<<
>>

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Казалось бы, поведенческую экономическую теорию, родившуюся из симбиоза экономики и психологии, можно рассматривать в качестве еще одного примера мощного тренда в междисциплинарных исследованиях по социальной проблематике, известного как «экономический империализм».

Речь идет о вторжении методов и понятий экономической науки в пределы смежных социальных дисциплин. Такой «колонизации» (с неодинаковым успехом) подверглись политология и социология, история и правоведение, антропология и криминология, религиоведение и демография. Привлечение в качестве метафоры термина «империализм» недвусмысленно указывает на неравноправие вступающих во взаимодействие сторон. Сторонники «экономического империализма» (Г. Беккер, Дж. Хиршлейфер, Э. Лезир и др.) готовы признать, что другие социальные дисциплины располагают ценными наблюдениями, понятиями и инструментами анализа, но общую концептуальную рамку для понимания различных социальных феноменов способна, по их убеждению, дать только экономическая наука.

Однако в случае поведенческой экономики характер междисциплинарного взаимодействия оказывается перевернут: в роли «метрополии» на сей раз выступает психология, тогда как в роли «колонизуемой» территории — сама экономическая теория [Glaeser, 2004]. Более конкретно — анализ экономических феноменов (потребительского поведения, инвестиционных решений, распределения ресурсов во времени и т.д.) ведется исходя из концептуальных представлений, выработанных психологической наукой, с использованием принятых в ней методов и понятий. Такая инверсия ролей достаточно необычна для современной экономической науки с ее «имперскими» притязаниями. Как в свое время проницательно отметил А. Алчиан, «империалистической является не экономическая наука сама по себе, а ле-жащаявее основе теория поведения» (цит. по: [Economic Imperialism, 1987]). Но демонстрация эмпирической несостоятельности этой теории — это, по сути, и есть сверхзадача экономистов-бихевиористов! Естественно, что в таком случае междисциплинарный синтез уже не может строиться на основе представлений о человеческом поведении, выработанных «конвенциональной» (неоклассической) экономической теорией159.

Впрочем, здесь возникает дополнительная сложность. Дело в том, что внутридисциплинарные ситуации, сложившиеся в экономической науке, с одной стороны, и в психологической науке — с другой, принципиально различаются. В экономической теории уже достаточно давно наблюдается ситуация «монопарадигмальности», когда один из теоретических подходов — неоклассический — выступает в роли ортодоксального «главного течения» (мейнстрима). В отличие от этого психологическая теория остается в состоянии «мультипарадигмальности»: внутри нее не сформировалось какой-либо доминирующей школы, способной претендовать на безусловное главенство (говоря иначе — на статус мейнстрима). В условиях такой множественности конкурирующих исследовательских программ естественно возникает вопрос: какая же из них послужила для поведенческой экономики основным источником «импортируемых» ею методов и понятий?

Казалось бы, само присутствие в ее названии эпитета «поведенческая» отсылает нас к «классическому» бихевиоризму — одному из ведущих течений в психологии XX в., связанному с именем Дж. Уотсона. Однако при ближайшем рассмотрении такая отсылка оказывается иллюзорной [Angner, Loewenstein, 2007]. Как известно, бихевиоризм полагал, что предметом психологии может быть только наблюдаемое поведение, поддающееся объективному измерению, и считал совершенно недопустимыми для подлинной науки упоминания о каких бы то ни было непосредственно не наблюдаемых психических феноменах (таких как представления, желания, интенции или планы). Поведенческая экономика исходит из прямо противоположной методологической установки, считая своей главной задачей изучение влияния различных ментальных (а значит, непосредственно не наблюдаемых) состояний, испытываемых индивидами, на принимаемые ими решения. Это с очевидностью указывает на ее ближайшее родство с когнитивной психологией, сформировавшейся в прямой оппозиции к «классическому» бихевиоризму. Именно поэтому ее квалификация в качестве «бихевиористской» расценивается многими комментаторами как терминологическое недоразумение.

На их взгляд, гораздо уместнее было бы называть ее «когнитивистской экономикой» [Lambert, 2006, р. 52]160.

Поведенческую экономику важно отличать от еще одного нового направления экономических исследований — экспериментальной экономики. Хотя разделяющая их черта очень условна (в зависимости от характера изучаемой проблемы один и тот же автор может выступать то как эконо-мист-бихевиорист, то как экономист-экспериментальщик), она все же существует — во всяком случае на этом настаивают сами теоретики поведенческой экономики [Tversky, Kahneman, 1986]. Конечно, у этих подходов есть много общего: оба занимаются изучением процесса принятия решений; оба используют для этого экспериментальные методы; в обоих особое значение придается результатам лабораторных испытаний. Но если внимание первого сосредоточено на особенностях индивидуального поведения, то второго — на результатах межличностного взаимодействия людей. И если первый больше интересуют когнитивные и поведенческие ограничения рациональности как таковые, то второй — возможности преодоления этих ограничений с помощью различных институциональных механизмов (тех или иных наборов «правил игры»). Отражением напряженных отношений, сложившихся между этими субдисциплинами, стало одновременное присуждение Нобелевской премии по экономике 2002 г. виднейшим представителям поведенческой и экспериментальной экономики — соответственно психологу Дэниелу Канеману и экономисту Вернону Смиту.

Предшественницей «новой» поведенческой экономики, о которой говорим мы, можно считать «старую» поведенческую экономику 1950-1960-х годов, связанную с именами таких исследователей, как Г. Саймон и Дж. Катона161.

Г. Саймон одним из первых заговорил о нереалистичности психологических предпосылок, из которых исходят стандартные неоклассические модели [Simon, 1955J. Ему принадлежит заслуга введения в лексикон экономистов понятия «ограниченной рациональности» для обозначения всего спектра ограничений, касающихся знаний и вычислительных способностей людей, не позволяющих им вести себя в реальном мире так, как предсказывает неоклассическая теория [Simon, 19876]. Он выделял три главные задачи, на решение которых должен быть нацелен поведенческий анализ [Simon, 1987й].

Во-первых, это эмпирическая проверка предположений неоклассической теории о человеческом поведении и в тех случаях, когда они оказываются неадекватными, формулирование эмпирических закономерностей, отражающих то, как оно строится в реальной жизни. Во-вторых, выведение отсюда практических следствий для функционирования альтернативных экономических систем, различных общественных институтов, политики государства. В-третьих, эмпирический анализ формы и содержания фактически имеющихся у индивидов функций полезности, который позволял бы делать более точные предсказания об их экономическом поведении, чем это удается неоклассической теории.

Дж. Катона был, по-видимому, первым, кто ввел в употребление сам термин «поведенческая экономика» [Katona, 1951]. Как и Саймон, он считал неоклассическую априористскую модель рационального поведения явно нереалистичной. «В отличие от чистых теоретиков, — писал он, — мы не должны с самого начала предполагать, что рациональное поведение имеет место... Нам следует изучать экономическое поведение таким, каким оно предстает перед нами в реальности. Описывая и классифицируя различные реакции, как и обстоятельства, их порождающие, мы всегда должны задаваться вопросом, вправе ли эти реакции называться “рациональными” и, если да, то до какой степени» [Ibid., р. 16]. Психологические переменные — мотивы, установки, ожидания — должны, по мысли Катоны, рассматриваться в качестве «посредников» между объективными условиями, в которые оказываются поставлены экономические агенты, и конечными решениями, которые они в этих условиях принимают. При определении людьми своих расходов, сбережений и инвестиций таким «промежуточным» переменным принадлежит огромная роль и без их учета наше понимание экономического поведения обречено оставаться неполным и ущербным [Ibid.].

Но хотя идеи «старой» поведенческой экономики получили определенный резонанс (достаточно напомнить, что в 1978 г. Г. Саймон был удостоен за их разработку Нобелевской премии по экономике), все же для подавляющего большинства экономистов они прошли практически бесследно и не привели к созданию какой-либо новой самостоятельной субдисциплины.

Еще удивительнее, что несмотря на явную перекличку идей, «старая» поведенческая экономика не оказала сколько-нибудь заметного влияния на «новую» [Angner, Loewenstein, 2007]. Фактически это был новый старт: формирование «нового» бихевиористского подхода шло вне какой-либо явной связи с более ранними попытками строить экономический анализ на фундаменте психологии. Кроме терминологической близости «новую» и «старую» поведенческую экономику не связывает практически ничего162.

Считается, что начало бихевиористскому повороту в экономической теории было положено публикацией в 1970-е годы двух статей известных психологов Дэниэла Канемана и Амоса Тверски [Kahneman, Tversky, 1974; 1979]. В них они подвергли критике «ортодоксальную» теорию ожидаемой полезности, предложив альтернативную концепцию принятия решений в условиях неопределенности, получившую название «теория перспектив»163. (По некоторым оценкам, вторая из этих статей, увидевшая свет в журнале «Эконометрика», стала самой цитируемой работой из всех, когда-либо опубликованных в нем.) Не меньшее значение с точки зрения популяризации бихевиористских идей имели появившиеся примерно в то же время работы экономиста Ричарда Талера, в которых приводилось множество эмпирических свидетельств «субоптимальности» принимаемых экономическими агентами решений — таких как недооценка ими альтернативных издержек (opportunity costs), неспособность абстрагироваться от невозвратных издержек (sunk costs), недостаточный самоконтроль идр. [Thaler, 1980; 1985].

Как Тверски и Канеман, так и Талер считали своей главной задачей разработку эмпирически адекватной теории выбора, которая описывала бы реально наблюдаемые процессы принятия решений экономическими агентами. Вдохновленные их примером, сотни экономистов и психологов включились в увлекательный процесс по «деконструкции» «стандартной» модели рационального выбора, отыскивая в ней все новые и новые бреши. Среди активных сторонников поведенческой экономики можно назвать таких известных исследователей, как Дж.

Акерлоф, Д. Ариели, К. Камерер, Дж. Ло-венштейн, Д. Лэйбсон, Т. О’Донохью, М. Рабин, К. Санштейн, А. Шляйфер и многих других. Экономисты же, которые не ведя самостоятельных исследований в этой области, разделяют идеи и установки бихевиористского подхода, составляют сегодня, по-видимому, большинство. Воздействие поведенческой экономики на весь корпус экономических исследований оказалось настолько сильным и разносторонним, что некоторые комментаторы расценивают ее появление как настоящую «революцию» в развитии современной экономической мысли [Costa-Font, 2011]. «Официальным» признанием ее достижений, как мы уже упоминали, стало присуждение Нобелевской премии по экономике за 2002 г. одному из первопроходцев поведенческого анализа Д. Канеману.

Быстрота и легкость, с какими идеи поведенческой экономики были абсорбированы мейнстримом экономической науки, достаточно неожиданны. И дело, по-видимому, не только в том, что Тверски и Канеман прекрасно владели аппаратом микроэкономического анализа и могли поэтому обращаться к экономистам на привычном для них языке. Возможно, не менее важным было то, что поведенческая экономика способствовала обретению экономической теорией статуса «экспериментальной науки», помогая ей избавиться от застарелого комплекса неполноценности перед естественными дисциплинами. Сам процесс исследования принимал отныне формы, типичные для точных — т.е. «настоящих» — наук: проектирование эксперимента; проведение лабораторных испытаний; сравнение экспериментальных данных с исходными ожиданиями. Вполне вероятно, что стремительное восхождение поведенческой экономики объяснялось во многом именно этим.

<< | >>
Источник: Капелюшников Р.И.. Экономические очерки: Методология, институты, человеческий капитал [Текст] / Р. И. Капелюшников ; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». — М. : Изд. дом Высшей школы экономики,2016. — 574, [2] с.. 2016

Еще по теме 1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА:

  1. 12.1. Общая характеристика эффективности деятельности предприятия
  2. Общая характеристика
  3. 3.2.1. Общая характеристика
  4. 5.1. Общая характеристика
  5. 2. Общая характеристика маржинализма
  6. 10.1. Общая характеристика состояния трудовых ресурсов
  7. 9.1. Общая характеристика основных фондов
  8. §1. Общая характеристика институционализма
  9. 1. Общая характеристика институционализма
  10. Общая характеристика акций
  11. Общая характеристика облигации
  12. Общая характеристика институционализма
  13. Общая характеристика институционализма
  14. 9.2. Общая характеристика кейнсианства
  15. 6.1. Общая характеристика технического состояния предприятия
- Информатика для экономистов - Антимонопольное право - Бухгалтерский учет и контроль - Бюджетна система України - Бюджетная система России - ВЭД РФ - Господарче право України - Государственное регулирование экономики в России - Державне регулювання економіки в Україні - ЗЕД України - Инновации - Институциональная экономика - История экономических учений - Коммерческая деятельность предприятия - Контроль и ревизия в России - Контроль і ревізія в Україні - Кризисная экономика - Лизинг - Логистика - Математические методы в экономике - Микроэкономика - Мировая экономика - Муніципальне та державне управління в Україні - Налоговое право - Организация производства - Основы экономики - Политическая экономия - Региональная и национальная экономика - Страховое дело - Теория управления экономическими системами - Управление инновациями - Философия экономики - Ценообразование - Экономика и управление народным хозяйством - Экономика отрасли - Экономика предприятия - Экономика природопользования - Экономика труда - Экономическая безопасность - Экономическая география - Экономическая демография - Экономическая статистика - Экономическая теория и история - Экономический анализ -