство подавляющей части промышленной продукции на государственных предприятиях и попытки с помощью разных рычагов подчинить государству сельскохозяйственное производство;

• осуществление (во всяком случае по идее) централизованного планирования хозяйства, государственное централизованное распределение ресурсов путем их выделения предприятиям;

• обеспечение населения на минимальном уровне предметами потребления без участия рынка, без взаимодействия спроса и предложения, через систему пайков и карточек [57, с. 68-77].

B целом это была какая-то бюрократическая фантасмагория, в которой уже угадывались черты будущего Госплана, будущего Госснаба, бесчисленных наркоматов, а потом и министерств сталинской эпохи и последующих десятилетий. Например, зародышевый Госснаб 1919 г. распределял или, скорее, пытался в натуральной форме распределять на территории, остававшейся под властью московского правительства, 352 вида товарных ресурсов. B том же году число различных категорий снабжения населения, по инструкциям Наркомпрода, достигало трех десятков.

B 1919-1920rr. дело явно шло к полной ликвидации денег как средства и способа хозяйственной деятельности. Bce перечисленные функции государство могло выполнять без них. Партийные документы этих лет, статьи и выступления Ленина и других лидеров носят противоречивый характер.

Бельмом в глазу для большевиков стала деревня, которая не вписывалась в государственное хозяйство и в насквозь бюрократизированную систему распределения. Правда, кое-где появлялись коммуны и колхозы, но они оставались островками в море единоличных хозяйств. Советская власть продразверсткой изымала у крестьян всю продукцию сверх физически необходимой части (а часто и эту часть). Она пыталась дать мужику в порядке продуктообмена промышленные товары, но этих товаров катастрофически не хватало.

Мужик производил продукты, не подпадавшие под продразверстку (в частности, овощи), да умудрялся правдами и неправдами утаивать часть подлежащих сдаче продуктов. Эти товары он хотел продавать; значит, государственным заготовителям, городскому населению, солдатам многомиллионной армии нужны были деньги. Приходилось хоть часть заработной платы на государственных предприятиях платить деньгами, выдавать какое-то денежное содержание красноармейцам, которые, помимо казенных харчей, требовали денег на махорку, на водку, еще на что-то.

Карточное снабжение, дифференцированное по классовому признаку, производилось по искусственно низким твердым ценам, которые не имели ничего общего с ценами вольного рынка. Далее выяснилось, что эти цены и оплата пайка стали просто излишними, и во многих случаях продукты выдавались без оплаты. Заработная плата становилась все более безденежной, натуральной. B 1920 г. была отменена оплата транспорта, жилья, коммунальных и почтово-телеграфных услуг.

Внешне все это было похоже на коммунизм по рецептам классиков: распределение по потребностям.

Военный коммунизм зашел в тупик. Чем больше чиновников пыталось все планировать и распределять, тем меньше оставалось того, что можно было распределить. Государственные предприятия работали изрук вон плохо, значительная часть квалифицированных рабочих разошлась по деревням. Продразверстка на корню подрезала всякие стимулы к труду и производству: все равно заберут. Безденежное хозяйство оказалось невозможным.

Военно-политическая обстановка тоже требовала изменения курса. Полномасштабная гражданская война завершилась к концу 1920 г. C другой стороны, крестьянские восстания, Кронштадтский мятеж в марте 1921 r., недовольство рабочих давали ясно понять Кремлю, что откладывать реформы опасно. Ответом большевиков стала новая экономическая политика, почти сразу названная нэпом; возрождение денег стало ее важнейшей составной частью. Однако деньги были тяжело больны инфляцией. Ha нее обращали мало внимания в годы военного коммунизма, теперь она становилась невыносима.

Совзнак

После Октябрьской революции советской власти в центре потребовалось почти два года, чтобы перейти к эмиссии собственных бумажных денег. Эта затяжка объяснялась двумя главными причинами: идеологической и технической. Первая состояла в том, что в высших ярусах партийного руководства шли с неясным исходом дискуссии о безденежном хозяйстве. Вторая — в недостатке технических средств и специалистов для фабрикации новых денег.

Однако в реальной жизни ни государство, ни хозяйство не могли обойтись без денег, поэтому советская власть продолжала гнать в обращение старые дензнаки царского и Временного правительств. Ha территории РСФСР обращались «николаевки» (или «романовки») купюрами от 1 до бООрублей и деньги Временного правительства двух видов — «керенки» в относительно мелких купюрах 20 и 40 рублей и «думские деньги» в купюрах 250 и 1000 рублей [27, с. 191]. Безналичные расчеты сократились до совсем незначительных размеров.

До 1 января 1919 г. царским, Временным и советским правительствами было выпущено более 55 миллиардов рублей (по другим данным, около 61 миллиарда), причем 36 миллиардов или несколько больше эмитировала советская власть [27, с. 191]. He все они фактически находились в обращении: часть осталась на территориях, занятых белыми и интервентами, часть была вывезена за пределы страны, уничтожена или припрятана. Тем не менее все эти деньги скопом обесценивались, а денежный голод, несмотря на рост эмиссии, оставался постоянной чертой экономики или того, что еще оставалось от экономики. Как говорил Ленин в марте 1918 r., «у нас денежный голод, — знаков не хватает, экспедиция (сохранившийся с царского времени тогдашний Гознак.— A.A.) не может печатать сколько нужно».

Престиж и оценка царских и «временных» денег в известной степени различались. Народ больше склонялся к вере в восстановление тысячелетней монархии, чем в возвращение Керенского. Значительная часть «николаевок» была припрятана населением еще до октября 1917 г. или вывезена эмигрантами. Военные неудачи большевиков в 1918-1919 гг., казалось, увеличивали вероятность реставрации власти, которая могла бы признать царские деньги. По всем этим причинам «николаевки» расценивались на 10—15% дороже «керенок» и «думских денег», а в некоторых местах разница доходила до 40%. За пределами Советской России царские деньги тоже котировались более высоко.

Советская власть не слишком пыталась ограничить эмиссию. Была в ходу даже идея, что чем больше деньги обесценятся, тем скорее можно будет избавиться OT этого «пережитка капитализма». Забавно читать, с каким безразличием относились большевики к эмиссии и инфляции. Декрет Совнаркома от 15 мая 1919 г.фор- мально санкционировал эмиссию «в пределах действи-

тельной потребности хозяйства в денежных знаках» [57, с. 84]. Сколько надо, столько и напечатаем!

Тем не менее именно в это время был решен вопрос о выпуске собственных денег Советской России: в 1919 г. выпущены деньги номиналом от 1 до 1000 рублей, на которых, как в царское время, было напечатано «кредитный билет». B действительности ничего кредитного они не заключали, это были просто казначейские (государственные) бумажные деньги. Впрочем, почти одновременно родился расчетный знак — чисто советские деньги времен военного коммунизма. B самом этом названии содержался намек, что это уже не совсем деньги, а какое-то временное, подсобное, чисто техническое средство обмена. B 1921 г. выпускались деньги, на которых было напечатано «обязательство РСФСР». Bce эти деньги скоро получили в народе прозвище совзнаки. Аббревиатуры входили в большую моду.

Эмиссия новых серий совзнаков продолжалась в 1920-м и 1921 гг., причем их номиналы росли и росли. B сентябре 1921 г. Совет народных комиссаров (CHK) разрешил выпуск купюры в 10 миллионов рублей. Bce эти выпуски не заменяли старые деньги, а присоединялись к ним. Впрочем, к этому времени самый высокий номинал старых денег (1000 рублей) превратился в незначительную величину.

Счет денег с множеством нулей становился все более затруднительным. Надо ведь иметь в виду, что больше половины населения России было неграмотным. B 1922 г. была произведена деноминация совзнака с уменьшением всех денежных величин в 10 тысяч раз, по мнению Юровского — не лучшая идея: люди еще больше путались в нулях [57, с. 88]. B 1923 г. прошла вторая деноминация с уменьшением денег еще в 100 раз, в результате один миллион старых (до первой деноминации) денег стал стоить один новый рубль, что было удобно для счета. Эти меры ничего не изменили,

по существу, в судьбе совзнака: он продолжал падать.

K 1921 г. вольные цены потеряли всякую связь с твердыми пайковыми ценами, если последние еще оставались в силе. Однако бесплатное снабжение давалось лишь части городского населения, и нормы его были крайне низкими. B особенно тяжелом положении оказались «буржуазные» слои, к которым относили не только предпринимателей, но чуть ли не всех тех, кто не занимался физическим трудом. Для значительной массы городского населения вольный рынок оставался основным источником снабжения, а его цены определяли реальное жизнеобеспечение.

По данным Конъюнктурного института Наркомфи- на, в то время ведущего научного центра в области экономики, индекс вольных цен в Москве показывал в январе 1921 г. по сравнению с 1913 г. рост в 27 тысяч раз. Цены на продовольственные товары выросли в 34 тысячи раз, непродовольственные — в 22 тысячи. Только в 1920 г. цены повысились более чем в 10 раз. Разброс роста цен отдельных товаров был весьма велик. Больше всего повысилась цена на соль — в 143 тысячи раз, далее шли растительное масло (71 тысяча), сахар (65 тысяч), хлебопродукты (42 тысячи). Особо большие размеры повышения цен на такие товары, как сахар и соль, объяснялись упадком производства, трудностями транспорта, государственной монополией, не оставлявшей ресурсов для вольного рынка. Из непродовольственных товаров больше всего подорожало мыло (рост цен в 50 тысяч раз), нитки (34 тысячи). Цены на товары, покупку которых можно было в этих крайних условиях отложить, выросли меньше: к примеру, посуда подорожала «только» в 12 тысяч раз [51, с. 30—32].

Сравнить эти цифры с денежными доходами москвичей невозможно за отсутствием хоть сколько-нибудь правдоподобных данных. B отношении многих категорий населения просто загадочно, на какие средства

они жили и где они могли брать деньги. За всеми этими цифрами и фактами стоит мрак жизни людей в те годы. Население Москвы уменьшилось по сравнению с довоенным примерно вдвое: люди умирали, эмигрировали, разъезжались по деревням и малым городам, где можно было хоть как-то кормиться от земли.

Рост цен сильно обгонял эмиссию денег. За три с половиной года (с начала 1918 г. до середины 1921 г.) масса денег увеличилась в 100 раз, а цены по общероссийскому индексу — в 8000 раз. Столь огромный разрыв объяснялся крайней узостью рынка, малыми размерами предложения товаров. Эмиссия была главным источником доходов государства, но финансовая эффективность эмиссии, т.е. величина этих доходов, неуклонно сокращалась вследствие обесценения денег. Впервой половине 1921г. государство получало от эмиссии в реальном выражении (по довоенным ценам) всего лишь 5,6 миллиона рублей в месяц — сумму совершенно ничтожную.

Между тем затраты на изготовление и распределение денег были велики. Ha фабриках тогдашнего Госзнака в Москве, Петрограде, Пензе, Перми и Ростове-на-Дону работали около 14 тысяч человек. K этому надо добавить чиновников всех уровней, ведавших эмиссией, перевозчиков денег, охранников, кассиров и т.д. [57, с. 88]. Невозможность «эмиссионного хозяйства», как специалисты назвали эту систему, становилась все очевиднее. Инфляция, возможно, не была решающим фактором перехода к нэпу, но свою роль она, безусловно, сыграла.

Г иперинфляция

Практическое внедрение нэпа (переход от продразверстки к продналогу, допущение рынка, внедрение

хозрасчета, возврат к денежной оплате труда и его продуктов) совпало во второй половине 1921 г. с катастрофическим неурожаем в Поволжье и некоторых других регионах России; голод охватил обширные территории. Одним из следствий этой экономической обстановки был резкий рост ЭМИССИИ COB- знаков: темп выпуска денег подскочил более чем в три раза по сравнению с предшествующим периодом. Слабое, едва начавшее оживать после спазм военного коммунизма народное хозяйство ответило на это новой волной обесценения денег. C осени 1921 г. денежное обращение вошло в спираль гиперинфляции.

Напомню, что условно мы можем считать гиперинфляцией ситуацию, при которой месячный темп роста цен превышает 25-30%. Вчетвертом квартале 1921 г. среднемесячный темп эмиссии денег составлял 58%, темп роста цен — 112%. B первом квартале 1922 г. эти цифры оказались еще выше: эмиссия — 67% в месяц, рост цен — 265% в месяц. Происходило полное крушение денежного хозяйства [57, с. 148-149].

Ситуация сравнима с германской гиперинфляцией 1922-1923 гг., однако с гораздо большими народными лишениями и страданиями. ВГермании не было абсолютного недостатка продовольствия; в обескровленной России голод азиатского типа с гибелью миллионов людей поразил десятки губерний и население больших городов. Гиперинфляция сильно ухудшала положение, затрудняла передвижение продовольствия в голодающие области, усиливала нужду, усугубляя социальное расслоение.

Как пишет Юровский, «это было... критическое время для денежного обращения, и некоторые явления B этой области производили в течение зимних месяцев 1921-1922 г. впечатление надвигающейся катастрофы» [57, с. 148].

Безмерное терпение русского мужика предотвратило катастрофу. Косени 1922 г. положение стало улучшаться, но гиперинфляция продолжалась. B четвертом квартале 1922 г. месячный темп эмиссии составил 33% , роста цен — 54% . K концу 1922 г. денежная масса достигла 2 квадриллионов (два на десять в пятнадцатой степени) неденоминированных рублей [57, с. 148].

B этот период на помощь совзнаку пришел нэп. C расширением денежных отношений росла потребность экономики в деньгах, слегка задерживавшая обесценение совзнака. B конце 1922 г. реальная ценность денег в обращении оказалась даже больше, чем в конце 1921 г. Агония совзнака продолжалась в течение всего 1923 г. и первых месяцев 1924 г. B это время рядом с дряхлым, дышавшим на ладан совзна- ком уже появился бодрый младенец — червонец.

B первом полугодии 1923 г. правительство еще не было вполне уверено в скором конце совзнака и считалось с возможностью сохранения его в обращении, поэтому эмиссия в какой-то степени ограничивалась и не выходила за пределы 20-30% прироста в месяц. Сосени 1923 г. эмиссия и обесценение совзнака идут вразнос. Ho эта гиперинфляция уже сочетается с умеренной и осторожной эмиссией червонцев — настоящих денег нэпа.

Червонец и двойное обращение

K осени 1922 г. необходимость финансовой стабилизации стала очевидна для советского руководства. Для этого складывались и объективные возможности: урожай этого года был неплохой, нэп набирал силу, упрочились международные позиции РСФСР. Нельзя было, однако, спешить и атаковать финансы с красно-

армейским задором. Более других это понимал Г. Я. Сокольников (1888-1939), который с начала 1922 г. исполнял обязанности народного комиссара финансов, а в ноябре того же года был назначен наркомом. Государственного бюджета в подлинном смысле слова не было, налоги собирались из рук вон плохо, государство нуждалось в эмиссии для финансирования армии, аппарата управления, социальной сферы, убыточной промышленности.

B этих условиях в умах все более укреплялась идея создания особой твердой валюты без одновременного отказа от эмиссии совзнаков. По некоторым сведениям, такую идею подал еще в конце 1921 г. банкир В. В. Тарновский, привлеченный в качестве «буржуазного спеца» [57, с. 7]. Летом и осенью следующего года этот скелет «оброс мясом» и породил декрет Совнаркома от 11 октября 1922r., которым только что воссозданному Государственному банку предоставлялось право и поручалось начать выпуск в обращение новых банкнот в валюте, названной червонцем. Идея заключалась в том, что бюджетный дефицит будет по-прежнему покрываться эмиссией совзнаков, тогда как червонец сможет сохранять свою девственную чистоту как твердые банковские (а не казначейские) деньги.

Трудно сказать, какие знатоки выкопали из бездонных сундуков русского языка это слово. B старой России червонцем называли крупную золотую монету без точного определения содержания металла. Для советских финансистов было, возможно, существенно и то, что слово «червонный» означает красный цвет — цвет революции; скоро стали говорить «червонная валюта», что очень соответствовало духу времени. Финансовая суть дела заключалась в следующем.

Новая валюта выпускалась Государственным банком в купюрах достоинством от 1 до 50 червонцев. Было установлено золотое содержание червонца —

7,74234 грамма чистого золота (в старых мерах — 1 золотник 78,24 доли), что равнялось паритету 10 царских рублей. Таким образом, червонец означал просто 10 золотых рублей. Как видим, купюрность червонной валюты была довольно крупной: заработная плата квалифицированного рабочего редко превышала 6-7 червонцев в месяц. Роль разменной монеты при червонцах пока отводилась совзнакам.

Выпускаемые в обращение червонцы подлежали не менее чем на одну четверть обеспечению золотым запасом и твердой иностранной валютой в активах Госбанка. B остальной части обеспечением могли считаться краткосрочные товарные векселя (безусловные обязательства предприятий) и некоторые другие активы. Эта норма в основном соответствовала мировой практике того времени.

Червонцы в отличие от кредитных билетов царского времени не были разменны на золото, и декрет лишь зафиксировал намерение правительства ввести разменность в будущем без указания сроков и условий. Можно полагать, что создатели червонца всерьез такого намерения не имели. Впрочем, в это время ни одна европейская валюта не была официально размен- на на золото, это свойство сохранялось лишь за американским долларом.

Эмиссия червонцев производилась в порядке нормальных операций Госбанка через кредитование им реального сектора под должное обеспечение. Госбанк совмещал при этом функции центрального и коммерческого банка. Поскольку коммерческих банков в стране практически не было, отсутствовала почва для обычной в других странах практики их рефинансирования в центральном банке. Правда, была оставлена одна узкая инфляционная лазейка: Госбанк мог в виде исключения кредитовать государство (т.е. покрывать бюджетный дефицит), но при этом требовалось, чтобы

оно вносило в Госбанк золото в качестве обеспечения 50% суммы таких ссуд [50; 53].

B основном эти принципы обеспечивали противоинфляционную устойчивость червонца, что и оправдалось в последующие 3 4 года. B том, что в дальнейшем он стал заурядной бумажной валютой без гарантий от инфляции, во всяком случае не было вины его создателей.

Червонец родился на свет 22ноября 1922r., когда первые купюры покинули Госбанк. Ha начало 1923 г. в обращении находилось 356 тысяч червонцев. Еще через год эмиссия составила 23,6 миллиона червонцев (236 миллионов червонных рублей) [53, с. 98]. Это был год, когда твердые деньги нащупывали дорогу среди болота инфляционных совзнаков. Процесс этот проходил успешно: к началу 1924 г. червонцы по реальной ценности составляли уже 76% денежной массы, а на совзнаки приходилось только 24%.

Совокупная денежная масса была все еще в 810 раз меньше, чем до войны. Этот факт отражал не только экономную эмиссию червонцев, но и упадок экономики и товарооборота, натурализацию значительной части этого оборота и платежей, распространение бартера. Вместе с тем складывались основы здорового денежного обращения — когда деньги становятся редким товаром и высоко ценятся.

Около полутора лет существовало двойное (параллельное) обращение червонцев и совзнаков. Эмиссия последних продолжалась в течение всего 1923-го и первых месяцев 1924 г. Московская биржа ежедневно фиксировала курс червонца в совзнаках. Этот курс считался официальным и телеграфом сообщался по всей стране. Котировка червонца стала самым очевидным и простым показателем обесценения совзнака. Ha 1 января 1923 г. червонец стоил 175рублей в совзнаках

1923 г. (после двукратной деноминации), на 1 января

1924 г. — 30 тысяч, на 1 апреля 1924 г. — 500 тысяч. Ста-

тус червонца-патриция укреплялся вместе с падением роли совзнака-плебея [53].

C оздоровлением денежного обращения набирал силу нэп. Для российского крестьянства годы с 1923-го примерно до 1928-го были, возможно, лучшими во всей его новейшей истории. Хотя земля была национализирована и принадлежала государству, крестьянин ощущал свой участок практически как частную собственность; в деревне развивались разные формы добровольной кооперации, оживилось частное предпринимательство в малой промышленности и торговле. B государственном секторе начал внедряться хозяйственный расчет; это означало, что бюджет освобождался от финансирования предприятий. Сокращались расходы бюджета на содержание армии и государственного аппарата. Акцизы (косвенные налоги на потребление) и прямые налоги давали все больше доходов. Государство выпустило несколько займов, которые размещались в то время на добровольной основе.

Сделки с золотом и валютой, за которые недавно людям грозила тюрьма и даже смертная казнь, теперь становились легальными. Царские золотые монеты можно было свободно продавать и покупать по биржевому курсу. Складывался валютный рынок, на котором курс червонного рубля к доллару постепенно повышался и скоро более или менее стабилизировался на уровне паритета, т.е. в соответствии с его золотым содержанием. Это был, кажется, единственный во всей советской истории период, когда наша валюта легально вышла на мировой рынок и оценивалась за границей близко к паритету. Ha партийно-советских форумах и в печати охотно цитировали высокие оценки, которые зарубежные «буржуи» давали денежной реформе и червонцу.

Интересным новшеством был прием сберкассами вкладов в совзнаках с пересчетом в червонцы по те-

кущему курсу. Это давало вкладчику гарантию от обесценения совзнака.

Оставалось завершить реформу и избавиться от совнака, что и было осуществлено в феврале-марте 1924r.: прежде всего был восстановлен в правах полноценный рубль — теперь как десятая часть червонца, выпущены в строго ограниченных размерах казначейские билеты купюрами достоинством в 1, 3 и 5 рублей. Эта структура денежного обращения формально сохранялась до 1947 г. и, помню, еще в детстве казалась мне немного загадочной: зачем нужны эти червонцы? почему просто не считать десять червонцев сотней рублей?

Как рассказывает профессор 3. В. Атлас, исследовавший все хитросплетения денежных дел этих лет, B декрете на всякий случай не было указано твердое соотношение: 1 червонец равен 10 рублям. Обожжешься на молоке — станешь дуть на воду. Власти еще не были уверены, что им удастся окончательно избавиться от эмиссии казначейских денег для покрытия бюджетного дефицита. Ha такой случай предусматривалось возложение этого бремени на новые казначейские билеты, опять-таки при сохранении в неприкосновенности престижа и покупательной силы банковских денег — червонцев; тогда казначейские билеты скатились бы на положение совзнаков [50, с. 229]. Случилось другое: через несколько лет на покрытие дефицита дружно пошли вместе и казначейские деньги, и червонцы.

B феврале 1924 г. было принято решение о выпуске разменной монеты от рубля до копейки. Рубли и полтинники чеканились из высокопробного серебра, монеты достоинством в 10, 15 и 20копеек— из низкопробного серебра, более мелкие монеты — из медного сплава. Впрочем, скоро чеканка серебра была прекращена, и монету стали чеканить из сплавов недрагоценных металлов. Серебряная монета к концу

1920-х годов была тезаврирована населением, т.е. ушла в тайники.

Наконец в марте 1924 г. настал смертный час сов- знака. B течение двух месяцев совзнаки можно было обменять по курсу 50 тысяч за один новый казначейский («червонный») рубль, или 500 тысяч за червонец. Если не учитывать две деноминации, совзначный рубль обесценился в 5 0 миллиардов раз. Он слегка не дотягивал до обесценения германской марки: новая марка обменивалась почти в то же самое время на один триллион старых. Реальная ценность совзначной массы оказалась ничтожной: при обмене было истрачено всего лишь 17,Змиллиона червонных рублей.

Открытая инфляция закончилась, на очереди, после нескольких лет стабильности, стояла инфляция скрытая, неявная, придавленная — тема главы 11.

B последние годы у нас принято хвалить внедрение червонца как своего рода волшебную палочку, позволившую вывести страну из финансового кризиса. Как и в отношении германской марки, было бы наивной ошибкой видеть секрет успеха в выпуске новой валюты как таковой. Если бы дело ограничивалось этим, реформа свелась бы к деноминации, которая, как показывает опыт многих стран, в том числе России в 1998 r., сама по себе ничего дать не может. Успех стабилизационных реформ в Германии и России, при всех различиях конкретной ситуации, объяснялся схожими факторами: они опирались на силы оживления в экономике, на оздоровление государственных финансов, на жесткую кредитную дисциплину и ограничение эмиссии. Важнейшую роль играло доверие населения и бизнеса к правительству страны и к новым деньгам, гарантом которых оно выступало. Наконец, успеху содействовало улучшение международной обстановки для стран, в которых проводилась финансовая стабилизация.

Злая судьба Григория Сокольникова

9 ноября 1923 г. народный комиссар финансов CCCP Г. Я. Сокольников докладывал на сессии Центрального исполнительного комитета (ЦИК) о первых результатах денежной реформы. ЦИК был номинально высшим органом государственной власти в промежутках между съездами советов (как Верховный совет во времена Горбачева).

Чтение этого доклада производит сильное впечатление: ни следа демагогии или болтовни, поклонов в адрес вождей (Ленин был еще жив), — только четкость и профессионализм. Сокольников имел известные основания гордиться достигнутым. За один год была внедрена твердая валюта, ее покупательная способность оставалась устойчивой, соотношение с иностранными валютами укреплялось.

Главную идею доклада можно было бы изложить так. Нормальный государственный бюджет возможен только при устойчивой валюте; но в свою очередь условием этой устойчивости является здоровый, бездефицитный бюджет. Поэтому успеха можно добиться только путем одновременных действий на обоих фронтах — фискальном (бюджетно-налоговом) и денежно-кредитном. Об этих действиях он и докладывал [56, с. 133 и след.].

Кое-что из сказанного Сокольниковым вполне актуально для нашего времени и условий. Он говорил: «Государство, которое постоянно находится в тисках финансового кризиса, которое стоит перед перспективой финансовой катастрофы, перестает быть вообще государством, которое чувствует себя утвердившимся и на долгие годы и десятилетия намечает свою политику» [56, с. 147].

Сокольников — партийный псевдоним Григория Яковлевича Брилианта, старого большевика ленинской

гвардии, участника революций и Гражданской войны. Выходец из интеллигентной еврейской семьи, он, несмотря на раннее начало революционной деятельности, получил отличное образование: окончил гимназию в Москве, а в эмиграции в Париже, как он пишет в автобиографии, «юридический факультет и курс доктората экономических наук».

Сокольников вернулся в Россию вместе с Лениным в том самом «запломбированном» вагоне через Германию. Он возглавлял советскую делегацию на последнем этапе переговоров с немцами о Брестском мире, потом занимал высокие посты в BCHX (Высшем совете народного хозяйства), а также выступал в печати по вопросам финансов.

Гражданская война сделала Сокольникова сначала комиссаром (членом реввоенсоветов армий и фронтов), а на известное время — командующим армией на Южном фронте и Туркестанским фронтом. B начале 1921 г. он вновь в Москве и занимается финансовыми проблемами. B литературном наследии Ленина сохранилось много документов, указывающих на доверие и уважение вождя к Сокольникову; Ленин благословил его и на проведение денежной реформы.

Успех реформы, который был одновременно успехом нэпа, сделал Сокольникова популярной фигурой, поднял его престиж в партии, стране и за границей. B 1924—1925 гг. он — кандидат в члены Политбюро. Однако уже с конца 1925 г. отношения Сокольникова со Сталиным и его окружением начинают ухудшаться, он не может принять форсированную индустриализацию, которая неизбежно подорвет финансовую стабильность. B начале 1926 г. его снимают с поста наркома финансов. Bo внутрипартийной борьбе этих лет Сокольников участвует мало, но и Сталина поддерживает далеко не всегда и не во всем; его отчуждение от партийной верхушки растет.

B 1929 г. Сокольникова отправляют полпредом (послом) в Лондон. Эмигрантская и иностранная печать усиленно обсуждает его статус в советской иерархии, противопоставляет его Сталину; нетрудно себе представить, какое впечатление это производит в Москве. После возвращения из Англии настали годы политической изоляции. Сокольников работает в аппарате НКИДа (Народный комиссариат иностранных дел), его назначают заместителем наркома лесной промышленности. Bce это похоже на сознательное издевательство. Арестован летом 1936r., на «втором большом московском процессе» в январе 1937 г. проходил вместе с Ю. Л. Пятаковым одним из основных обвиняемых, признавался в абсурдных преступлениях. Получил, в отличие от большинства осужденных, приговоренных к расстрелу, десять лет заключения. Как сообщает официальный документ о реабилитации от 1988r., был убит в мае 1939 г. сокамерниками [54]. Весьма вероятно, что был не столько убит, сколько забит. Как говорится, тут ни убавить, ни прибавить...

Деньги Гражданской войны

Выше уже говорилось, что инфляция во Франции B конце XYIII века и в Германии в 1920-х годах вызвала появление региональных и местных денег разного рода, которые замещали законные общегосударственные деньги, конкурировали с ними и усиливали хаос в экономике. Ho Россия превзошла в этом отношении все, что знала ранее история денег. Это объясняется огромными размерами территории, масштабами Гражданской войны, неимоверной сложностью обстановки в разных регионах, быстрой сменой власти на местах. Ha территории Российской империи образовались национальные государства, которые впоследствии вошли

в Советский Союз, другие сохранили независимость (страны Балтии, Финляндия, Польша). Бесчисленные виды бумажных денег и денежных суррогатов хранятся теперь в коллекциях бонистов — так называют коллекционеров вышедших из обращения бумажных денег и ценных бумаг.

Правительства, банки, организации, группы лиц, печатавшие и пускавшие в обращение особые деньги, преследовали три главные цели.

Во-первых, собственные деньги подтверждают легитимность, престиж, власть. K этому неизменно стремились правительства национальных государственных образований, военные и гражданские власти, не признававшие большевиков.

Во-вторых, для этих правительств и властей эмиссия была важным, а нередко единственным доступным источником финансирования. По тем же причинам свои деньги выпускали власти оккупантов (Германия, Австро-Венгрия, Турция) и интервентов (страны Антанты). Иногда они также использовали свои национальные валюты на территории России.

В-третьих, помимо этих политических и финансовых целей, были потребности обращения. Bo многие регионы деньги центрального советского правительства не поступали или поступали нерегулярно и в незначительном количестве. Недостаток денег имел место и на территориях, которые находились под властью других правительств. Эмитентами могли выступать местные органы власти, общественные организации, предприятия, а иной раз просто граждане, имевшие доступ к печатному станку.

Мир денег Гражданской войны необозрим. Юровский, один из первых ученых, исследовавших финансы России этих лет, называл цифру более двух тысяч выпусков и описал деньги Туркестана (нынешних среднеазиатских государств), Закавказья (Грузии, Ap-

мении, Азербайджана) и Дальнего Востока [57]. B книге «Всё о деньгах России» названы цифры 10 тысяч видов и до 20 тысяч разновидностей [3, с. 85], рассказывается о деньгах Сибири (ряд антисоветских правительств, включая Омское правительство А. В. Колчака), Юга России (разные казачьи правительства, власти А. И. Деникина) и Северо-Запада (правительство H. В. Чайковского в Архангельске и др.).

Наиболее полный каталог П. Ф. Рябченко, охватывающий время с 1769-го до 1994r., содержит данные о 28 тысячах видов и разновидностей денег и денежных суррогатов. Из этого более чем двухвекового периода на годы Гражданской войны приходится примерно 20 тысяч. Автор вступительной статьи к этому каталогу насчитал только в Украине до тысячи эмитентов и до 4000 разновидностей денег [55].

Мы уже видели, что деньги центрального советского правительства России имели разные названия. Особенно отличались многообразием региональные и местные деньги. Ha них писали: кредитный билет; билет государственного казначейства; денежный, расчетный или разменный знак; краткосрочное обязательство; чек, бон(а), квитанция, купон; и так далее. Ha некоторых суррогатах вообще ничего не писали, кроме номинала.

Народ, всегда изобретательный и нередко ироничный, давал деньгам прозвища. Иногда это были полуофициальные сокращения, как закбоны (закавказские боны), печатавшиеся в 1918-1919 гг. в Тифлисе; деньги Дальневосточной республики, неофициально именовавшейся буферным государством, назывались буферки; на Дону ходили платовки (деньги с портретом атамана Платова). Деникинские деньги с изображением московского Царь-колокола, назывались колокола.

Множество видов денег имело рублевые номиналы. Ho деньги Украины с самого начала назывались кар-

бованцы, а потом гривны. Литва, Латвия и Эстония почти сразу ввели собственные национальные названия денежных единиц. Оккупационные деньги выпускались в разных валютах, включая марки, иены и даже рупии. Кроме русских, деньги несли на себе надписи на нескольких десятках языков.

Ha деньгах можно встретить совершенно анекдотические надписи. Например, на боне спорторганизации «Сокол» чехословацкого воинского корпуса (1918) напечатано: «За подделку этих знаков никто не наказывается, так как и за настоящие ничего не купишь». Ha московской купюре 1918 г. номиналом в 5 рублей сделана надпечатка в стихах: «Обманули комиссары, кучу денег надавали, а теперь за эти знаки ты не купишь и собаки. Ленинские деньги». Эта купюра уже перестала быть деньгами (да 5 рублей ничего и не стоили) и превратилась в своего рода деникинскую агитационную листовку.

Деньги, естественно, печатались на бумаге, но известны выпуски Хивинского ханства, а затем Хорезмской народной республики на шелку и на шелковой бумаге. B крайне редких случаях чеканилась монета из недрагоценных металлов. Подавляющая масса денег печаталась на плохой бумаге с применением нестойких красок, что сильно облегчало труд фальшивомонетчиков, численность и масштабы деятельности которых невозможно даже представить.

Каковы главные экономические последствия эмиссии денег Гражданской войны?

Практически на всех территориях формировалось смешанное обращение разных денег, иногда десятков их видов. Как правило, в обращении еще оставались царские и временные деньги. B эту среду и проникали совзнаки. Местные эмиссии накладывались на эту основу; обменные соотношения между ними складывались чаще всего стихийно, менялись под влиянием

самых разных факторов, резко различались в разных местах. K примеру, рыночное соотношение туркестанских денег с совзнаками в 1921 г. колебалось от 2 до 9 туркестанских за один советский рубль в зависимости от дальности расположения места обмена от железной дороги: чем дальше от нее, тем выше расценивался туркестанский рубль.

Работа банков и других финансовых учреждений в таких условиях была практически невозможна, безналичных расчетов не существовало, все платежи производились наличными бумажными деньгами. Любое производство товаров превращалось в лотерею: никто не мог быть уверен, покроет ли он продажей товара свои фактические издержки. Торговля принимала самые убогие формы, мошенничество и обман становились правилом. Товарообмен между территориями, на которых преобладали разные деньги, оказывался затруднителен или совсем невозможен. Для подавляющей массы населения дело сводилось к тому, чтобы как-то дожить до следующего месяца и даже дня. Если можно так выразиться, никакой экономики просто не было.

Bce эти бумажные деньги, как правило, обесценивались, поскольку их эмиссия не имела никакой связи с действительными потребностями оборота. C начала 1923 г. до апреля 1924 г. в Азербайджане было выпущено 16 квадриллионов закавказских рублей, для обмена которых на полноценные советские червонцы пошло, впрочем, только 1,2 миллиона червонных рублей. Наблюдались самые разные темпы и формы обесценения денег, что превращало любые денежные расчеты в ребусы. Нередко эмитент просто исчезал в силу военно-политических, экономических или криминальных факторов, и тогда деньги оборачивались никчемными бумажками.

B 1919-1922 гг. московское правительство постепенно отвоевывало у белых генералов, интервентов и

«буржуазных националистов» всех мастей территории бывшей Российской империи. B РСФСР и CCCP вливались некоторые формально независимые республики. И каждый раз вставал вопрос о судьбе местных денег, о восстановлении единого финансового пространства страны.

Некоторые общие принципы были выработаны еще в 1919 г. Эмиссии местных советских властей предполагалось обменивать на центральные советские деньги, устанавливая соотношения обмена по реальной обстановке. Деньги «окраинных советских республик» оставлялись в обращении параллельно центральным деньгам впредь до наступления благоприятных для обмена условий. Деньги враждебных правительств, властей и организаций подлежали аннулированию. Могли быть отступления от этих общих правил, но в целом они соблюдались [57, с. 157-161].

У Б. Л. Пастернака в «Докторе Живаго» есть такой эпизод. B 1920-м или 1921 г. в большом уральском городе Лара говорит Юрию Андреевичу, что при власти белых в ходу были «сибирские кредитки», а теперь, после восстановления советской власти, привезли «вагонов сорок» совзнаков. Они отпечатаны большими листами из клеток-купюр, причем деньги «линючие, плохая печать, краска расплывается».

Одними из первых были аннулированы в 1919 г. деньги трех правительств Украины, быстро сменявших друг друга на протяжении 1918-1919 гг.: Центральной рады, прогерманского гетманского режима и петлюровской Директории. Ha Украину было распространено обращение российских совзнаков. Кстати сказать, нынешние киевские авторы склонны толковать это как акт российско-коммунистического самоуправства [55, с. 28-29].

Иное положение сложилось в Закавказье. Деньги, выпускавшиеся в 1918—1921 гг. правительствами трех

несоветских республик, смешались после их советизации с новыми деньгами, стали при них разменной монетой и реально потеряли покупательную способность. Обмен советских закавказских денег на общесоюзные был задержан до введения червонца и произведен в начале 1924 г. по разным соотношениям и с некоторыми ограничениями [57, с. 173-176].

Примерно к середине 1924 г. советская власть добилась унификации денежного обращения по всей территории CCCP на базе червонного рубля.

Распад CCCP в 1991 г. сначала породил денежный хаос, который внес немалый вклад в упадок экономики практически всех стран, образовавшихся на его месте. Живое тело экономики страны и ее населения рубилось по искусственным границам, которые на протяжении 70 лет всерьез никто не принимал. Национализм в бывших союзных республиках оказался сильнее, чем в национальных губерниях при крушении Российской империи в 1917 г. После нескольких лет метаний, экспериментов и споров каждая из 14 республик наряду с Россией получила собственную валюту с оригинальным названием, часто выкопанным из архивов и словарей. Единое рублевое пространство, о котором было много разговоров в 1991—1992 гг., не состоялось.