ГЛАВА 1. ЕВРОПЕЙСКИЙ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ БАНК В МИРОВОЙ ФИНАНСОВОЙ АРХИТЕКТУРЕ
Положение Европейского центрального банка (ЕЦБ) в мировой финансовой архитектуре в значительной степени носит второстепенный и зависимый характер, что обусловлено как особенностями функционирования мировой валютно-финансовой системы (МВФС), так и спецификой регулирования мирового финансового рынка (МФР).
Современная МВФС функционирует в режиме центр-периферийной модели мирового рынка капиталов. Центр (Нью-Йорк, Лондон, офшоры) аккумулирует сбережения периферии (остальной мир), которые возвращаются обратно на периферию в виде различных финансовых инструментов, деноминированных преимущественно в долларах США. Иначе говоря, центр создаёт финансовый капитал, а периферия его использует. Такой статус-кво связан с тем, что мировой финансовый рынок не регулируется на формальном уровне (через Бреттон-Вудские институты системы ООН), а подчинён правилам и стандартам, которые устанавливают англо-американские неформальные институты (ФРС США, рейтинговые агентства, ФОРЕКС, ЛИБОР, англо-американское право)[2]. Вместе Нью- Йоркский и Лондонский Сити контролируют от 30 до 70% операций в различных сегментах МФР, в то время как совокупная доля Франкфурта-на-Майне и Парижа едва превышает 7%, что фактически отводит Еврозоне место на периферии МФР[3].
В апреле 2016 г. среднесуточный объём операций на мировом валютном рынке составил 6,5 трлн долл. На долю доллара США и фунта стерлингов на этом рынке приходилось 101% (на евро 31%). По своей ликвидности, прибыльности и масштабности валютный рынок опережает все другие сегменты МФР. На этом рынке Соединённому Королевству и США неизменно принадлежат ведущие позиции. С долей рынка в 56% Великобритания и США идут с большим отрывом от всех других мировых центров торговли валютой. Для сравнения: совокупная доля Франции и Германии на этом рынке не превышает 5%[4].
Международный валютный рынок олигополизирован. В мае 2018 г. 55% торгов проводили всего 8 банков, из них: четыре американские - JP Morgan (15,99%), Bank of America Merrill Lynch (8,09%), Citi (6,48%), Goldman Sachs (6,34%); и четыре британские - Standard Chartered (5,17%), HSBC (4,8%), XTX Markets (4,64%), Barclays (3,73%). Еврозона была представлена на этом рынке только Deutsche Bank (5,41%)[5].
Европейские финансовые институты испытывают постоянные сложности с доступом к международной ликвидности. Ст. 21.1 Устава Европейской системы центральных банков и Европейского центрального банка содержит запрет Центробанкам государств - участников европейского ЭВС предоставлять кредиты по текущим счетам и любые другие кредиты органам и учреждениям Евросоюза, правительствам государств-участников,
их региональным, местным и прочим государственным органам. Запрещено также приобретать у правительственных структур долговые ценные бумаги и другие финансовые инструменты. Как показала практика, такие экономически слабые участники ЭВС, как Ирландия, Испания, Италия, Португалия и Греция не смогли получить своевременную финансовую поддержку от собственных Центробанков, связанных обязательствами в соответствии со ст. 21.1. Данное положение вещей представляет угрозу распада еврозоны. Обращение стран еврозоны за финансовой помощью к МВФ и даже создание собственного стабилизационного фонда не разрешило проблему финансирования структурных дисбалансов в ЭВС.
Главная причина обострения долгового кризиса в странах еврозоны - резкое ухудшение условий рефинансирования на международном рынке капиталов. В начале 1990-х гг. процентные ставки центральных банков стран Средиземноморья находились на уровне двухзначных показателей. Затем, выполняя Маастрихтские критерии валютно-финансовой конвергенции, эти страны приблизили уровень своих процентных ставок к показателю самого кредитоспособного члена Евросоюза - Германии (где расположена штаб-квартира ЕЦБ).
К ставкам Центробанков привязана доходность государственных облигаций. К примеру, в ноябре 2007 г. разница между доходностью государственных облигаций стран периферии ЕС и Германии составляла в Италии 0,36%, Греции 0,34%, Португалии 0,27%, в Испании 0,16%.Крупнейшие европейские банки, которые благодаря огромным кредитам, полученным от Федеральной резервной системы в 2007-2010 гг., смогли очистить свои балансы от «токсичных» активов и стали скупать обязательства стран - участниц еврозоны. Внешний долг Греции к 2010 г. возрос до 236 млрд долл. Доли иностранных кредиторов этой страны распределились так: Великобритания - 15 млрд долл., Германия - 45 млрд долл., Франция - 75 млрд долл. Структура держателей внешнего долга Ирландии в размере 863 млрд долл. выглядела следующим образом: французские организации - 60 млрд долл., немецкие - 184 млрд долл., британские - 188 млрд долл. Распределение
внешнего долга Испании в размере 1,1 трлн долл. было следующим: британские организации - 114 млрд долл., французские - 220 млрд долл., немецкие - 238 млрд долл. В других странах еврозоны ситуация выглядела аналогично. Наибольший объём внутриевропейского долга накопила Италия, которая задолжала одной только Франции 511 млрд долл.[6]
Резкое увеличение стоимости облуживания иностранных долговых обязательств стран еврозоны последовало за снижением в 2010 г. их кредитных рейтингов с инвестиционного до спекулятивного уровня. Уже в августе 2012 г. разница в доходности между государственными облигациями стран Средиземноморья и государственными облигациями Германии составляла: в Греции - 24,8%, Португалии - 9,75%, Испании - 5,35%, Италии - 4,55%. И только тогда центральные банки еврозоны ввели в действие программы выкупа проблемных долгов, чтобы предотвратить возможное банкротство банковских организаций в случае дефолта суверенных заёмщиков. Можно утверждать, что «рейтинговую блокаду» и последовавшее за ней «кредитное сжатие» невозможно расценивать иначе, как попытки втянуть страны еврозоны в своего рода «кредитную ловушку», расставленную политикой «дешёвых денег» Европейского центрального банка[7].
Договором о создании Европейского союза центральным банкам запрещено финансировать дефицит государственных бюджетов, что фактически предопределило будущий долговой кризис стран - членов еврозоны. Запрет вынудил правительства этих стран обратиться за помощью к частным международным рынкам капитала для финансирования своих экстренных государственных расходов. К примеру, правительство Италии за счёт обмена государственных облигаций на кредиты частных иностранных организаций профинансировало 85% своего государственного долга, который по состоянию на июль 2012 г. составлял 1,6 трлн долл.[8]
Бывший член Совета директоров Немецкого федерального банка Т. Саррацин в своей резонансной книге «Европе не нужен Евро» обращает внимание на возникновение в Европе феномена «десуверенизации» долга. Суть заключается в том, что национальным центральным банкам законодательно не разрешено предоставлять финансирование правительствам, что буквально оставило решение долговых проблем стран еврозоны на усмотрение нерегулируемой стихии международных рынков капитала.
Урегулирование долгового кризиса в еврозоне потребовало нарушения положений Договора о создании ЕС и Устава Европейской системы центральных банков и ЕЦБ (ст. 21.1): за счёт налогоплательщиков был сформирован постоянно действующий Европейский стабилизационный механизм с объёмом капитала в 700 млрд евро. Однако, несмотря на эти меры, проблема европейского долгового кризиса сегодня далека от окончательного разрешения. В 2018 г. валовой госдолг еврозоны составил около 86% от совокупного ВВП[9][10]. Для выхода из кризиса Евросоюзу следовало бы перейти на более высокий уровень интеграции в форме финансово-банковской, бюджетно-фискальной и политической «федерализации». Эта институциональная конвергенция необходима, чтобы эффективно координировать экономическую и финансовую политику в ЕС, его трансформацию в качественно новую интеграционную модель.
Европа проигрывает англосаксам и зависима от них на всех направлениях. Так, на культурном фронте, в области международного бизнеса, образования и науки доминирует английский язык, в корпоративной сфере - англосаксонские бизнес-стан- дарты и стандарты финансовой отчётности, в военном деле - НАТО во главе с США, валютной области - американский доллар, в информационно-технологическом пространстве - американские компании Microsoft, Apple, eBay, Amazon, Google, Twitter, Facebook,которым нет аналогов в Европе[11]. Современную
Европу раздирают и деморализуют внутренние противоречия и нерешённые социально-экономические проблемы.
Европа крайне неоднородна в политическом, экономическом, промышленном, денежно-финансовом, военном, культурном, демографическом отношении. В противовес странам Евросоюза, США - это один народ, одна конституция, один язык, один министр финансов, один рынок труда, единое финансовое перераспределение бюджетных ресурсов между бедными и богатыми федеральными штатами. Напротив, в Евросоюзе - 24 языка, 28 суверенных государств с различным административно-территориальным устройством со своими конституциями и кабинетами министров, религиозным разнообразием.
Институциональную стабильность европейской континентальной модели расшатала деятельность международных финансовых рынков, которые в условиях глобализации мирового хозяйства оказали сильное воздействие на размывание традиционной структуры корпоративного управления в Европе. К основным показателям, характеризующим трансформацию предпринимательской культуры в Европе, можно отнести: переход к более гибкой политике материального стимулирования менеджмента, когда размер зарплат стал зависеть от результата деятельности компаний; усиление работы европейских компаний с инвесторами, финансирование бизнеса через фондовую биржу, а не банковские кредиты; переориентация политики доходов на получение краткосрочной прибыли на рынке капиталов; приведение практики корпоративного бухгалтерского учёта в соответствие с англо-американскими международными стандартами финансовой отчётности и прочее[12].
Борясь за международные рынки в условиях повышения конкурентного давления, а также удовлетворяя растущие требования акционеров поддерживать высокую прибыльность бизнеса, европейские экспортёры стали больше прибегать к ценовой конкуренции и меньше обращать внимание на совершенствование качества продукции. Погоня за сверхприбылями привела к
изменению стратегий европейских финансовых корпораций. К примеру, такие системно значимые для европейской экономики банки, как французский BNP Paribasили немецкий Deutsche Bankсоздали для управления своими акциями «специальные фонды» (со слабой подконтрольностью регулирующим органам), через которые они приобретают высокодоходные и рискованные финансовые инструменты. В результате, значительную часть ликвидности этих банков отныне направляют не в производство, а в инвестиционный бизнес. В результате деятельность крупных европейских банков ориентирована на получение краткосрочных прибылей, более не будучи лояльной по отношению к предприятиям реального сектора. Между тем известно, что появление в Германии таких успешных глобально ориентированных немецких компаний, как Daimler-Benz, BMW, Siemens, AEGстало возможным в значительной степени благодаря переплетению интересов крупных банков и бизнеса. По мнению американского философа и экономиста Ф. Фукуямы, британские банки, наоборот, «предпочитали надёжность и стабильность риску долгосрочного вложения капитала в новые отрасли, в результате чего, к примеру, британская автомобильная и электротехническая промышленность так и не получили требуемого финансирования и не сумели стать конкурентоспособными на мировом рынке»[13].
Бывший директор Лондонской школы экономики Э. Гидденс, приходит к неутешительным выводам по итогам объединения Европы в рамках Экономического и валютного союза. Известный британский социолог подчёркивает, что в арсенале Европы отсутствуют эффективные средства, чтобы завершить интеграционный проект, поскольку сценарии, проекты и планы европейского развития существуют только на бумаге. Э. Гидденс объясняет слабость «бумажной» Европы нехваткой эффективных лидеров и дефицитом демократии. В своём исследовании, посвящённом проблемам европейского континента, изданном в 2014 г., он отмечает, что современная Европа находится под управлением двух пересекающихся структур: ЕС1 и ЕС2. Струк
тура ЕС1 включает в себя такие формальные органы управления, как Европарламент, Европейский совет и Еврокомиссия. Однако фактически Европой управляет структура ЕС2, в которую входят руководители МВФ и Европейского центрального банка, а также канцлер Германии А. Меркель и президент Франции Ф. Олланд[14].
Ещё при создании ЭВС дальновидные эксперты предупреждали, что пока Европа не объединится политически, а единый парламент не будет нести ответственность за бюджетное финансирование структурных диспропорций, слабые члены должны добровольно выйти из Еврозоны и вернуться к своим национальным валютам[15]. Сегодня Еврозона де-факто разделилась на центр и периферию, а наибольшие выгоды от введения евро получила Германия, которая в период 1999-2018 гг. переместилась в рейтинге глобальной конкурентоспособности Всемирного экономического форума в Давосе с 25-го на 3-е место.
В отличие от других стран еврозоны, с введения евро Германия проводит экономическую политику, направленную одновременно на сдерживание роста заработной платы и цен на недвижимость. Наряду с высокой производительностью труда это обеспечивает ей устойчивое и значительное по доле положительное сальдо торгового баланса (7-8% ВВП). Относительная слабость внутреннего рынка Германии компенсируется избытком торговли с внешним миром. Около 70-80% профицита торгового баланса Германии достигается в торговле с остальными странами Евросоюза, из которых 15% - с Францией. Это объясняет разницу в уровнях задолженности стран. Так, в период 20092017 гг. валовой государственный долг Франции увеличился с 83 до 97% ВВП, а в Германии снизился с 72 до 63% ВВП.
Кроме того, Германия переместила производство комплектующих в страны Восточной Европы со слабой валютой, в частности, в Чехию, Польшу и Венгрию. Таким образом, германские ТНК получают двойные выгоды: единая валюта позволяет им с
прибылью реализовывать свои коммерческие излишки в еврозоне, а высокий обменный курс евро даёт им возможность дёшево оплачивать свой аутсорсинг в странах Центральной и Восточной Европы, находящихся вне еврозоны[16].
Необходимо напомнить, что проектировщики единой европейской валюты видели в ней защиту от финансовой и экономической экспансии США в условиях глобализации. Однако евро не только не создало должной конкуренции американскому доллару, но и выявило многочисленные неразрешимые противоречия между членами ЕС практически во всех сферах их взаимодействия. Подобный разлад внутри европейской интеграционной группировки повышает риски её расформирования в будущем. Консервация принципов европейской корпоративно-соли- даристской модели в условиях открытых рынков препятствуют эффективному противостоянию ЕС напору англо-американской конкурентно-инновационной модели.
В американских банковских кругах сформировалось мнение, что две сильные валюты не могут одновременно обращаться на глобальном рынке. Поэтому логично предположить, что негласная задача Уолл-стрит состоит в том, чтобы ослабить евро. По мнению управляющего партнёра Parlink Consulting, Б. Иришева, для выполнения этой задачи в 2008 г. был подвергнут банкротству один из пяти крупнейших инвестиционных банков США Lehman Brothers, финансовые пассивы которого были тесно связаны с европейскими банками[17]. Можно заключить, что банкротство Lehman Brothers стало одним из детонаторов долгового кризиса еврозоны.
Как уже отмечалось ранее, частные банковские организации удерживали в своих портфелях значительную часть государственного долга стран еврозоны. Долговой кризис поставил правительства этих стран в жёсткую зависимость от банковских институтов. Банки предоставляли кредиты Греции и другим странам средиземноморской периферии по ставкам, многократно превышающим размер ставок, по которым сами получали займы
от ЕЦБ. Разница между низкими ставками рефинансирования коммерческих банков в ЕЦБ и завышенными ставками кредитования банками суверенных правительств стран еврозоны авто- 18 матически увеличивала долговую нагрузку на страны ЕС.
В 2017 г. в странах ерозоны темпы роста ВВП варьировали от 7,2% в Ирландии до 1,4% в Греции. Также была существенной разница в процентных ставках. Если в августе 2015 г. спред доходности 10-летних государственных облигаций Италии к гособлигациям Германии равнялся 1,17%, то в Греции он составлял 11,29%. В январе 2019 г. доходность германских 10-летних облигаций составляла 0,2% против 4,3% доходности государственных долговых бумаг Греции.
По прогнозам МВФ, к 2020 г. все страны еврозоны должны будут сводить бюджет с положительным сальдо, в то время как по итогам 2014 г. только половина из этих стран имела профицит бюджета. Таким образом, жёсткая фискальная консолидация в Европе продолжается.
В результате многие развитые страны евроблока не могут решать свои финансовые проблемы за счёт внутренних европейских ресурсов и оказались на грани финансовой несостоятельности. Поэтому они и обратились за помощью к МВФ, соглашаясь реформировать свои экономики, выполняя унизительные требования, которые Фонд традиционно предъявляет развивающимся странам.
В свою очередь ЕЦБ находится в непосредственной зависимости от Федеральной резервной системы США как главного поставщика долларовой ликвидности на мировой рынок. Периферийное положение еврозоны в МВФС подтверждает тот факт, что в кризисные 2007-2010 гг. рефинансирование ЕЦБ на общую сумму свыше 8 трлн долл. производилось через своп-линии Федерального резервного банка Нью-Йорка, чтобы обеспечить международной ликвидностью европейские банки, оперирующие на МФР[18][19].
В данной связи возникает вопрос - почему Европе, которая обладает собственной резервной валютой, не хватает финансовых ресурсов для урегулирования внутреннего долгового кризиса? Ведь, как известно, банковские активы Евросоюза (даже без доли Великобритании) втрое превышают банковские активы США. Ответ на этот вопрос прост: Европа не обладает реальным финансовым суверенитетом и подконтрольна глобальному финансовому капиталу. Именно поэтому евро по существу не принадлежит европейским гражданам, а, как и доллар, играет роль своеобразной «фишки» в глобальном финансовом казино.
Сегодня тон в управлении корпоративными и финансовыми отношениями единой Европы задают англосаксонские транснациональные аудиторские, юридические и рейтинговые компании, поскольку именно они занимают ведущие позиции в обслуживании европейского бизнеса. Таким образом, через подключение Евросоюза к англо-американским регуляторным стандартам финансового надзора и отчётности и принципам юридической практики Европу готовят окончательно принять волюнтаристскую англосаксонскую модель.
Можно сделать следующие выводы. Евро не выдерживает конкуренции с долларом США. Доля евро втрое уступает доллару США в структуре мировой валютной торговли, международных валютных резервов и международных долговых обязательств. Введение единой валюты гармонизировало цены, но не привело к выравниванию доходов в еврозоне, что лишь усилило проблемы структурных дисбалансов. ЕЦБ в значительной мере служит проводником утилизации глобального финансового капитала и несёт ответственность за «десуверенизацию» долга в Еврозоне, стагнацию позиций евро как конкурента доллара США на МФР. Подобная политика ЕЦБ усиливает риски валютной регионализации в разноскоростной Европе.
Какой урок должна вынести России из опыта интеграции в ЭВС с точки зрения возможного валютного союза в ЕАЭС? Во- первых, реальная макроэкономическая конвергенции стран - членов валютного союза служит залогом успеха региональной экономической интеграции. Она должна включать: синхронизацию экономических циклов, сближение реальных валютных кур
сов и процентных ставок, реальную интеграцию финансовых рынков. Однако на практике достичь реального сближения макроэкономических показателей в странах - участницах интеграционного объединения задача трудновыполнимая из-за природных, исторически сложившихся различий в структурах экономик и производительности труда. Поэтому для противодействия различным экономическим шокам необходимо создать механизмы контрциклического регулирования ликвидности, чтобы поддерживать платёжеспособный спрос стран валютного союза без существенного увеличения их долговой нагрузки в условиях кризиса. При этом механизмы контрциклического регулирования не должны быть подвержены рискам нестабильности глобальной финансовой конъюнктуры и не зависеть от внешнего финансирования. Следовательно, такими механизмами контрциклического регулирования ликвидности должны служить специальные фонды, сформированные за счёт внутрирегиональных финансовых ресурсов.
Во-вторых, главной причиной дестабилизации международных товарных и валютных рынков и, как следствие, нарушения международных ценовых и процентных паритетов в нынешней Ямайской валютной системе, выступает режим свободно плавающих курсов. Однако участники европейского ЭВС отказались от национальных валют в пользу евро и передали полномочия по проведению монетарной политики ЕЦБ. В результате они лишились таких важных инструментов регулирования международной конкурентоспособности своих национальных экономик, как валютный курс и процентная ставка, и утратили право самостоятельно определять внешнюю и внутреннюю стоимость своих денег. Целесообразно данный факт принимать во внимание при разработке долгосрочной стратегии в области денежно-кредитной и валютной политики ЕАЭС, особенно при установлении её целевых ориентиров.
Во избежание кризиса ликвидности, необходимо увязывать внутреннюю и внешнюю ценовую стабильность денег (т.е. инфляцию и валютный курс), а также стабильность процентных ставок по кредитам. Только в таком триедином контексте можно максимально снизить премии за риски инвестиционной дея
тельности в реальном секторе экономики, что для ЕАЭС является определяющим для регионального экономического развития. Акцент необходимо делать на стабильности реальных, а не номинальных валютных курсов. Это позволит членам ЕАЭС проводить автономную внутреннюю экономическую, валютную, финансовую и социальную политики без необходимости выбирать между инфляцией и/или безработицей. Внутренняя стоимость денег (инфляция, дефляция) должна отражаться во внешней стоимости денег, её валютном курсе, а последний должен быть стабильным с учётом паритета покупательной способности[20].
Еще по теме ГЛАВА 1. ЕВРОПЕЙСКИЙ ЦЕНТРАЛЬНЫЙ БАНК В МИРОВОЙ ФИНАНСОВОЙ АРХИТЕКТУРЕ:
- Тема 7-4. Центральный банк и его операции. Кому должен подчиняться центральный банк?
- 4.2.1. Международный валютный фонд. Всемирный банк. Европейский банк реконструкции и развития. Международные региональные банки развития. Региональные финансовые организации Евросоюза. Банк международных расчетов.
- 4.2.1. Международный валютный фонд. Всемирный банк. Европейский банк реконструкции и развития. Международные региональные банки развития. Региональные финансовые организации Евросоюза. Банк международных расчетов.
- Глава 2. Центральный банк
- Центральный банк РФ (Банк России) Статус, основные цели и функции ЦБ РФ
- Центральный банк Российской Федерации (Банк России)
- Глава 16. Кредитная система и ее организация. Центральный Банк и его операции
- Глава 23 Европейский союз в мировом хозяйстве
- 74. Европейский банк реконструкции и развития
- 5.4.1. Центральный банк
- Особенности деятельности европейских центральных банков
- Центральный банк